***
За двое суток до дня рождения Гарри парни собираются в небольшой квартирке Томлинсона, которую тот снимает за копейки у давней знакомой его бабушки. Сегодня Стайлс чувствует себя нервно. Ему не нравится то, что друзья уже забронировали на субботу стол в клубе и определились с напитками и закусками. Они с гордостью обсуждают спланированный вечер, пока Гарри пытается избегать этой темы столько, сколько получится. Он понимает, что у него нет совершенно никаких путей отступления и все, о чем он может думать — как не умереть в день собственного совершеннолетия. Неудивительно, что это отражается на его поведении. Парень дергается, когда ощущает руки, обернувшиеся вокруг его талии. Сердце бешено стучит, когда он чувствует тепло, разливающееся по телу от этих прикосновений. Гарри знает эти руки лучше собственных. — Хаз, ты моешь эту тарелку уже несколько минут. Голос Луи нежный и успокаивающий, а объятия со спины такие теплые и знакомые, что Гарри хочется навечно остаться в таком положении. Парень кивает, когда понимает, что Томлинсон прав, и откладывает посуду в сторону. Он даже не должен делать этого в чужом доме, но ему нужно было занять себя хоть чем-то, чтобы отвлечься. — Прости, — говорит он, извиняясь, и берет полотенце, чтобы насухо вытереть тарелку из-под чипсов. — У тебя все хорошо? «Нет, потому что послезавтра мой день рождения, и я не готов к тому, что вы будете стыдить меня за то, что я не умею пить вашу чертову текилу и растворяться на танцполе среди отвратительно пахнущих пьяных тел», — проносится в голове кудрявого, но, естественно, он не говорит этого вслух. Гарри просто кивает, покидая объятия друга и концентрируя внимание на тарелке перед собой. — Они, может, и поверят тебе, — Луи взглядом указывает в сторону гостиной, где остальные парни устроили себе очередной раунд в FIFA, развалившись на диване, — но я нет, — добавляет он. — Ты переживаешь из-за того, что мы устроили? Гарри снова кивает, опуская голову. Ему надоело чувствовать себя ребенком в глазах Томлинсона, но он знает, что тот все равно видит его насквозь. Они ведь лучшие друзья на все времена, да? Гарри мысленно смеется. Да, друзья. — Прости, что заставили тебя, — говорит Луи, сжимая его предплечье. — Знаешь, мы еще можем все отменить. Предоплата, которую мы внесли за бронь, не так уж велика, поэтому все нормально. Только скажи, если хочешь сделать это, и мы сделаем. — Не надо, — его голос звучит глухо. Стайлс сглатывает. — Я просто не уверен в том, что вам будет весело проводить время со мной там. Я ведь даже пить-то толком не умею. Луи заливает кухню смехом, и, даже несмотря на приглушенный свет в комнате, Гарри кажется, что он по-настоящему сияет. Господи, как же он влюблен. — Ты свободен завтра вечером? — сквозь смех интересуется шатен. Гарри колеблется несколько секунд, прежде чем утвердительно кивнуть. — Тогда будь дома, — продолжает Луи. — И купи пару лаймов, когда будешь возвращаться с пар. Об остальном я позабочусь. Он треплет Стайлса по голове, и тот совершенно не сопротивляется, даже если знает, что его волосы в следующее же мгновение превратятся в гнездо. Гарри наблюдает за тем, как Томлинсон выходит с кухни, вынося друзьям новую порцию пива, и старается не думать о том, как кожу под футболкой все еще приятно покалывает от недавних прикосновений. Гарри мотает головой и, окинув взглядом стопку вымытой посуды, выходит из комнаты. — Хорошо, — непонятно для чего, он шепчет себе под нос, соглашаясь на очередную бредовую идею Луи, которая, как он уверен, ему не понравится.***
