Исцеление

Сухие губы смыкаются на соске, сдавливают, ноюще тянут его вверх; молчать на такое просто физически невозможно. Он стонет болезненно, лицо со стороны такое, будто вот-вот разрыдается, на глазах даже выступают слезы, но тот, кто сверху, и не думает останавливаться. Делает свою работу вдумчиво и кропотливо, ебаный педант, чтоб его митачурл трахнул. Скарамуш кривит искусанные губы и извивается в объятиях веревок, сковывающих тело подобно причудливой паутине. Ноги бесстыдно распахнуты, руки связаны за спиной и на них приходится вес всего него, отчего суставы уже начали побаливать. Мучитель возвышается над ним, бесстрастный, как собственная каменная копия со статуй архонтов: проси, не проси, все равно доведет дело до конца в задуманном темпе. Но Скарамуш все-таки просит – разумеется, в своей манере: - Если ты меня сейчас не выебешь, я тебе потом печень вырежу. Ложкой. Золотистые глаза отсвечивают недоумением. - Должен заметить, что это не самый подходящий инструмент для данной процедуры... - начинает он, и Предвестник захлебывается рычанием. Нотаций ему, блять, еще не хватало! Благо, Чжун Ли не пускается в многочасовую лекцию из области пыток, а милостиво продолжает одну из них наяву. По вспухшему и раздраженному соску теперь проходятся зубы, слегка царапая, чуть-чуть покусывая, доводя до форменного безумия. Скарамуш захлебывается вновь, на сей раз бессильной яростью. Он красочно представляет, как отрывает башку этому уроду и наматывает его теплые кишки на руку, но, вот сюрприз, от таких мыслей возбуждение становится лишь в разы невыносимее. Многострадальный сосок втягивают ртом, создавая вакуум, и у Скарамуша возникает стойкое впечатление, будто из него пытаются что-то выдоить. Он не выдерживает вновь. ‐ Чжун Ли! Пожалуйста! Ну пожалуйста! Вместо долгожданного прикосновения к измученному члену Чжун Ли проводит черно-золотой рукой и резко сжимает второй сосок, которому совсем недавно досталось еще сильнее. Предвестника подбрасывает вверх, он таращится в потолок невидящим взглядом, щеки почему-то мокрые и горячие, но почему, не удается понять. Он слышит чей-то отчаянный крик, в застенках Фатуи это не редкость, однако откуда бы ему взяться здесь... Чжун Ли наклоняется ближе, берет его за подбородок. Скарамуш смотрит на него больными глазами. - Дыши. Не забывай дышать, мы еще не закончили. Он утирает пальцами влажные щеки, и Скарамуш теряется в ощущениях, хочет ли он переломать эти пальцы или расцеловать. Если Чжун Ли сейчас вернется к изболевшимся соскам, от инфаркта верного Предвестника не спасет и Царица. Но Чжун Ли только проходится по груди мозолистыми ладонями (все равно больно, раздражено, много!), а затем спускается вниз. Вылизывает молочные бедра, точно кот сливки, всего себя вкладывает в это нехитрое занятие. Скарамуш дергается, но держат его крепко. Член опаляет горячее дыхание, и на этом все заканчивается. Если бы Чжун Ли все еще был архонтом, Скарамуш без раздумий присягнул бы ему сейчас всего лишь за одно движение языка по закаменевшему стволу. Он хнычет, шмыгает носом и безостановочно ерзает, пока Чжун Ли покрывает внутреннюю сторону бедер сперва легкими укусами, потом, поверх, более сильными, и так по нарастающей, пока наконец под клыками не начинает выступать кровь. Скарамуш ведь это любит. Да, он определенно поехавший в край мазохист. Спустя еще одну вечность бедра приведены в надлежащий вид, их хозяин же в вид совершенно непотребный, но кого это волнует. Чжун Ли переворачивает связанное в шибари тело на живот, игнорируя разочарованный вой Предвестника. Под живот последнему помещается подушка, трение членом об которую ощущается трением о наждачку. - Потерпи, - говорит Чжун Ли почти ласково. Из-за шумящей в ушах крови слышно его плохо. - Ты хорошо вел себя сегодня, так что мы скоро закончим. Скарамуш выворачивает голову в сторону, глаза покрасневшие и заплаканные, лицо пылает от похоти и мучительного стыда. - Накажи меня, пожалуйста, - шепчет он и наяву слышит хруст, с которым он сам ломается. В очередной раз. По воле Чжун Ли и, как ни странно, по собственной тоже. - Прости? Чжун Ли наклоняется, его хвост щекочет потные лопатки Предвестника. Скарамуш поджимает дрожащие губы и повторяет, еще решительнее и еще отчаяннее: - Накажи меня. В полной мере, как я заслуживаю. Я всегда веду себя плохо, тебе ли не знать. Чжун Ли молчит, но Скарамуш кожей чувствует его одобрение и устало прикрывает глаза. Это то, что ему нужно. Ему, не Чжун Ли. Почувствовать на себе расплату за все, суровую и справедливую, и смыть ею груз вины, что постоянно сковывает душу. Не будь этого, он бы окончательно сошел с ума и, что вероятнее, убил бы себя собственноручно. Но теперь у него есть Чжун Ли, а у Чжун Ли есть тяжелые ладони. Первый удар предсказуемо выбивает из него дух, Скарамуш охает и подается вперед, но от второго удара это не спасает. Примерно на десятом приходит привычное понимание, что это действо, как игры с сосками и промежностью, не завершится за пару минут. Скарамуш наконец расслабляется и даже слегка выставляет зад, тут же получая по нему очередной шлепок. Так неприятно и позорно, но в то же время так хорошо