Квартет

— Ахуеть, — только и смог выдавить Птица. Сережа просто закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. У обоих по щекам потекли слезы. — Сережа… — Птица не смог справиться с голосом и сглотнул ком в горле, — Сережа, успокойся. Всё хорошо, теперь всё будет хорошо. Он вернется. Уже скоро. Разумовский смог только кивнуть в ответ и промычать что-то неразборчивое. Сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет прямо из грудной клетки. Счастье. Сергей ощущал полное и абсолютное счастье. «Олег, наш родной Олег. Скоро он будет здесь и всё, наконец-то, станет действительно хорошо». Птица тоже был счастлив. Что бы он не говорил, но Олег был дорог ему так же, как Сережа. Волков порой был просто невыносим, однако, он тоже защищал Сережу и, по большей части, справлялся с этим гораздо лучше самого Птицы. День, когда Олег ушел в армию, был худшим для всех троих. Только если Сережа мог поплакать на плече Волкова, Птица должен был быть сильным. Снова. Только через пару месяцев он смог рассказать Сереже, как на самом деле было хреново. Тогда они и сблизились вновь. Разумовский принял вторую личность, сроднился с ней эмоционально. Они научились жить вместе снова и даже не думали, насколько всё-таки тяжело быть только вдвоем. До сегодня. Письмо разворошило и так почти свежие воспоминания и боли. Весь вечер они не могли успокоиться. Сережа бегал по кабинету, от стола до картины и обратно. Ровно тридцать пять шагов. Птица никак не мог найти удобное место, постоянно меняя дислокацию. И оба не затыкались. — Черт! Он же не написал когда именно прилетит. Каким рейсом, в какой день? — Сережа уже представлял, как будет валяться с Олегом на грязном полу Пулково от переизбытка чувств. Как Олег будет гладить его волосы и смеяться. Как они вместе будут ехать в такси и Сережа до дрожи в руках будет сдерживаться, чтобы не кинуться на Волкова прямо в машине, не прижаться к широкой груди, чтобы слышать стук сердца. Родного, живого. — Подожди, думаю, он напишет смс, когда доберется до зоны, — Птица тоже дрожал от восторга, но всё-таки годы эмоциональной закалки не прошли даром. Хоть какое-то подобие здравых мыслей у него ещё осталось, — Всё равно из Сирии нет прямых рейсов. — Блин, ну, сколько можно? Зачем присылать письмо и не указывать точных сроков? А вдруг это не он? Вдруг, над нами решили посмеяться его сослуживцы, а Олег не собирается домой? А вдруг его уже убили? Вдруг… — договорить Сережа не успел. — Разумовский! — крик Птицы больно врезался в мозг, но это помогло немного успокоится. — Что?! — Хватит себя накручивать! И меня заодно. Всё будет нормально. Олег жив! Он приедет. Если не сказал когда, значит на это есть причина! А сейчас быстро в постель. Время — час ночи, мы завтра не встанем, — командный тон Птицы сделал свое дело. Сережа выдохнул, подошел к столу и положил на него письмо, с которым всё это время бегал. — Я в душ. — Хорошо. Уже укладываясь спать Сережа вдруг резко сел в кровати и уставился в стену. — Что? Что случилось? — прозвучал в голове сонный птичий голос с недовольными нотками в интонации. — Я подумал… Ему же надо сделать какой-то подарок, — Сережа говорил медленно — явный признак активного мыслительного процесса. — Какой подарок? — Ну, что-нибудь. Он же наверняка нам что-то привезет, а мы с пустыми руками. Птица тяжело вздохнул. Выспаться точно не получится. — Серёж, максимум что он нам привезет — это себя. Он же не с деловой командировки возвращается. Он с войны. Там магнитиков не раздают. Давай лучше спать? Завтра подумаем. Сережа снова улегся, и наступила блаженная тишина… — Я уснуть не могу, — спустя пять минут Сережа вновь поднялся. Птица мысленно высказал всё, что он думает по этому поводу, а вслух спросил: — Хочешь колыбельную спою? Как в детстве. Ту самую, да? — Да, пожалуйста. — Тогда ложись. Сережа улегся обратно, замотался в одеяло, как в кокон и прикрыл глаза. Птица обнял его со спины одной рукой. Второй он начал нежно перебирать Сережины волосы. И зазвучала песня. Сережа никогда не мог разобрать ни слова, но мелодия, родной, приятный голос, нежные интонации навевали такое успокоение, как будто он снова был младенцем, мать качала его на руках, смотрела в глаза и улыбалась. Эта песня пробуждала самые теплые и сладкие воспоминания, обещала любовь и защиту. Оберегала, укутывала заботой и