Мой полицейский

Это была очередная неделя самоизоляции. Кажется, третья. А может быть, и четвертая. А может, какая-то другая, Лиза затруднялась сказать это определенно точно. Потому что вдруг время растянулось и стало резиновым, дни тревожными и какими-то бесконечными, а ночи слишком тихими для шумной и суетливой Москвы. Впрочем, Лизе еще повезло. Потому что, несмотря на самоизоляцию, у Лизы была работа, и на удаленку ее можно было переключить с большим натягом - личное присутствие требовалось не так часто, чтобы торчать там, как раньше, до вечерней зари, но все же пару раз в неделю Лиза исправно моталась в офис. А Шурик оставался дома один. Ну.... конечно, не совсем один, как это сначала казалось Лизе, но тем не менее. И если в начале было удивительно, что ты можешь спать до десяти утра, смакуя это редкое чувство, потом, никуда не торопясь, завтракать, делать какие-то давно запланированные дела, смотреть отложенные в сторону сериалы и даже наконец-то довязать Шурику тот самый шарф, который Лиза начала еще в первую годовщину знакомства, но который так и остался вместе с клубками шерсти и спицами заброшен на антресоль. Да и Шурик, Шу, Шурочка рядом. И они словно где-то на необитаемом острове, отрезанные от всего мира, на какой-нибудь подводной лодке. Наверно, первый раз за все десять лет так близко. И так надолго. Шурик. Рядом с ней! Ироничный, ворчливый, смешливый, временами дико вредный, но все равно такой родной... Нет, ну когда выпадет еще такой шанс? Но эйфория безделья как-то быстро прошла. Наверно, на эту эйфорию с лихвой хватило какой-нибудь одной недели, а вот дальше дни начали постепенно сливаться друг с другом, до безобразия похожие один на другой. Прошел один день. Потом другой. Третий. Потом новый день. И снова... В один из этих самых дней Лиза проснулась и вдруг отчетливо поняла, что Шурика нужно срочно спасать. Ее Шурика, который всегда сам спасал других, теперь нужно было спасать самого. Шурик тонул в этой самоизоляции, как когда-то тонул Титаник в водах Атлантики, чах, как хамедорея, где-то съедаемая тлей, мерил и всюду натыкался на углы, как свободолюбивый буйвол, впервые запертый в четырех стенах. Впервые в их семейной жизни что-то шло не так. Нужно что-то делать, чтобы ее любимый муж, вдоволь выспавшийся, вдоволь наевшийся домашней еды и закутанный вечером в тот самый довязанный шарф (по вечерам еще было прохладно), окончательно не захандрил спился, дегустируя для бодрости вечер за вечером подаренные еще на день рождения высокоградусные подарки, не заболел и вообще оставался тем самым прежним Шуриком-электровеником, которого она всегда знала и за которого когда-то выходила замуж. Сначала Лиза подсказала Шуре идею с он-лайн концертом, раз уж отменились настоящие и повис на волоске тур по Сибири. И даже оформила студию. Дело привычное, чего уж. Концерт прошел удачно. Даже очень. Шурик был доволен. Шурик на пару дней стал прежним. Но ненадолго. В Москве появилось страшное слово: "самоизоляция". Дальше ста метров отходить от дома стало нельзя. И то, только чтобы погулять с собакой. Или сбегать в ларек за сигаретами. Собаки у Шурика не было. Сигарет было навалом. За окнами дразнила запахами, птичьим гомоном, первой травой самая настоящая весна. Такая, что надрывала душу, и душа рвалась на улицу. На календаре жирными траурными росчерками закрашивались несостоявшиеся Красноярск, Томск, Новосибирск.... Просвета не предвиделось. Коронавирус бодро завоевывал мир. Его боялись больше призрака коммунизма, сто лет назад шагающего по Европе. Никто ничего не понимал. Процесс Шуриной хандры пошел по нарастающей. Градусы - тоже. День сурка плавно перетекал в огромного жирного песца, и с этим нужно было что-то срочно делать. Лиза всегда была умной, но годы, проведенные вместе с Шурой Би-2, сделали ее из умной еще и мудрой и научившейся закрывать глаза на многие странные вещи. Ну, на первый взгляд, разумеется, странные. Например, на лучшего друга мужа. На Лёву. А если быть совсем