Когда Гарри слышит стук в дверь, он вытирает вспотевшие ладони о свободные домашние штаны и направляется к источнику шума. Ему даже не нужно спрашивать, кто там, потому что из раза в раз Луи стучит одинаково: громко, настойчиво и ритмично. Он знает каждую его привычку. — Уже думал, что ты не придешь, — произносит Гарри, распахивая дверь перед гостем. — Никак не мог найти ее, — отвечает шатен, прижимая к себе бутылку с прозрачной жидкостью. — Впустишь меня? Гарри совсем забыл о том, что до сих пор преграждает ему дорогу в прихожую, поэтому вместо ответа на вопрос кивает и отходит в сторону. Он отворачивается, чтобы не видеть, как Томлинсон наклоняется для того, чтобы снять свои потрепанные кеды. Гарри не имеет права так смотреть на своего лучшего друга. — Я купил несколько лаймов, как ты и просил, — бросает он, уходя на кухню для того, чтобы проверить лежащие на столе фрукты. Разумеется, они никуда не делись. — Не знаю, нужно ли было выбирать какие-то особенные, но на кассе на меня посмотрели так, словно знают, чем мы собираемся заниматься сегодня. Гарри неловко откашливается, потому что что он, блять, сейчас сморозил. Его напряженные плечи опускаются только тогда, когда до него доносится звонкий смех Луи, стоящего на пороге его тесной кухни. — Я имею в виду, — он снова сглатывает, пытаясь оправдаться и вложить в свои слова правильный смысл, — это вообще незаконно, знаешь. Я же несовершеннолетний, а ты пришел ко мне с бутылкой этой дряни, чтобы научить меня пить. Гарри все еще ощущает себя слишком неловко. — Брось, тебе завтра восемнадцать, — Луи тепло улыбается, когда отвечает ему. — Под мою ответственность. — Под твою ответственность, — неуверенно соглашается Стайлс. Он тянется к верхнему ящику, где должны находиться высокие рюмки, которые мама так и не забрала при переезде в новую квартиру. Гарри думает, что он может взять их, раз уж эта квартира теперь по праву считается его собственной с недавних пор. — Не думал, что так тяжело найти текилу, — бросает он, протирая пыльное стекло кухонным полотенцем. — Тяжело найти хорошую текилу, Гарольд, — поправляет его парень, наблюдая за плещущейся в бутылке жидкостью. — Боюсь вызвать у тебя отвращение к некачественной текиле с кучей примесей, поэтому мне пришлось заморочиться и выложить немаленькую сумму за то, чтобы найти в нашем захолустье текилу со стопроцентным содержанием голубой агавы. Поверь, это стоит того. — Этому тебя тоже научил Майки? Гарри фыркает и сразу же корит себя за то, что вновь упомянул бывшего парня Томлинсона. Он никогда не был в восторге от придурка, который вытаскивал Луи на пьянки каждый вечер, плохо влияя на его отношения с друзьями и учебу в колледже. Гарри не ревновал. Он просто волновался за него и рад, что все осталось в прошлом, даже если вспоминать об этом по-прежнему неприятно. — Это неважно, — протягивает Томлинсон, продолжая наблюдать за тем, как Гарри пытается порезать лайм. Это настоящая катастрофа. Не только этот разговор, но и то, как кудрявый издевается над фруктом. — Хаз… — Мм? — Ты делаешь это неправильно, — добавляет Луи, качая головой. Его явно веселит вся эта ситуация. — Прекрати, как можно резать неправильно? Голос младшего парня нервный и, на самом деле, вызывает скорее не смех, а жалость. Он безнадежно опускает руки, отходя в сторону, когда чувствует приближающегося к столешнице друга. — Ты режешь его кружочками, — поясняет он, беря в руки нож и переворачивая лайм другой стороной. Он по-прежнему продолжает смеяться. Гарри складывает руки на груди, потому что снова чувствует себя так, словно он недостаточно хорош для Луи. Слишком маленький и слишком несамостоятельный. — Нужно нарезать его острыми дольками, — продолжает шатен. — Так удобнее держать его за основание и откусывать мякоть без брызжущего в разные стороны сока, понял? Стайлс не отвечает, продолжая заворожено наблюдать за тем, как лезвие ножа делит фрукт на кусочки, которые Луи перекладывает на рядом стоящее блюдце. Его руки такие изящные, а запястья такие тонкие, что парню почти физически больно от открывающегося перед ним вида. Господи, как же он жалок. — Вот так, — подытоживает парень, когда лаймы разрезаны на дольки и сложены полукругом. — Я безнадежен, — на выдохе произносит Гарри, прикрывая глаза. Смех Томлинсона наполняет помещение, и парень думает о том, что был бы готов отдать все на свете для того, чтобы слышать эти звуки каждый день на