Сигарета на двоих

Когда на экране телефона высвечивается знакомый до боли в груди номер, Саша старается держать себя в руках, но те все равно предательски подрагивают. Он старается не брать трубку слишком быстро, но не выдерживает и пары секунд, укоряя себя за то, что снова всем своим видом даёт понять, что ждал этого чертового звонка, надеялся на него, да просто по-человечески скучал... Их отношения не такие, чтобы тосковать друг по другу, чтобы ждать звонков или хотя бы смс, слушать голос на том конце с глупой улыбкой на губах. Тихон вообще не любил звонить, он даже завёл Саше инсту в последнюю их встречу, чтобы иметь возможность просто написать ему, но тот не заходил в неё с того самого дня. Он и так не пользовался соцсетями, а если до чего-то касался Тихон... Даже открывая приложение, Саша физически ничего не мог сделать, сразу накатывали воспоминания о том вечере, сердце сжималось предательски, и Доронин старался побыстрее отложить телефон в сторону, чтобы расшатывать себя сильнее. - Саня, я тут, это, в Москву прикачусь завтра, забежать хочу, ты же не занят? Этот вопрос был совершенно бессмысленным, оба знали, для Тихона он никогда не занят, только если не было спектаклей. В таких случаях Доронин ненавидел свою работу. Это вообще был единственный повод ненавидеть театр. Театр давал ему очень много, был его жизнью, но сейчас Тихон нужен был как воздух, и его вечно не хватало. - Да, конечно. Ты надолго к нам? Тебе есть где остановиться? Может быть, тебя встретить? Это были дежурные вопросы, на которые Саша знал ответ всегда заранее «ненадолго, не переживай, мне есть где затусить, я доеду сам», но в глубине души проклевывалась робкая надежда, которая по итогу ранила каждый раз, не получив оправдания, но задушить ее пока не очень выходило. Доронин не обманывал себя, он знал, Тихон не к нему приезжал, у него было много друзей в Москве, был Иван, но привитая с детства заботливость не позволяла в очередной раз не уточнить... Да и эта чертова надежда, что, может, все же в этот раз останется. Сценарий их встреч был хорошо прописан и известен обоим. Манёвра для импровизации в них было мало, но были разные варианты. Если Жизневский приезжал поздно, то мог задержаться до утра, это был самый любимый Сашей сценарий, но если он прибывал в Москву днём или утром, то обычно сначала заселялся, а дальше либо тусил с кем-то, а потом заглядывал к нему, либо вспоминал в день отъезда... Но вспоминал, всегда вспоминал. Для Тихона их встречи были приятным дополнением к визитам в Москву, не больше, и Саша на него никогда не наседал, не просил ни о чем другом, не требовал от него чувств, особого отношения, внимания. Он был вообще нетребовательный, понимающий, тактичный и благодарный. Доронин был искренне рад каждой короткой встрече, он был просто счастлив видеть Тихона, иметь возможность коснуться его, даже без крышесносного секса ничего не поменялось бы - побыть рядом, помолчать вместе, посмотреть что-то, привалившись к его плечу, просто ощущать его тепло хотя бы на короткие несколько часов уже было достаточно. По крайней мере, Саша убеждал себя в этом, осаживая себя каждый раз, как сердце сжимало одиночество. Он понимал, что чувствует все намного глубже, что Тихон ему нужнее, чем он ему. Доронин смотрел правде в глаза: на возраст, разницу в интересах, темпераменте, окружении. Он понимал - у них не было будущего хоть в чем-то мало-мальски серьезном. День перед приездом Жизневского всегда приходил в приятном волнении. Саша набивал холодильник разной жратвой, вылизывал каждый уголок в квартире, стараясь сделать ее максимально уютной. Пусть ничего из этого от него никогда не требовалось, но самому было спокойнее, если что-то пойдёт не по сценарию, если Тихон не успеет перехватить что-то по пути и захочет ужин, или не проспит до упора и они вдруг встанут раньше, и он попросит завтрак. Саша хотел, чтобы этому человеку было по возможности хорошо с ним рядом, чтобы ему хотелось и впредь возвращаться, вспоминать... Тихон, наверно, мог бы назвать их друзьями или любовниками, но вот сам Саша понятия не имел, как охарактеризовать их отношения. Это началось еще на съемках «Топей». Как всегда, за рамками роли Доронин излучал на всех заботу, старался поддерживать между всеми максимально тёплую атмосферу, шутил вместе со всеми и не отказывался, если ребята устраивали посиделки. Ещё тогда Саша глаз оторвать не мог от Тихона, взгляд невольно теплел, когда он наблюдал, как закатное солнце отсвечивает в его кудрях, согреваясь его оптимизмом и вечными шутками. Уже тогда он не ждал ничего, не надеялся на близость, довольствовался их общением в кадре и за его пределами, надеясь по возможности сохранить контакт после, но получил куда больше, чем рассчитывал: - Думаешь, я не вижу, как ты смотришь? Ты же иногда прям во время дубля колешься. Да ладно, че ты, хочешь меня - так и скажи, че ломаться, - заметил как-то Тихон, и все как-то само сложилось. Их первый раз был ночью, ближе к концу съёмок, прямо в уазике, когда съемочная группа расползлась спать, а так получилось, что они засиделись вдвоём с бутылками пива. Ещё до того, как все перешло привычную черту, Саша обещал себе запомнить этот вечер. После первого жаркого поцелуя, настойчиво пробирающихся под одежду ладоней, словно обжигающих кожу, эту ночь уже ничем из памяти было не вытравить... Тогда они выкурили первую сигарету, одну на двоих. Для Доронина это стало своего рода ритуалом, который он соблюдал только с Тихоном. Если Жизневский оставался у него на всю ночь, то почти всегда просыпал, подрываясь утром, собираясь в спешке и вихрем вылетая из квартиры, громко захлопывая дверь. От этого неизменно просыпался и Саша, перекатывался на освободившуюся часть кровати, которая хранила ещё запах, а иногда и тепло Тихона, и находил в пепельнице возле кровати сигарету, выкуренную наполовину, и докуривал ее сам, неспешно, обхватывая фильтр слегка подрагивающими губами и чувствуя неизменную горечь на языке и в душе. И все равно приятно, что Тихон не забывал об этом. Саша никогда не мог знать, когда ещё они встретятся, и встретятся ли ещё. Он начинал ждать следующего звонка сразу же, как за Жизневским закрывалась дверь, вообще неуверенный, что ему есть чего ждать. Незнающий, почему Тихон вовсе продолжает звонить. Доронин воспринимал это скорее как акт своего рода благотворительности по отношению к нему. Он ведь был совсем обычный, ну да, актёр вроде хороший, но он и не отсвечивал нигде особо, ему 45, и он просто живет свою жизнь между их встречами, в нем просто не было ничего, чтобы у Жизневского могли появится чувства большие, чем простое желание потрахаться на выходных, даже оно казалось чем-то удивительным. Но эта чертова сигарета каждый раз не позволяла затухнуть маленькой искорке надежды в душе. Ему очень хочется в Питер, на белые ночи, чтобы стоять с Тихоном на одной из многочисленных набережных и курить одну сигарету на двоих. Но Саша прекрасно понимает, что никуда не поедет, слишком боится нарушать это что-то хрупкое, что между ними происходит. Боится звонить сам, с вопросом «Я заеду?», слишком боится, что будет не вовремя и не к месту, может, помешает. Мешать он точно не хочет.