Царский каприз.

В потемках покоев блеснули глаза. «По что же ты, царе, ни свет ни заря К себе меня поднимаешь? Ужель понимаешь?..» Ни свеч, ни лампадки не зажжено, Да и свеча-то теперь им по что? Царь тянет к кравчему руку. Ему доверяет как другу. — Ты знаешь, бесстыдник, поболе других, В лицо различаешь крамолу моих Ближних бояр-наглецов… Возьми вот это кольцо. И в свете единственном лунном Блеснул перстенек перламутровый. Он осторожно надевает колечко, Басманов дрожит пламенем свечки. — Не бойся, Фёдор, уймись. То токмо мой царский каприз. — Иван тянет за руку его на себя И обнимает, будто любя. И Федька слышит тяжелое сердце, И знает: царю самому не согреться. Тяжелая царская доля, Да воля его без воли. Он токмо на вид злодей, Но кошки младой нежней Великий Московский князь. — Любовь моя — тебе казнь? — Нет-нет… — выдыхает мальчишка, Но сам себя будто не слышит, И дышит быстрее и чаще. — Ты мёда, Федорушка, слаще… Блестит перламутровый перстень в ночи. Слова и объятия так горячи, Что плавится юное сердце. «Ему одному не согреться…»