Мавка

Есть поверье, что когда на землю опускается мгла ночи, когда на небе ни одной звезды, только бледноликая луна освещает землю, серебрит воду своим сиянием. Выходят на берег мавки, русалки, утопленники и утопленницы - вся водная сила, выбирается насладится ночкой. Гогочут, булькают, песни красавицы-русалки поют. Да не так все просто, с виду то они красивы, когда только первое время как отправились в мир иной. Со временем плоть их гниет, ноги порастут мхом, речные травы запутываются в длинных волосах, а взгляд тускнеет, становясь словно рыбий. Ликом пригожи, да не видна их личина страха людская. Умеют морок навести, красоту себе согнать из тумана и росы. Спины их прозрачные, с костями наружу, не видны под длинными косами с цветами речными. А коль повстречал ты девицу у воды, ночью глубокой. Беги, уноси ноги пока цел. Схватит за ноги, зачарует песней сладкой, да утопит. Затащит в омут черный, а коль разорвет, а коль присоединишься к их хороводу никто не знает. Старается неслышно ступать по толстому покрову зеленой травы, глаз не оторвать от дивчины прекрасной. Сидит на камушке, мхом покрытым, краса ее нага почти, не скрывает мокрая сорочка, прелестей младых. Расчесывает волосы, словно виноградны лозы струящиеся, черны как чаща леса. Глаза словно омут озера в обрамлении пушистых ресниц. Что за плавность? Что за дивность в каждом неторопливом движении? Распределяет кудрявые пряди, сладко напевая. А песнь по всей округе в звенящей тишине, кажется разносится, проникает в саму душу, трогает струны сердца озорного. Но что эта песнь из себя без дивы этой? Прижимается к холодной древесине ивы, вздохнув тяжело, в попытке головушку разгоряченную образумить. Что за ослепительная краса? Стройны ножки, узки ручки, веночек сплетенный из травы приречной, тут же, рядом, подле нее лежит. Стоять да слушать бы ее, любоваться картинкой ладной, да ноги не слушаются. Как заворожённый шагает к ней, выходит из тени. На ее губах синих лишь безмолвная улыбка появляется и снова песню заводит. Ох, дурно ему, мысли в голове кишат, кричат, да не может обращать на них внимание. Хороша, так хороша. Поднимается как пава, веночек захватив, да смело без опаски к нему! и от него! Отступает спиной к воде, босы ножки не скользят по бережку, на удивление. Да ему то все равно. Снимает кафтан потрепанный, откидывая куда-то в сторону, сапоги, одежа летит прочь на траву, молитвослов туда же. Стоит пред ней в одной рубахе, да глаза то светятся блеском неестественным, в них ее белолицый лик отражается. Она уж по бедро зашла в реку спокойную, стоит к нему кажись так и тянется, белы ручки с венком протягивает. Так и хочется черту воды переступить, к ней бросится!.. Шагает в воду, даже не обратив внимания, что холодна, аж кровь застывает в внутри, обжигает, как сталь. Торопится навстречу своей погибели. И вот уж стоят рядышком, под ее невинным взором. Венок на голову надевает красавица, пальчиками холодными скользит по щекам, да плечам. Совсем близко лицо, губы пухлые мокрые так и манят, ресницы черны, грудь тяжело вздымается. Тянется к ней, как мотылек на свет, да воду все больше погружаясь. Смотрит на сквозь реки поверхность, носом чуть ли не касаясь водной глади. Целовать эти губы хочется до боли, следовать за красой, хоть на дно речное. Мгновение, всплеск воды, смех звонкий, как капель по округе. И снова тишина на речном берегу. Лишь ива качается на ветру, оплакивая душу сгубленную пропащую. Одежда разбросанная, да венок по волнам качается-качается и идет ко дну. Не слыхали песни больше долго время, говорят что нашла таки мавка того кто сердце утешил и сумел согреть жаром утопленницу.