Her secrets

      У Тины множество секретов. Её голова хранит в себе десятки тайн-созвездий, сотни галактиконедомолвок, рассыпающихся ломкой крошкой в её глазах. Биография Тины описывается словом «непредсказуемость», а Дан, словно археолог, пытается раскопать все эти сокровища.       Тина — literally — единственная из его знакомых, кто всерьёз на завтрак пьёт кофе с горькой, застывающей похотью на губах четвертью грейпфрута. И считает это полноценным приемом пищи, после которого ну разве что фаршированную щуку можно съесть. Её глаза — текило-водочные, спиртовые с нахальной терпкостью, алкогольные. Вовсе не нежные, не мягко-сладко-обволакивающие, они как атомная бомба: бух, и ты мёртв. Она в порядке; а Дан от неосторожного взгляда оказывается полностью пьян.       Тина единственная, кому и пытаться не нужно выглядеть эротично. Краска на лице, на ногтях, влажные пошлые губы не нужны ей, чтобы оставаться «вообще опасной женщиной». А без одежды Тина совсем становится синонимом магии, такой, чтоб и слов не подобрать. Она желанна аксиомно, мучительно. Что было раньше: курица или секс-шлейф от Тины Кароль?       Тина единственная, кому наплевать на шипперский актив. Она ценит ДанТину, ценит ФанТину, не оскорбляет экзотичных фендомов — а на то что сверх, ей плевать; она даже комментарии не читает, такая вот супер-способность. Она хохочет с NK в перерыве, обнимая Потапа за плечи, пока та декламирует ей новости из Интернета, где вопрос номер один: «Одинока ли Тина Кароль?» Она улыбается, чешет ключицу и уходит от ответа; Кароль никому не расскажет, что любит Дана. Тина единственная, кому дозволено звонить ему в три часа ночи и просить помощи. С музыкой, с застрявшим на таможне платьем, или попросту со слезами — Дану нет дела, он просто едет к ней. Целует, куда захочется. И всегда просит набрать снова, если в очередной раз что-то понадобится. Но она практически не звонит.       Тина единственная, кто защищает свои секреты так рьяно, словно от этого зависит вселенная. Держит руку на пульсе в любой ситуации, скрывает информацию, скрывает достаток, скрывает людей. Выкупает фотографии, целые новостные издания, заставляет всю команду подписывать юридический контракт. О том, что они ни о чем не расскажут. Она как будто на допросе, где лишнее слово равно обвинению — и это потрясающей силы тайность. Балан женат практически на Бонни, и оттого чувствует себя Клайдом. Дан не может понять, от старой шоу-бизовской закалки в ней эта скрытность или от переломанной судьбы, о которой — вот неожиданность — она тоже ни-ни!       Дан узнаёт, что у Тины сорок три песни написаны «в стол»; Дан узнаёт, что Тина вылечилась от депрессии; что у неё куплено ещё два дома в Киеве: для Вени и просто так; что она встречалась с преподавательницей в музыкальном колледже; что пожертвовала на благотворительность больше полумиллиона; что она занимается сексом только в носках. Тина рассказывает, что в юности в неё стреляли из пистолета; показывает шрам. У Тины, черт возьми, есть тайная татуировка! Однажды Тина обмалвливается, что выучилась управлять самолетом ради клипа, и он пытается уточнить, зачем обо всём молчать. Кароль грозит пальчиком и щечебчет что-то о том, что делать опасные штуки и никому не говорить — это её «secret paradise”.       — Секретный рай? А если несекретный, то нет?       — Конечно!       А когда Дан находит у неё дома пистолет, то просто молчит.       Тина единственная, кто скрывает съемки, творческие идеи, замужество; единственная, кто хранит в себе магии больше, чем Дан способен почувствовать; и исключительно единственная, кого Балан любит.       У Тины всю жизнь было множество секретов.       Дан не знает, в какой момент стал одним из них.