протяжении всей своей жизни. Хотя, он и так это делает, если подумать. Они ведь лучшие друзья с раннего детства. — Все нормально, Хаз, — с улыбкой говорит шатен, хватая блюдце с фруктом и банку с солью одной рукой и приобнимая Гарри за талию другой. Словно все так и должно быть. — Пойдем в гостиную? Стайлс кивает, забирая с собой бутылку и две рюмки. По крайней мере, он сможет спрятать свое лицо в декоративной подушке, если вдруг алкоголь ударит в голову и он снова выкинет какую-нибудь глупость. Теплая рука Луи не покидает его тело до того момента, пока они не приземляются на мягкий диван. — Итак, — расставив все на кофейном столике, начинает Томлинсон. — Итак, — повторяет младший парень, чьи глаза бегают от напитка к другу, который, кажется, относится ко всему происходящему с особой серьезностью. Гарри уверен, что никогда в жизни не согласился бы пить текилу с кем-то другим за несколько часов до своего дня рождения. — Поскольку мы не коренные мексиканцы, которые чтят свои традиции, мы будем пить так, как пьют все простые смертные, желающие просто хорошо провести время. — Ты хочешь сказать, что это, — Гарри кивает на бутылку с алкоголем в руках Луи, — можно пить не только разными способами, но и с разными целями? — Какой же ты все-таки ребенок, Эйч, — со смешком отвечает Томлинсон. Ауч. Это было больно. Стайлс уже не ребенок. Завтра ему восемнадцать, и Луи не устает повторять это, хотя по-прежнему считает его недостаточно взрослым. Гарри действительно хочется ему врезать. — Это самый распространенный способ пить текилу, — после недолгой паузы продолжает он, наполняя прозрачной жидкостью одну из стеклянных емкостей. — В народе мы называем это «лизни-опрокинь-закуси». Для начала, — Томлинсон берет ближайшую к нему дольку фрукта и подносит ее к руке, — надо смазать кожу лаймовым соком. Затем, мы берем соль, — Луи опускает пальцы в непрозрачную банку, — и посыпаем это же место. Мой совет: не мелочись на соль и сыпь достаточно. Вкус будет совсем не тот, если ее будет слишком мало. Гарри кивает, когда Луи берет в руки стопку и переводит взгляд на Стайлса, убеждаясь в том, что тот все еще слушает его. — Теперь нужно слизать соль, выпить залпом все, что находится в рюмке, и закусить кусочком лайма. Луи высовывает язык, оставляя влажную дорожку слюны на том месте, где секунду назад была соль, опрокидывает шот и кусает фруктовую мякоть. Гарри завороженно смотрит на него, когда Луи говорит: — Ну, как-то так, — и пожимает плечами. — Ничего сложного. Он понимает, что слишком долго пялится на друга, когда тот неловко прокашливается и наполняет вторую рюмку, предназначенную для Стайлса. — Твоя очередь, — констатирует Луи, подвигая ее ближе к парню. Тот морщится, предвкушая горький вкус на языке, но спустя секунду уже тянется к баночке соли, опуская туда руку. Может он не слишком хорошо запомнил все с первого раза. — Стой, стой, стой, — тараторит шатен, поясняя: — сначала нужно увлажнить кожу лаймовым соком, помнишь? Гарри быстро кивает и замирает, когда понимает, что шатен дотрагивается до его кисти своими пальцами со словами: «Давай сюда». Он пытается дышать. Пытается ровно до того момента, как Луи берет кусочек ненадкусанной лаймовой дольки и, слегка сдавливая ее по краям, выливает несколько капель кислого сока на кожу, а затем большим пальцем проходится по этому же месту, размазывая их. После такого Гарри думает, что больше никогда не сможет нормально дышать. — Лизни, опрокинь и закуси, — повторяет Луи, все еще поглаживая кисть парня большим пальцем, когда Стайлс смотрит на него и неторопливо тянется к текиле. Гарри делает все в точности, как ему говорят. Он морщится сначала от неприятного вкуса соли на языке, затем — от горького вкуса обжигающего горло напитка, потом — от кислого сока цитрусового. Спустя несколько мгновений Гарри понимает, что все не так плохо, как он ожидал. — Я бы не сказал, что это самое потрясающее послевкусие, которое мне довелось ощутить, — крутя пустую рюмку в