счастьем. Дарила покой… Аэропорт. Толпа. Шум из всех щелей. Сережа стоял в зале ожидания вместе с другими встречающими. Вчера Олег всё-таки написал смс, с незнакомого номера. Время, номер рейса, день — кратко и по делу. Сразу видно — военная выправка. В руках у Разумовского были букет цветов и шоколадка. Они с Птицей весь день спорили о подарке и сошлись на классике. Сережа с каждой минутой ожидания всё больше впадал в панику. Парень уже десять раз проверил терминал, время, дату. Сбегал за кофе. Птице казалось, если бы они курили — Сережа бы уже прикончил всю пачку. Птица тоже нервничал. В нем боролись одновременно тоска по родному человеку, ожидание скорой радостной встречи, любовь и страх, сомнения. Как Олег встретит его после стольких лет? Что скажет? Вдруг Волков снова решит, что Птица является угрозой для Сережи? Вдруг снова возненавидит? Когда Олег тогда, стоя на вокзале за десять минут до отъезда, попросил Сережу дать ему поговорить с Птицей, последний был готов ко всему, но не к такому. — Я знаю, что ты его тоже любишь. Знаю, что у нас не самые теплые отношения. Но сейчас… — Волков замялся, на секунду отведя взгляд, но тут же собрался и продолжил, — Защищай его, пока меня не будет. Будь рядом. Я до сих пор тебе не доверяю, но больше мне не к кому обратиться с этим. Пообещай мне. — Я обещаю. — Надеюсь, ты сдержишь слово. Если для тебя это вообще хоть что-то значит. — Олег, может быть для меня слово чести ничего и не значит, но благополучие и счастье Сережи для меня всё. — Хотелось бы верить, что это правда. Вернув контроль Сереже, Птица отключился от их разговора. «Что это сейчас было? Олег доверился мне? Разрешил оберегать? Может быть у нас ещё может что-то получиться? Вместе?» Дать ответы на эти вопросы Олег не успел. Он уехал отдавать долг родине, а затем и решать конфликты в горячей точке. И вот сейчас он возвращается. Птица сдержал обещание, но что, если Волков в тот момент действительно просто пошел на уступку за неимением альтернативы? Что, если сейчас всё снова вернется на круги своя? За этими тяжелыми мыслями Птица не заметил, что Олег уже вышел и направляется к ним. Сережа заметил его первым и резко поскакал навстречу, чудом не сбивая других людей. Разумовский уже хотел прыгнуть на Олега, как и планировал, и ему было абсолютно плевать на мнение окружающих, но в последний момент остановился. Волков был другим. Нет, внешне это был почти тот же самый парень, за исключением отросшей бороды и загара. Но вот глаза… В глазах было нечто злое, страшное. Будто бы Сережа был виноват во всех смертных грехах одновременно. Олег еле заметно улыбнулся и двинулся мимо Сергея. Парень, зависший на пару секунд от такой встречи, развернулся и поспешил следом. — Олег, привет. Как долетел? — Сережа, нагнав мужчину, заглянул ему в глаза. — Нормально, — тон был холодный, отстраненный. Не родной. Будто бы между ними ничего нет и не было. — Что-то случилось? Что с тобой? — Все в порядке. Давай дома поговорим? И они замолчали. В машине Олег смотрел неотрывно в окно, даже взгляда не кидая на Сережу. Разумовский же то пристально смотрел на Волкова, то искал что-то в телефоне, то просто закрывал глаза, откидываясь на спинку кресла. «Что с ним такое?» «Не знаю» «Может быть у него что-то болит? Он же написал, что ранен». «Возможно, но не думаю, что он закрылся из-за боли». «Тогда почему?» «Есть один вариант…» «Какой?!» «Из-за меня». Внутренний диалог оборвался. Сережа был просто в шоке. Что значит «из-за Птицы»?! Олег боится его? Ревнует? Разумовский терялся в вопросах и догадках, из-за чего ещё больше начинал нервничать. Ненужный уже букет цветов незаметно попал к нему в руки и больше всего страдал. Только когда водитель попросил не мусорить в салоне, Сережа вынырнул из глубин сознания и осмотрелся. Лепестки ни в чем неповинных цветов валялись у него на коленях, на полу, рядом на сиденье. Разумовский извинился и сказал, что всё уберет. Олег не отреагировал в принципе. Когда они поднялись в башню, первое и единственное, что бросил Олег, было: я в душ. Сережа и Птица остались одни. — Ты правда думаешь, что это из-за тебя? — Да не знаю я! Я в твоей голове сижу, а не в его. — Ха-ха, как смешно… — они затихли на пару минут, слушая как журчит вода в ванной комнате. — Птица?.. — Что? — Мне страшно, — Сережа обнял себя руками, опираясь на рабочий