и так правильно... На Чжун Ли можно положиться: в недостаточном усердии его никто не посмеет упрекнуть. Скарамуш получит свою расплату сполна, хочет он того или нет. Ближе к полусотне (по словам того же Чжуна Ли, самому Предвестнику не до счета) удары становятся гораздо ощутимее. Скарамуш виляет задом, но тут же покорно останавливается и прогибается в пояснице: я не сопротивляюсь, я все вытерплю, я буду хорошим, посмотри, какой я... Ягодицы полыхают адским огнем, Скарамуш скусывает губы и мысленно дорисовывает на них огромные синяки и красные пятна. Надо расслабиться, надо довериться черно-золотым рукам, они сейчас лучше знают, что ему нужно. На семидесятых ударах Скарамуш ломается вновь и снова плачет. У него течет из носа, плечи содрогаются так, будто тело лупят током. Дальше он окончательно теряется во времени и в голос рыдает, неосознанно пытаясь увернуться от жестокой порки. Но, наверное, увернуться от падающего метеорита и то проще. Кровать выпрямляется, освободившись от части веса. Скарамуш лежит, вздрагивая всем телом, и не двигается. Чжун Ли подходит сбоку и чем-то щелкает в воздухе. - Осталось десять ударов, - сообщает он, и по голосу не понять, испытывает ли он жалость или полное безразличие. Когда толстый ремень со свистом жалит ягодицу, и так уже потерявшую прежний вид, Скарамуш изгибается вверх до боли в костях и просто орет. Чжун Ли чертов мастер абсолютно во всем, он бьет так, что умудряется превратить десять ударов в очередную нескончаемую пытку. Скарамуш считал, что это спасет его от безумия? Нет, это и есть безумие! Безумие, превращающее его всего в оголенный комок нервов, который шарахает молнией с каждым взмахом ремня. Горло неистово саднит; кажется, сорвано, но крик все еще разрывает худую грудь. - Десять! Чжун Ли стоит слева, а может, справа, кто его разберет. Сглатывая сопли и ощущая себя распоследним психом, Скарамуш сипит: - Еще пять... Это его персональное наказание. С другими он не стал бы церемониться, так почему бы не добавить и самому себе? Когда Чжун Ли заканчивает - теперь уже наверняка - Скарамуш хрипит. Не осталось ни сил, ни слез - все подчистую выжали. Чжун Ли убирает куда-то ремень и вновь усаживается на кровать. - Развяжи, - еле слышно просит Скарамуш, но Чжун Ли качает головой: пока не время. Вместо этого он переворачивает Предвестника обратно на спину, вызывая болезненный вскрик - на его зад сейчас и впрямь без содрогания не взглянешь - и принимается наскоро растягивать, используя пальцы и слюну. Скарамуш выдыхает сквозь стиснутые зубы, пытается ослабить стиснутые мышцы, зная, как много от этого зависит. Чжун Ли входит в него единым движением, не слишком быстро, но и не давая передышки. Скарамуш сдавленно стонет и вопреки всему на свете подается вперед. Ему плохо, ему больно, член у бывшего архонта, верно, остался от его драконьей формы, но... Сам факт того, что Предвестника, убивающего за косой взгляд, сейчас невозмутимо берут, связанного и как следует выпоротого, доведенного до края - это просто срывает крышу. - Еби, - шепчет Скарамуш, вперившись широченными зрачками и золотые радужки напротив. Чжун Ли, по счастью, не нужно просить дважды. В какой-то момент подлетающему, словно пушинка, на толстом члене Предвестнику начинает казаться, будто его трахают каменной колонной, любимым приемом Чжуна Ли - настолько острые ощущения разрывают промежность. Но Скарамуш не просит пощады, наоборот, остервенело подается сам, буквально трахая себя Чжун Ли. Это уже не является только искуплением, но по-прежнему относится к нему. Чжун Ли сдержанно стонет, и от этого глубокого голоса у Скарамуша по загривку бегут мурашки. Он смаргивает засохшие слезы и улыбается искренне, благодарно. Даже такой, как он, может сделать что-то хорошее для человека, взвалившего на себя ответственность позаботиться о непутевом фатуи. Все, чем Скарамуш может отплатить за подобную доброту - собственное тело, и он не жалеет его, отдаваясь Чжуну Ли, как за секунду до смерти. В тот момент, когда мошонку и основание члена сгребают в кулак, Скарамуш ломается в третий раз и осыпается колкой пылью. Измученное сознание возвращается нескоро. Он обнаруживает себя лежащим на боку, сверху заботливо укрытым одеялом, веревки же исчезли. Внутри заполненно и мокро, Скарамуш вяло напрягает растянутый анус, почему-то не желая выпускать эту частичку Чжун Ли. Тот лежит рядом, вытянувшись во весь рост, отчего кажется размером с двух Скарамушей. Светящиеся глаза внимательно наблюдают, готовые предугадать любое желание, но желаний у Скарамуша сейчас попросту не осталось, кроме, разве что, одного. - Обними меня, - произносит он, морщась от боли в содранном горле; Чжун Ли исполняет просьбу незамедлительно. - И спасибо. После этого Предвестник мгновенно проваливается в сон. Там, во сне, тоже есть Чжун Ли, и он тоже держит его в надежном кольце рук. Уголком губ Скарамуш улыбается, не жестоко, как всегда, а умиротворенно. Чжун Ли задумчиво водит взглядом по истерзанному, но изящному телу и думает о том, что однажды сможет избавить этого человека от пожирающих его внутренних демонов. Или же он не бог и никогда не имел права им называться.