руках, подытоживает он, — но, думаю, я смогу смириться с этим. Это на самом деле не так плохо. Луи смеется, расплываясь в улыбке, словно самодовольный кот, и Гарри не может не засмеяться в ответ, потому что шатен выглядит счастливым, и это все, что ему нужно для того, чтобы почувствовать себя так же. Он смотрит на него неприлично долго и, кажется, Луи совсем не возражает. Крепкий напиток, постепенно разливающийся в крови, расслабляет, и Гарри нравится то, что он может смотреть на сидящего рядом друга, видеть как его глаза сверкают в приглушенном свете, а ресницы подрагивают каждый раз, когда тот заливается смехом. Он выглядит потрясающе прямо сейчас, даже если Гарри никогда не сможет произнести это вслух. — Уже чувствуешь себя пьяным? — спрашивает Томлинсон, когда они, предварительно чокнувшись, опустошили еще по рюмке. — Ты действительно считаешь, что я буду чувствовать себя пьяным после двух глотков? — голос Гарри звучит немного обиженно. И он будет настаивать на своем, даже если постепенно начинает чувствовать легкое головокружение. — Она крепкая! — Ты снова меня недооцениваешь, — качая головой, вскрикивает парень и шутливо толкает друга в плечо. — Неправда! — возмущенно протягивает он, несильно ударяя Гарри в ответ. Такие шуточные драки между ними — обычное дело. Но сейчас они пьяные, веселые и неуклюжие, поэтому спустя несколько секунд они заваливаются на диван, и Гарри громко смеется, когда Луи наваливается на него сверху всем своим весом. Стайлс пытается пощекотать его. — Я никогда тебя не недооценивал, — чуть тише добавляет Луи, когда младший парень наконец успокоился. — Да ты что? — с притворным удивлением произносит Гарри, вскидывая правую бровь и заглядывая Томлинсону в лицо. — Я всегда был маленьким занудой в твоих глазах, и не говори мне, что я ошибаюсь прямо сейчас. Гарри тычет пальцем в грудь нависшего над ним Луи, и тот снова хихикает. Они вот-вот свалятся вниз на ковер и отобьют себе задницы, если не прекратят вести себя как дети, но это последнее, что волнует их в данный момент. Стайлс думает, что сейчас их окутала какая-то магическая пелена, и если причиной этому является текила, то он согласен пить ее каждую пятницу. — Может, иногда да, — задумчиво отмечает шатен. — Но ты всегда был разумнее нас всех. Ты никогда не позволял мне, Найлу, Зейну и Лиаму вляпываться в неприятности, — Луи делает паузу, прикусывая нижнюю губу. — Не знаю, говорили ли тебе это раньше, но ты лучше всех нас вместе взятых. Его голос едва различим в тишине пустой квартиры, но такой же уверенный, как в тот момент, когда он говорил о видах текилы и о том, как резать лайм. Он уверен в своих словах, и внутри Гарри что-то переворачивается, когда он слышит это. Луи действительно имеет в виду то, что говорит, и Гарри хочет верить ему, потому что ничего не имеет для него такого значения, как все сказанное. — Лу, — почти шепотом произносит Гарри, когда друг продолжает молча смотреть на него. Он не думает, что видел глаза Луи такими, как сейчас, когда-либо прежде. — Никогда не позволяй никому переубедить тебя в том, что ты невероятный. Он говорит это так тихо, что Гарри кажется, будто ему послышалось. Томлинсон смотрит на мальчика и нерешительно поправляет прядь непослушных кудрей, спадающих на глаза. Этого слишком много. Его рука в волосах, переплетенные ноги на другой половине дивана и грудные клетки, соприкасающиеся при каждом новом вздохе. По коже пробегают мурашки, но как только Гарри начинает льнуть к прикосновениям, Луи отстраняется, приподнимаясь на локтях. Кудрявый не понимает, что только что произошло между ними. — Мне нужна еще текила, — бросает Томлинсон, словно ничего не было. Его голос дрогнул, и Гарри зацепился за это. Может быть, Луи не все равно. Он сглатывает образовавшийся в горле ком. — Лу, — шепчет Гарри, принимая сидячее положение. Повисшую в комнате тишину нарушает лишь плеск жидкости, ударяющейся о стеклянное донышко рюмки. Гарри еще никогда не было так страшно из-за того, что ему