точным - на Лёву Би-2. Нет, это окружающим они могли вдохновенно заливать про свою многолетнюю дружбу, партнерские отношения и совместное творчество, а окружающие, кивая головами, могли в это безоговорочно верить. В конце концов, так оно и было, но когда ты (пусть и официально, а он - нет, хотя это еще с какой стороны посмотреть) и этот лучший друг носите одинаковые фамилии и живете много лет в одном доме, когда у твоего мужа на заставке телефона стоит фотка с этим самым другом с какого-то концерта, а разговаривает он с ним по телефону восемь раз в день, а остальные восемьсот упоминает между делом его имя - волей-неволей поумнеешь и сделаешь правильные выводы. Правильные выводы Лиза сделала уже после рождения Евы. В жизни Лёвы Би-2 несмотря на вереницу женщин, двух жен и троих детей всегда существовал лишь один-единственный человек. Ради которого он был готов на что угодно. За которым был готов идти куда угодно. За которым всегда оставалось решающее слово. Наверное, это было неправильным назвать просто любовью, несмотря на то, что она - да, этот факт тоже пришлось признать - была абсолютно взаимной. Это было куда больше, чем просто любовь. А глупые шутки про сердце, мозги, печень и единый организм - куда больше, чем просто шутки. Ну, не совсем организм, но слияние разумов точно. В конце концов, в каждой шутке есть доля... шутки. Лева и Шурик являлись друг для друга кем-то вроде t'hy'la из всемирно известного Стартрека. И с этим пришлось смириться. Единый организм надолго разлучать категорически было нельзя. Шурик скучал. Молча и отчаянно. Лёва, наверно, тоже, потому что, когда на телефоне Шурика раздавалась характерная мелодия, Шурик мгновенно бросал абсолютно все, хватал телефон и убегал куда-нибудь с глаз долой в темный угол. В ванную например. Или на балкон, осторожно прикрыв за собой дверь. Но Лиза все равно слышала, как у него тут же менялся голос. И какое становилось выражение глаз. На пару минут они становились сытыми, спокойными, умиротворенными, прежними, хоть и немного виноватыми, когда поглядывали на нее, Лизу, успешно делающую вид, что все в порядке. Лёвчик звонил? Как он там? Чай пьет? Отлично. Передай ему привет. Это было настолько очевидно, что было понятно без слов. Шура долго не мог без Лёвы. Лёва долго не мог без Шуры. Этим наполовину седым придуркам было почти по полтиннику, а вели они себя хуже влюбленных подростков, внезапно разлученных свалившимися на голову обстоятельствами. Эдакими Ромео и Джульеттой. Или Ромео и... Ромео, блин. Ладно, неважно. Важным было то, что даже спустя тридцать лет их тянуло друг к другу половинками гигантского магнита. А тут волей обстоятельств магнит внезапно разделили. Лиза старалась не думать о том, было бы ее Шурику веселее проводить самоизоляцию, если бы она все-таки успела на тот самый последний самолет к детям в Америку? И с кем бы он ее проводил? Она старалась думать о том, что делать дальше. Ходить два-три раза на свою работу вместо одного и задерживаться там подольше, а в оставшиеся дни вести со зрителями стримы, Лиза придумала практически одновременно. Стримы отвлекли Шурика ровно на одну неделю. Лизины отлучки - что вообще было странно в данной ситуации, до Лёвкиного подъезда всего-ничего, даже тапочки можно не снимать - эффекта почему-то вообще не возымели. Шурик по прежнему беспросветно был грустен и мрачен. Нет, он что-то, как прежде, придумывал, постоянно кому-то звонил, что-то писал, полировал все это вискарём, курил на кухне, иногда брался за гитару, но все равно таял, мрачнел и становился совершенно безнадежным. Сквозь приоткрытое окно на кухне невыносимо пахло весной. - Гулять хочу. Туда хочу. Сил больше никаких нет. "Хочу туда, к Лёве, - слышала Лиза в потускневшем низком голосе. - Хочу к Лёвчику. Хочуууу... Сил больше никаких нет". "Вот можно подумать, я тебя цепью к батарее приковываю, - хмурясь и злясь, думала Лиза, - сам же себе и придумал эту самоизоляцию, сам же и сидишь, как крот в норке, а я даже на