Записки

Волк серебряный мягко лижет щенятам холки. Этот, справа, пушистый, чёрный, умнее всех. Зелень хитрая глаз точит взглядом прозрачно-колким Из-под чёлки отросшей — обрезать её б не грех. Он в свои двадцать шесть уже видел изнанку мира: Что за каждым поступком стоит — для него не секрет. Надевает очки — вот и всё, преступленья картина Для него — на ладони; преступника беглого след Он учует, вне всяких сомнений, и власти укажет, Правда, с поиском плохо, конечно, но дело не в том. Просто этот щенок, не владея способностью даже, С интеллектом своим мигом лакомым сразу куском Стае лисьей, живущей в Порту многохвостой общиной. Загрызут его там или хуже — задушат совсем, Потому старый волк задвигает мальчишку за спину, Скалит зубы и когти вострит для решенья проблем. Вот помельче девчонка, она, кстати, тоже лисица: Хищник выкрал однажды её из прибрежной норы. Нервно лапами перебирает — опять ей не спится, Видно, хвост чей-то грязный от крови вновь пачкает сны. Металлическим блеском над маленьким остреньким ухом Золотится заколкою парусник, севший на миг Прикорнуть. Врач от Ками она, в самом деле: по слухам, Возвращать почти мёртвых способна. Другой ученик Рядом дрыхнет, свернувшись клубком. И сияет макушка Солнца тонким заброшенным к ним предпоследним лучом. Лапа волка седого для этого чуда — подушка, По нему и не скажешь, что он может стать силачом И любого другого врага бросит мелкий лягушкой По воде проскакать плоской галькой в безбрежную даль. Правда, ест потом много и спит, но раз нужно, так нужно. Пусть его сторонятся и дальше тоска да печаль. Ещё двое, Инь-Ян. Одна закопалась под брюхо, Спинку нежную с белой полоской на свет приподняв. Снежный демон за нею стоит, родной крови понюхав, Зуб он скалит клинка, чтоб малышку от всех защищать. Гнев совсем ни к чему: её мягкость собой прикрывает, Полосатой стеной тёплой шерстки от бед оградив, Тигр-мальчишка. Для лет своих столько жестокости знает, Сколько лучше б не надо. Волк старший прискорбно затих. К задним лапам поближе сопят за компанию трое: Заржавевшую холку подставив под зубы сестре Терпит ласку, смущаясь, брат старший от младшей Наоми, Не владеющей силой, но ценной не меньше, чем все Здесь лежащие. Рядом печальною тушкой, Принакрывшись цветастой накидкою, дремлет Катай. Он — ещё один мальчик, домашний и очень послушный, Не имеет когтей, только силу «Вводи-забивай» Обуздал он, всей техникой рядом с собой управляет, Правда, так, под одеялом, безвылазно парень живёт И, как девушку — «Йошико-сан» — свой футон величает, Но с реальной красавицей выпить едва ли рискнёт. У груди, притаившись растрёпанной бурою шапкой, Дремлет лис, на увечные лапы устроив свой нос. Он известен в Порту был когда-то безжалостной хваткой, Да оттуда сбежал, потому что потерю понёс. Не приручен поныне, прядёт тревожно ушами — Там, снаружи, носятся крысы, он слышит их бег. Лис однажды найдёт их гнездо — там живых не оставит, Стаю местную выбрав и с нею сроднившись навек. Из щенков последний и, кажется, самый серьёзный, Полумесяцем рядом растёкся, всех обогнув, Повернув к входу голову, чтобы мгновенно грозно Врагов встретить — лежит без сна, навостривши слух. Он духовно, наверно, останется самым старшим. Волку старому в светлых глазах мерещится грусть — Так привык всех беречь, себя не щадить и дважды Уже мог умереть, хотя утверждал: «Вернусь». Он овчарка, не волк. Под острую морду лиса Протянул одну лапу, чтоб мягче тому спалось. Плут сопит: пока пёс его стережёт кулисы, Всё на сцене затихло, и шоу не началось. Эти двое останутся, если его не станет. Волк серебряный может тоже глаза закрыть. И, пока не светает, успеет он покемарить, Чтобы в новое утро спокойно со стаей вступить.