хочется сделать. Ему страшно, что он разрушит их дружбу, если решится на это. — Луи, посмотри на меня, — более требовательно произносит кудрявый, дотрагиваясь до запястья друга. Тот смотрит на него в каком-то оцепенении, и все, о чем Гарри может думать, — как ему хочется поцеловать Луи. Плевать, если он оттолкнет его прямо сейчас. Гарри чертовски устал от этого. — Лизни, опрокинь, закуси. Ты не насыпал соль. Звучит еще глупее, чем он мог предположить секундой ранее, но Томлинсон усмехается и тянется к баночке с солью, когда Гарри останавливает его. — Нет, — еле различимо произносит он, и этого хватает для того, чтобы рука Луи остановилась на полпути. — Посмотри на меня. И Луи смотрит. Гарри тяжело вздыхает, на мгновенье прикрывая глаза. Он берет в руку лежащий на столе кусочек лайма и подносит его к своей шее. Видит, как сидящий напротив парень замирает. Несколько капель кислого сока стекают вниз по коже, задерживаясь на вороте футболке, и спускаясь вниз к ключицам. Руки Гарри дрожат, когда он откладывает смятую дольку и тянется за солью. Луи сглатывает, продолжая смотреть на него. Либо сейчас, либо никогда. Он наклоняет голову, открывая больший доступ к влажной коже, и посыпает ее щепоткой соли, не разрывая зрительный контакт. Ему кажется, что Луи вот-вот сбежит, навсегда исчезнет из его жизни и не захочет даже вспоминать о нем. Но он все еще здесь, несмотря на то, что прямо сейчас Гарри разрушает их многолетнюю дружбу. — Гарри, — звонкий голос сменился низким, хрипловатым шепотом. — Гарри, мы не можем… — Просто выпей свой шот, лизни и закуси лаймом, — Стайлс перебивает его. — Сделай так, как ты учил меня, — Гарри дрожит, когда дотрагивается до ворота своей футболки, оттягивая его вниз. Он навсегда отступит, если Луи отвергнет его, но тот продолжает только смотреть ему в глаза, не произнося не единого слова и не делая абсолютно ничего для того, чтобы остановить его. — Пожалуйста, — почти неслышно добавляет Гарри, и он готов поклясться, что убьет Луи, если тот продолжит бездействовать. Гарри разочарованно выдыхает и прикрывает глаза, но уже в следующее мгновенье слышит, как Томлинсон в один глоток выпивает текилу и с шумом опускает пустую рюмку на поверхность кофейного столика. Сердце мальчика останавливается, когда комнату наполняет скрип диванных пружин, а тело Луи оказывается совсем рядом. Стайлс чувствует его тяжелое дыхание на своей коже, а затем неуверенные прикосновения языка к шее, на которой все еще находились крупицы соли. Гарри прогибается в спине, потому что язык Луи оставляет за собой влажную дорожку на том месте, где недавно была соль, а руки несильно сжимают воротник его футболки, пытаясь притянуть парня еще ближе. Гарри слишком чувствительный. Ему кажется, что его вот-вот разорвет от всех ощущений, являющихся для него такими новыми и ранее неизведанными. Он никогда не подпускал к себе кого-то ближе, чем Луи, и все еще не думает, что сможет изменить это. К черту дружбу. К черту текилу. К черту его день рождения. Больше ничего из этого не имеет значение. Он пытается сдерживать себя, но каждый раз, когда Томлинсон намеренно задевает пульсирующую венку на шее, размазывая по ней кристаллики оставшейся соли, Гарри шумно выдыхает, потому что ему еще никогда не было так хорошо. После того, как острые зубы прикусили молочную кожу, а прислонившиеся к ней губы нежно поцеловали то же место, словно в знак извинения, все заканчивается. Гарри цепляется за руку сидящего рядом Луи. Он не может допустить того, чтобы тот ушел после того, что сделал. Что они оба сделали. Луи смотрит на него, пытаясь восстановить свое сбитое дыхание. На его языке и приоткрытых губах все еще находятся кусочки соли, которые совсем недавно были на теле парня. Гарри не может думать, и единственное, в чем он уверен — это в своем желании прикусить его нижнюю губу и ощутить, как соленый вкус Томлинсона перейдет к нему. Гарри смотрит в мутные глаза друга и больше не видит в них сомнения. Оно уступило место