ночевку в сто пятьдесят седьмую тебя могу отпустить, если тебе так хочется, и не обижусь ни капельки. Вот возьму и правда отпущу. И не обижусь, да. Или... нет, все-таки обижусь. Обижусь? Конечно, обижусь. Одно дело - знать обо всем этом, когда ты далеко. Где-нибудь в Америке. А другое - крышевать голубков, когда они у тебя прямо под боком. Может, поэтому Шурик к нему и не ходит? Боится сорваться? Не хочет меня расстраивать?.. Нет, все-таки какой он у меня хороший. Понимающий. Верный. Мой. Шу...." - Шур... - А? - Может, заведем собаку? - Лизка, ну нахуя нам собака? Тем более сейчас? - С ней можно будет гулять. У меня даже ошейник есть. Прицепим ее на поводок и... - Себе этот ошейник прицепи. - Ну Шурик... - Ты ж понимаешь, что это тут не причем... - Самоизоляция тут тоже не причем. У меня еще запас наморд... то есть масок многоразовых есть. Хочешь, мы просто выйдем и погуляем? - И нарвемся на штраф? - А мы дальше ста метров отходить не будем. "Сколько там метров до твоего шестого подъезда? Рулетка у нас есть, нет? Меньше же?" - А так мне неинтересно. Так не хочу. "Блин! Что же мне с тобой делать? Притащить сюда на поводке Лёвчика и благословить вас?" - А что ты тогда хочешь? - Свободы хочу. Чтобы как раньше было, хочу. Чтобы я сам решал, куда можно ходить, а куда нельзя. А не так, чтобы сбегать украдкой покурить во двор до ближайшей лавочки. "До соседнего подъезда". В жизни Шуры и Лизы было еще одно правило. Несмотря на то, что все всё знали и всё понимали, так уж сложилось - они никогда не обсуждали друг с другом те самые отношения. Лёвчик - это друг, да. А семья - это семья. Это святое. А Лёва - это параллельная вселенная. И до этого дурацкого карантина Шурику прекрасно удавалось увязывать одно с другим. До. Но сейчас все шло наперекосяк. Мозг Лизы работал в удвоенном темпе. Шурика угнетал не столько сам вирус, сколько сложившаяся ситуация. Чихать он хотел на дисциплину и дисциплинированным никогда не был. Ну, например, не все же сидят в этой самоизоляции. Кто-то, как и прежде, передвигается по городу, куда-то ездит на законных основаниях. Просто это его любимый Лёвчик окопался в своей квартире, как гусеничка в коконе, и на улицу даже носа не кажет и еще всем очень жизнерадостно рассказывает о том, как он задолбался и устал за последние два года. Устроил какой-то рай интроверта, блин. И забыл рассказать, как в этот рай попасть экстраверту. Но Лёвчика вполне можно было потыкать в определенные места (Лиза даже знала, в какие) и вытащить, если не на полноценную прогулку, то уж точно во двор. А где Лёвчик, там и ее Шурик. Значит, можно попробовать... Уже ночью, когда Шурик крепко спал, завернувшись в любимый кенгуровый австралийский плед, точно такой же, какой несколько лет назад подарил Лёвчику, Лиза изучала нужные сайты. Пришедшая в голову днем идея никак не хотела уходить и жаждала хулиганского воплощения. Лиза тоже никогда не была покорной овцой и часто шла вопреки сложившимся обстоятельствам. Ждать и надеяться у море погоды - это верный способ скоро рехнуться, а вот что-то придумывать и делать глупости - как раз то, что надо! Обшарив половину интернета на нужную тему, она сделала несколько заказов и, довольная, прижалась к спящей спине Шурика. - Лизка, а ты, часом, не ахху... охренела? - удивить Шурика было большой редкостью, и кажется, в этот раз эта редкость как раз и настала. - Это, блять, что? - Это форма, - Лиза старалась, чтобы ее голос звучал буднично. Нет, ну, правда, подумаешь. - Форма? Блять... Какая форма? - Обычная. Полицейская. Им можно ходить по городу везде, где вздумается. Их все боятся и никто не останавливает. Шур, ну чего ты так на меня смотришь? Гляди, рубашка, фуражка, куртка, твой размер. А, там еще на выбор был полицейский жезл или наручники, я оба взяла. - Наручники? - Шурик, кажется, совсем охренел. - Ага. - Лизк, а наху... нахрена мне это все? - Ну мало ли. Вдруг пригодятся. Подожди, вот, самое главное. Удостоверение. Почти как