Счету нет

Грей всегда считал, что у них с Эрзой особые отношения. Порой напряженнее, чем с Нацу. Непонятнее, чем с Джувией. И все же ближе, чем с остальными согильдийцами. Грей знал, что всегда мог завалиться к подруге прямо домой — в любое время и без повода, а к утру и вовсе уломать ее на какое-нибудь внеочередное задание. Вдвоем. Эрза никогда не отказывалась. Никогда ему не отказывала. После победы над Акнологией и возрождения Хвоста феи они и вовсе сблизились. Повзрослели. Эрза осталась одна — Джерар выбрал и дальше жить с разъедающим душу чувством вины. Для Эрзы у него там места не было. Девушка отпустила. Устала бегать. Устала удерживать. Она ведь тоже не железная. А Грей между тем бегал почти без передышек. От Джувии и ее признаний. Он считал себя малодушным трусом, но ничего не мог с собой поделать. Он не мог сделать Джувии больно. Особенно после того, как она пожертвовала ради него собой. Он не мог, но должен был. Грей не любил Джувию. И играть в слепого идиота больше не мог. Грей не помнил, почему после тяжелого разговора с Локсар приполз именно к Ней. Он не помнил, где успел так накидаться. Грею было паршиво. Он все сделал правильно. Он был честен. И все равно сделал больно. Эрза встречает его на пороге в своей любимой пижаме и старых домашних тапочках. Грей смотрит ей прямо в карие глаза и улыбается как дурак. Потерянный дурак. Почему-то именно сейчас Эрза в такой одежде и с неприкрытым замешательством на лице кажется ему смешной. Грею смешно. До боли. До слез. Наверное, именно поэтому он сюда и пришел. Эрза примет его любого. Потерянного, разбитого. Она ведь Эрза. Просто так не отпустит. Эрза и правда без лишних слов пропускает его к себе, устало выдыхая. Теперь и Грей порвал с прошлым. За это и правда можно выпить. Они ложатся спать вместе — не первый раз уже. И не в первый раз уже Эрза при Грее позволяет себе засыпать в одном нижнем белье. Без доспехов. Без защиты. С Греем спокойно. С Греем… тепло? А Грей не позволяет себе спать. Не рядом с Эрзой. Он лежит рядом и смотрит. Не может оторваться. Ночью Эрза совсем другая. Тихая. Беззащитная. Ему нравится такая Эрза. А еще больше нравится, что такой ее видит только он. В один момент Грей хочет видеть больше. И он видит. Удивляется. Почему он раньше Их не замечал? Грей разглядывает белую чистую кожу Скарлетт и будто впервые видит на ней шрамы. Много шрамов. Все они разные: тонкие, крошечные, белесые, извилистые, кривые. Со своей историей. Грей очень хочет к ним прикоснуться и вывести свои узоры. Стереть их с тела Эрзы. Потому что знает: она их ненавидит. Эрза красивая. Эрза сильная. И Эрза все еще прячет свои шрамы. Прячет свои слабости. — Тринадцать. У тебя их тринадцать. Грей брякает это даже не думая, когда Скарлетт в очередной раз выходит вечером из душа в одном полотенце и обращает все внимание Фуллбастера на себя. Эрза никогда его не стеснялась. Сегодня — впервые. Скарлетт хмурится, проходит мимо Грея и скидывает полотенце. Фуллбастер даже не краснеет — забывает, как. Девушка между тем невозмутимо берет в руку свою упругую большую грудь, поддерживает ладонью и поворачивается к оторопевшему парню. — Пятнадцать. Грей не сразу замечает, что под грудью у девушки виднеются две тонкие затянувшиеся белые полосы. И правда, просчитался. Весь вечер они не разговаривают. Молча ужинают. Грей чувствует, что должен уйти. Должен, но не хочет. — Надеюсь, сегодня ты не будешь на меня пялиться. Теперь моя очередь, — Эрза усмехается собственным словам. Ей будто нравилось над ним издеваться. Нравилось смотреть, как Грей от ее слов давится уже остывшим ужином. Фуллбастер подрывается на ватных ногах. И почему-то даже боится взглянуть на девушку. Как в детстве. Почему-то его охватывает стыд. Стыд за самого себя. Стыд за Эрзу, потому что она совсем не злится. Не прогоняет. Грей и правда пялился. Постоянно пялился на Эрзу. Он давно успел изучить ее тело, запомнить каждый изгиб, каждую мелкую родинку. Каждый шрам. Грей мучился, постоянно впуская в голову навязчивые мысли, вспоминая, где она могла получить ту или иную врезанную метку на коже. Эрза была настоящим бойцом. В ее прошлом было слишком много битв, побед и поражений. Грей смотрел на ее шрамы и видел. Видел ее прошлое. Паршивое прошлое: боль, раны — все это читалось в тонких полосках на бледной коже. — Девять. У тебя девять. — Эрза выдыхает. Она чувствует — Грей сейчас уйдет. И почему-то ей кажется, что больше не вернется. Как Джерар. Они все поступают одинаково: зарываются в своих проблемах, прошлом, а ее оставляют одну. Оставляют в одиночестве считать свои шрамы. Грей молчит. Эрза тоже не угадала. Просчиталась. У Грея давно уже не заживает свежий рубец. Новый шрам. Шрам от самой Эрзы Скарлетт. На сердце. А она и не знает. Грей не хочет делиться ранами. Не хочет быть вторым Джераром. С Эрзой так нельзя. Скарлетт ничего ему не говорит, но Грей понимает все и без слов: она его не держит. Он может идти. Но Грей всегда все делает по-своему. Наперекор. Привычка уже. Эрза Скарлетт его привычка. Они оба знают. — Я у Миры задание назавтра взял. С утра нужно быть на вокзале. Они оба знают, что это значит. Сегодня они лягут раньше обычного. Грей постарается заснуть раньше прихода рассвета — считать чужие шрамы больше не нужно. Завтра у них снова задание на двоих. По-другому и быть не может. Одна его Эрза больше не отпустит. Не позволит на теле Грея появиться новым шрамам. Грей тоже клянется самому себе — больше он не засомневается. Не просчитается. На теле Эрзы больше не будет шрамов. Только старые белые рубцы. Но и они заживут. Заживут вместе с ранами прошлого — Фуллбастер постарается.