стол спиной, и опустил голову. — Не переживай, Олег так относится ко мне, не к тебе. Сейчас успокоится и поговорим. — Но мне и за тебя страшно. Я больше не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу… Вместе… Втроем. — Я тоже хочу втроем. Но если Олег не захочет… — Олег захочет! Мы его уговорим! Обещаю. — Что захочет Олег? — Волков уже вышел из ванной. В одном полотенце он выглядел великолепно. Сильные мышцы рук больше не скрывались под одеждой, по подкаченному, рельефному торсу стекали маленькие капельки. — Может, ты оденешься и мы поговорим? У нас… у меня есть к тебе предложение, — Сережа едва справился с голосом. Он столько мечтал об этом и вот мечта буквально в двух шагах. Подходи и бери. Всё твое. Но пока что не совсем… — Ага, нас. Значит второй тоже тут, верно? — Олег скрестил руки на груди и сморщил нос. — Да, Птица тоже тут. Ты так со мной разговариваешь из-за него? — Он ещё спрашивает. Да, из-за него! Его снова надо прогнать. Он выполнил свою работу. Защищал тебя пока меня не было. Теперь я здесь и твой Птица больше не нужен. — Олег… — Что? — Он… Мы… — Сережа опустил голову, чтобы закрыть лицо волосами. Голос дрожал, внутри всё кипело от возмущения. Как же так? Птица не просто защитник. Он гораздо большее. Он почти все. Всё, кроме Олега. Птица нужен Сереже. Они оба нужны. И Птица не заслужил этих жестких слов. — Я хочу, чтобы он остался. Точка, — Сережа справился с собой и уверено вздернул голову, сложив руки на груди, копируя позу Олега. — Вот как? Ну, тогда выбирай: либо он, либо я. — Олег! Я хочу, чтобы мы были втроем! — Это шутка такая? Ты хочешь, чтобы мы жили с монстром? — Он не монстр! «Сереж, тише, дай я с ним поговорю? Пожалуйста» «Ты уверен?» «Да. Все будет хорошо, обещаю» — Не надо разговаривать в тайне от меня! Есть что сказать, тварь, говори в лицо! — Есть. И я не тварь, — голос резко изменился. Стал более низкий, уверенный, спокойный. Глаза пожелтели. Поза поменялась. Тело расслабилось, стало более раскованным, сильным, свободным. Олег сразу заметил все эти перемены и напрягся. — Ну, здравствуй, Птица. — Здравствуй, Олег. — Ты хорошо постарался, теперь можешь быть свободен. — Волков, давай нормально поговорим? Тебя не было пять лет. Мы оба по тебе соскучились, а ты прямо с порога начинаешь наезжать. Тебе не кажется, что это немного некрасиво? Хотя бы по отношению к Сереже, если на меня тебе насрать? — Нет, не кажется. Я хочу сразу решить проблему, а потом, наконец-то, насладиться совместной жизнью. — Считаешь меня проблемой? — Да. — Ты же сам попросил меня охранять Сережу. — Да, просил, сейчас в этом уже нет нужды. — Вот как… А ты в курсе, что с ним было в твое отсутствие? Может быть ты его успокаивал, когда он ночами выл в подушку? Может, это ты был рядом с ним, когда он запускал в первый раз свою сеть? Может быть ты ему помогал на всяких встречах с инвесторами, которых он терпеть не может? Ты был с ним во время панических атак? Может, это ты читал ему сказки и пел колыбельные на ночь, потому что иначе просто не уснуть? А?! — Птица уже почти кричал. Гнев клекотал внутри, их общий с Сережей гнев. Ярким пламенем пылала ярость на этого человека. На несправедливость, на незаслуженную ненависть в свой адрес, — Всё это делал я! И я не просто воображаемый друг, защитник, телохранитель. Нет! Я часть Сережи. Часть, которую он любит так же, как и тебя, мы оба тебя любим! И если ты хочешь быть с ним, то придется быть и со мной. Если ты действительно хочешь сделать его счастливым. — Откуда мне знать, что ты не воткнешь мне нож в спину? Что ты вообще такое?! — Волков! Прекрати, — Сережа неожиданно перехватил контроль, — Послушай меня, да, я действительно люблю Птицу. И он правильно всё говорит! Тебя не было со мной! Ты ушел. А он был и спасал меня, не раз! Так что засунь свои претензии поглубже и обними нас, наконец! Мы соскучились. Разумовский, сам не ожидавший от себя такой речи, выдохнул и обессиленно опустил плечи. В глазах стояли слезы. — Я не стану обнимать это! Либо ты сам решишь проблему, либо это сделаю я. Точка. — Олег развернулся и вышел из гостиной. Сережа опустился на пол, обнимая колени. Слезы душили его, но ласковые пернатые руки обещали тепло и заботу. Птица укрыл его крыльями, ограждая от злобного мира, в лице которого сегодня, почему-то выступал Олег… Полчаса спустя, когда Сережа