Золотая

Раньше Лив не думала о религии. Её не привлекали истории про свершившиеся чудеса и волшебные исцеления. Только грамотно попроси – получишь. А теперь не может выкинуть из головы одного рыжеволосого Бога. Он просто везде – занимает левое и правое полушарие. Лив жалеет, что не существует чудодейственной таблетки, стирающей память. А просить у кого-то из Богов помощи слишком неосмотрительно. Они же расскажут, выдадут ему с потрохами, продадут в счёт очередного долга, за который он не заплатит. Совсем недавно была такой обычной. Жизнь заурядная и серая. Теперь же за ней череда трупов и сплошные неприятности. И Лив готова поклясться, что причина в нём. Локи. Чёртов Локи. С момента, когда она проснулась в теле мужчины, кажется, прошла целая вечность. Но девушка до сих пор отчетливо помнит его на ощупь. У него сильные руки и горячие сухие ладони. У него широкая спина и высокий рост. Лив касалась и умирала. Лив закрывала глаза, чтобы снова воскреснуть. – Золотко, – улыбка коварная и манящая, – как ты здесь оказалась? – Лив сама не знает, но видимо все дороги ведут в его спальню. Хочет спросить сколько стоит час, но осекается. Если узнает цену, то заплатит. Даже если цена – жизнь, душа и тело. – Хватит, – она хочет показаться решительной, но её выдают глаза испуганной лани, забитой в угол охотником. У охотника палица и рыжие волосы, выглядывающие из-под капюшона. Охотник убьёт и даже за трофей не примет, – Не надо применять ко мне свои божественные чары или как это называется. Локи смеется. И Лив чувствует себя униженной. Дурой. Слабой. – Считаешь, что ты лучше людей? – она складывает руки на груди, словно защищает свое израненное сердце от очередного укола. – Такова моя божественная доля, – и вся жизнь для него всего лишь развлечение. Не люди, а безвольные куклы, – Имеешь что-то против, красавица? Она очарована его наглостью и ненавидит его самонадеянность. И не нужно поднимать взгляд, чтобы понять, что Бог стоит к ней вплотную. Его глаза светятся в полумраке, как у хищника. Лив чувствует себя пушечным мясом, лёгкой мишенью. Если сейчас не уйдет – пропала. – Что же тебя привело в наш мир, золотко? – она чувствует его дыхание и девушка невольно старается подстроить своё. Чтобы в унисон с коварством. Чтобы было не так противно, – Сколько же ты ждала меня? Он просит рассказать всё о себе. И Лив говорит. Душа оголяется так просто. Оболочка разрывается как лопнувший воздушный шар, оставляя лоскуты-ошмётки. Лив не боится крови и боли. Но страшится лжи до одури. И Бог нагло ей врёт. О том, что понимает её. О том, что она красивая. О том, что она – единственная. – Чистое золото, – усмехается и проводит рукой от румяной девичьей щеки к затылку, собирая волосы в кулак, – Золотая, – целует сначала шею, – Совершенство, – спускаясь всё ниже. Лив никогда не сдавалась так просто – без боя. Чтобы белый флаг размером с Его эго. А Локи не в первый и не в последний раз просит красивую девушку о поцелуе. Обещает, что исцелит и станет легче. Что она всё забудет, когда вернётся домой. Что она туда вернётся. Так сладко и вязко, что хочется верить. Ложь не может быть такой прекрасной, а Боги не могут обмануть, верно? Руки его помнят. Помнят как перекатываются мышцы при напряжении, как щекотно от волос, спадающих на лицо, как бархатная кожа покрывается мурашками от касаний. Лив не хочет забывать об этом, когда всё закончится. Когда Локи найдет себе новую драгоценную. – Милая, ты можешь мне доверять, – шепчет, словно змей-искуситель, – Лив, – кусает и зализывает раны, – Нарушительница границ, – касается, чтобы вновь оттолкнуть, – Веришь мне? Он приказывает встать на колени. И Лив встаёт. Когда всё закончится она уснёт и забудет. Вернётся домой к семье и любимому. А о нарушительнице границ сочинят много баек, передавая их как сплетни. Сон – ночной кошмар, не более. А рыжеволосый бес рядом – выражение истинных желаний и потаённых страхов. Лив больше не золотко. Не красавица. Не совершенство и не милая. Лив потерянная. Ослабшая. Разочарованная и озлобленная. – Отдаться Богу – честь или грех? – она смеётся истерично и громко, не думая о соседях за деревянной стеной, – Я исповедовалась или заказала себе путёвку в Хельхейм? Его больше нигде нет – ни в правом, ни в левом. Лив больше не хочет, ей больше не нужно. Продала свою душу и тело в обмен на никчёмные философские вопросы, повисшие без ответа в воздухе. Вывернула душу наизнанку за поцелуи в шею. Он говорит ей, что она теперь не нужна. И Лив верит.