вопросу, который шатен наверняка боится произнести вслух. Ему и не надо. Гарри уверен в том, что хочет сделать это сейчас и продолжать делать это на протяжении всей своей жизни, если он ему позволит. Рука Гарри скользит по предплечью Томлинсона, невесомо дотрагивается до шеи и оказывается в волосах парня. Гарри смотрит на него еще секунду прежде, чем потянуть на себя. Он просто не может не поцеловать Луи прямо сейчас. Их губы соединяются, и это ощущается так хорошо, что Гарри пытается вцепиться в тело парня для того, чтобы не свалиться в обморок. Воздуха не хватает, и им сложно прийти к общему ритму из-за переизбытка эмоций. Зубы сталкиваются несколько раз, прежде чем им удалось подстроиться друг под друга. Когда это происходит, тело парня обмякает. Луи тянет его на себя, не разрывая поцелуй, и усаживает себе на колени. Гарри действительно не может поверить в то, что это происходит. — Господи… — короткий вздох, больше похожий на стон, срывается с его губ, когда шатен отодвигает вконец растрепавшиеся кудри и прикусывает мочку уха. Гарри чувствует, как тот смеется ему в шею, когда понимает, насколько чувствителен мальчик к каждому его прикосновению. Это в самом деле похоже на сумасшествие. Луи оглаживает бедра парня, сжимает задницу и запускает руки под взмокшую ткань футболки, нежно царапая спину коротко стриженными ногтями. Гарри извивается на нем и оттягивает волосы, превращая прическу в полный беспорядок. Ему нужно цепляться за каждый кусочек Луи, чтобы не потерять нить, связывающую его с реальностью. Его разум совершенно затуманен от возбуждения, что мальчик не сразу понимает, как начинает тереться о бедра Томлинсона своими. — Ты такой твердый, Хаз, — произносит он, когда ощущает заметную выпуклость в свободных домашних штанах парня. Гарри не может ответить, потому что Луи скручивает его соски под футболкой, вызывая новую волну мурашек по всему телу. Он готов поклясться, что может кончить только от того, как знакомые ладони ласкают все его тело. Гарри не хочет, чтобы все заканчивалось так просто. — Ты можешь просто… — на выдохе шепчет Стайлс, обрываясь на середине предложения. Слова застревают в горле, уступая место тяжелым вздохам и стонам, когда Луи вновь припадает губами к шее. — Могу что, милый? — самодовольно спрашивает парень, заглядывая в потемневшие глаза с почти незаметным проблеском зеленой радужки. Гарри продолжает извиваться, когда Томлинсон проводит по внутренней стороне его бедра. Шатен вполне удовлетворен такой реакцией, но ему нужно получить разрешение. Он не имеет права принуждать мальчика к тому, чего он не хочет, даже если его тело кричит об обратном. Ему приходится отстраниться и замереть напротив лица Гарри. — Малыш, я хочу, чтобы ты говорил мне, чего хочешь, — Луи делает паузу, убеждаясь в том, что кудрявый слушает его. — Я знаю, как это важно для тебя. Поэтому мы не обязаны делать это сейчас, если ты не готов, Хаз. Ему хочется сказать о том, как сильно он любит Луи, как доверяет ему и о том, как хорошо чувствует себя рядом с ним. Но Гарри замирает, не в силах выдавить из себя ни слова. Вместо этого он просто мотает головой и, осторожно сжав подбородок Луи, притягивает его для нового поцелуя. Глубокого, горячего, такого, от которого ему хочется плакать, потому что впервые его губы, сталкивающиеся с приоткрытым ртом парня, руки, сжимающие его тело, и ноги, прижимающиеся к бедрам Луи, находятся на своем месте. Там, где Гарри всегда хотел, чтобы они находились. — Ты можешь дотронуться до меня? — уже более уверенно произносит парень вместо всего того, что крутится на языке. Томлинсон хихикает в губы парня, потому что кто он такой, чтобы отказать ему. Его пальцы, сжимающие бедра сквозь мешающуюся светло-серую ткань, поднимаются выше и задерживаются на тугой резинке штанов. Гарри шипит от недовольства, когда шатен нарочно медлит. Луи усмехается и вновь смотрит на мальчика, потому что ему кажется, что он является самым нетерпеливым человеком на свете. Луи