и Птица успокоились, а Олег, оделся, остыл и даже успел приготовить макароны по-флотски, они сидели на кухне. Неловкая тишина не прибавляла аппетита, поэтому Сережа вяло ковырял вилкой в тарелке. Олега, казалось, ситуация не смущала. Он бодро закончил со своей порцией и встал приготовить кофе. — Тебе сделать? — в тишине кухни даже спокойный тон звучал ошеломляюще громко, от чего Сережа, погрузившийся в невеселые мысли, подпрыгнул. — Что, прости? — Говорю, тебе кофе сделать? — А, нет, спасибо, что-то не хочется, — смущение пробрало до костей, выглянув наружу красными пятнами на щеках. Сереже было с одной стороны стыдно, что он не позаботился о еде заранее, зная, что Олег приедет голодный и уставший, а с другой — это была маленькая месть за агрессивное поведение Волкова. — Ну? Что делать будем? — спустя пару минут, уже с чашкой в руках, обратился к парню Олег, обернувшись и облокотившись на стол позади себя. — С чем именно? — Сереже очень не хотелось продолжать этот разговор, хотя он и понимал, что надо все обсудить. — С тарелками, блядь! Сереж, дурачка не включай, а! — Волков вспыхнул за секунду. И куда только делась его армейская выправка? Разумовский, кинув быстрый взгляд на мужчину, всерьез задумался над сохранностью кружки, — Сам с ним разберешься или мне опять? — Олег, почему он тебе так не нравится? Ты его боишься? — Почему? Да потому что эта штука может сжечь половину Питера пока ты спать будешь. Он опасен! И ты сам это прекрасно знаешь. Ты сам видел. — Не было ещё ни одного повода! Тот случай в детдоме был почти двадцать лет назад. Да и к тому же… Пока тебя не было, мы с Птицей все обсудили. — Ну, молодцы. Только ты мне об этом ничего не сказал. — Олег, тебя здесь не было. Почему ты вообще решил, что имеешь право диктовать мне, что делать с моим соседом по черепной коробке? Что там случилось? Что у тебя случилось? Ты раньше не был таким… Таким… — Каким-таким? — Таким злым! — Раньше не было проблемы. А сейчас она есть. И если ты выбираешь Птицу, то я ухожу. — Олег! Волков с такой силой опустил чашку на стол, что она не треснула только чудом. Мужчина вылетел из кухни, не обращая внимание на Сергея. «Это же надо! Птица… Да уж, точно, птица та ещё, но жаль я не орнитолог. Ишь чего захотел. С монстрами семьи не построишь! Их уничтожать надо, а не слушать. Это я виноват. Оставил его тут совсем одного, а ведь он же почти как ребенок, даром под тридцатник. Не стоило уезжать. Черт, колено опять разболелось. От нервов, наверное». С этими мыслями Олег вернулся в свою комнату. Волков благоразумно решил пожить пока отдельно, а то вдруг Птица во сне его подушкой придушит? Олег ещё с детдома помнил. Спустя час, разобравшись с коленом и смирившись с необходимостью в третий раз начинать уже начинающий надоедать спор, Олег вышел из комнаты в поисках Сережи. Уже начиная закипать, когда Разумовского не оказалось ни на кухне, ни в ванной, ни в кабинете, Олег решил посетить спальню, и хорошо, что ему хватило мозга сначала тихонько постучать, а потом аккуратно приоткрыть дверь. Картина, представшая его глазам, была одновременно и пикантной, и грустной. Сережа, лежащий на огромной, пустой кровати. Раскинувшийся, абсолютно голый, возбужденный, ласкающий сам себя и стонущий одновременно. Изящная рука ведет от кончика члена вверх, по поджавшемуся животу, груди, горлу. Запутывается в волосах, тянет, мягко, нежно, ласково. Вторая рука сжимает яички, оттягивает. Переходит на член, снимает выступившую капельку смазки и размазывает по стволу. Вверх-вниз, вверх-вниз. Выпутавшись из волос, пальцы спускаются вниз, прямо к колечку мышц. Ходят вокруг него, щекочут, играются. — Пожалуйста, — голос у Сережи чуть охрипший, молящий. «Руки контролирует Птица» — понял Олег, — «Вот черт! Да ему же так пиздецки одиноко было, что он походу в этого пернатого засранца успел влюбиться. Понятно теперь, чего он его так защищает». Зажмурившись, Олег через силу прикрыл дверь, и нехотя отпустил ручку, которую сжимал до побелевших костяшек. Он уже не видел, как длинные, тонкие пальчики проникали внутрь. Как выгибался Сережа от этого, как просил, умолял и наслаждался. И, конечно, Волков даже не мог представить как выглядел в этот момент Птица. Такой же возбужденный, горячий, желающий. С глазами, в которых плясала огненная страсть и только для Сережи — любовь и нежность.