настоящее... нет, оно, конечно, настоящее, просто... - Просто? - Просто настоящим ментам его не стоит показывать. Ну, что ты стоишь? Примерь уже давай! Шу! Ну что ты застыл столбом? Ну, давай, быстренько, ради меня... - Тебе стало скучно? Ролевые игры? - Ага... давай, дорогой... Наверно, степень Шурикова удивления была слишком сильной, потому что в другой ситуации Лиза вряд ли бы могла себе представить, чтобы подофигевший Шурик без сопротивления дал ей снять с себя толстовку и запаковаться в голубую рубашку. И даже напялить на торчащие уши фуражку. Лиза очень старалась не заржать. Шурик в форме выглядел... харизматично. Впрочем, дело было, как всегда, не в форме, а в самом Шурике. Лиза отступила на шаг назад, любуясь. В заднем кармане джинсов тренькнул смской телефон. - Ну что? Попробуем? Шурик из-под фуражки смотрел на нее, как на сумасшедшую. Но почему-то не спорил. И правильно. С сумасшедшими лучше не спорить. - Что попробуем? - Поиграть в ролевые игры. Обувайся и спускайся во двор. Покурим там. Или в магазин сходим. - Чего? Лиз, ты нормальная? Какой магазин? Да и поздно уже как-то... - Ничего не поздно, всего только семь часов, - Лиза выглянула в окно, раздернула штору. - Еще не темно даже. Иди. Я тебя догоню, только губы накрашу. - Лизк... Стоя под раскидистой березкой, готовой вот-вот выпустить первые листочки, и жадно вдыхая вечерний весенний воздух, который почему-то дома сквозь приоткрытое окно пах иначе, Шурик курил уже вторую сигарету, а Лизки почему-то все не было. Во дворе было безлюдно, детская площадка оказалась обвязана предупреждающей лентой. Только воробьи поодаль дрались за хлебные крошки, которые им лениво бросал такой же вечерний курильщик. Темная короткая куртка, черные джинсы, засунутые в уши бочоночки беспроводных наушников... Шурик нахмурился, сдвигая фуражку чуть в сторону. Выбросил в урну окурок. Человек стоял к нему спиной, но эту спину он узнал бы из десятка, из сотни, из тысячи других спин в целом мире. Шурик вдруг почувствовал, словно внутри внезапно проснулся вулкан, до этого мирно спящий под ненадежной поверхностью земной коры. Спина манила к себе магнитом. Притягивала. Но при этом кормила себе птичек и не спешила оборачиваться, хотя бушующий огонь в глазах Шурика, наверное, прожигал на ней одну дыру за другой. Самоизоляция, значит... Вот ведь бессовестный врун! А с другой стороны - никогда ведь не знаешь, где тебе повезет. Шурик не очень помнил момент, когда Лиза умудрилась пихнуть ему в карман куртки наручники. Просто сунул туда руку, чтобы вытащить новую пачку, а наткнулся... А дальше захотелось... Шурик воровато оглянулся по сторонам. Он сам не знал, чего ему сейчас хотелось больше: отомстить, пошутить, проучить, просто подойти сзади и прижаться к этой спине, обхватить ее руками... На очень прямых ногах, изо всех сил стараясь шагать бесшумно - хотя один хрен - у Лёвика наушники, все равно не слышит - преодолел эти десять разделяющих их метров. И почти также невесомо коснулся плеча. - Вы арестованы. И расцвел, увидев, как Лёвчик, замечтавшись в своей музыке, сначала шарахнулся от него, а потом озарил той самой своей неповторимой улыбкой, и у Шурика восторженно застучало сердце. - Шурик... - совершенно кошачий тон, от которого у Шуры до острых мурашек свело скулы. И сияющие бриллианты светлых глаз. И раскрытые в объятии ладони. Так, что немедленно захотелось в ответ обнять. Поцеловать. Вдохнуть полной грудью его запах. Взять в плен. На радость всему двору. Или на зависть. Впрочем, плевать. Все равно нет никого. - Лёвчик... - Шурик... Невесомое прикосновение одних губ к другим показалось продолжением звучавшего между ними шепота. Горячее дыхание обожгло шею. Левчик выдохнул, чуть-чуть приоткрыл рот, провоцируя, словно напрашиваясь на углубление контакта. - Вы арестованы, - стараясь придать голосу твердости, повторил Шурик, - за нарушение самоизоляции. Пройдемте со мной. Права оказалась Лизка со своими наручниками. Сто раз права. Пригодились. Или еще пригодятся, неважно.