оттягивает резинку штанов и боксеров, сразу запуская в них руку. Он проводит кончиком пальца по всей длине и касается влажной головки, размазывая образовавшуюся естественную смазку. Гарри дрожит от прикосновений и осознания того, что именно Томлинсон дарит их ему. Впервые кто-то так интимно касается его, и Гарри всецело убежден в том, что никто и никогда не будет с ним так же нежен и внимателен, как Луи. Никто не будет успокаивающе поглаживать его щеку большим пальцем во время поцелуя, как это делает Луи. Никто не сможет заставить его сердце биться так, как это делает Луи, сидящий под ним и медленно, дразняще поглаживающий его член. Когда шатен полностью оборачивает ладонь вокруг члена, Гарри стонет так громко, что ему хочется принести извинения постояльцам соседней квартиры, которые точно слышат, что происходит за тонкой стенкой. Это сможет подождать до утра, потому что, судя по учащенному дыханию Томлинсона, тот тоже возбудился от того, что прямо сейчас неторопливо дрочит Гарри. — Блять, — шипит Стайлс, когда чувствует влажный палец, движущийся по расселине. Его девственное тело похоже на оголенный нерв, при каждом прикосновении к которому Гарри готов развалиться на миллионы кусочков. И когда он чувствует эти слабые, почти невесомые прикосновения, он думает, что именно так и происходит. — Лу, я… — он не заканчивает предложение, когда палец Томлинсона начинает массировать дырочку, надавливая на нее в ритме, полностью соответствующем движениям его руки. — Гарри, посмотри на меня, — шепотом произносит Луи, соединяя их лбы и вынуждая парня открыть глаза. Он выглядит разбитым, нуждающимся и совершенно беспомощным, полностью доверяя свое тело шатену. Томлинсон замечает, как учащается его дыхание и сильнее подрагивают ноги. — Давай, малыш, все хорошо. Он продолжает двигать рукой, обернутой вокруг члена, и нарочно задевать чувствительную головку, скрытую под тканью спортивных штанов, на которых появилось пятно от сочащейся смазки. Гарри хнычет и через несколько секунд давится собственным стоном, изливаясь Луи в кулак. Он пачкает все, что только может, и, скорее всего, ему будет очень стыдно относить в химчистку вещи, залитые спермой. Луи трепетно касается его губ своими и обнимает еще дрожащее тело. Гарри даже не думает слезать с парня, потому что сомневается, что может сделать это после самого сильного оргазма в своей жизни. Он чувствует себя защищенным и как никогда нужным, находясь в руках друга. — Ты в порядке? — тихо спрашивает Луи, заправляя растрепанные пряди его кудрей за уши. — Думаю, даже лучше, чем в порядке, — отвечает парень и, улыбнувшись, снова целует Томлинсона. Ему хочется сказать слишком много прямо сейчас. Например, о том, каким влюбленным придурком чувствовал себя на протяжении последних лет, как сильно бесился из-за того, что к Луи прикасался кто-то, совершенно недостойный его, и о том, сколько времени он мечтал попробовать его губы на вкус. Но Луи все еще здесь, и он явно не собирается никуда уходить с оставшимся стояком, который он поглаживает сквозь собственные брюки. Гарри решает, что эти разговоры можно отложить на потом. — Хаз, — выдыхает он, когда Гарри кладет свою ладонь на промежность парня, потирая член через грубую ткань одежды. Луи шипит: — Тебе на самом деле не обязательно что-то делать. Голос Томлинсона хриплый и тихий, а слова неразборчивы из-за приглушенных стонов, вылетающих из его рта с каждым новым прикосновением мальчика. — Но я хочу, Лу, просто… — кудрявый делает паузу. «Я хочу, чтобы ты говорил мне, чего хочешь», — проносится у него в голове. Гарри прикрывает глаза и на выдохе добавляет: — Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Томлинсон замирает, словно давая Гарри возможность передумать, но он только продолжает сидеть на его коленях в запачканной спермой одежде и смотреть на него своими большими изумрудными глазами с расширенными зрачками, перекрывающими почти всю радужку. Луи винит текилу в том, как дрожат его руки, когда он накрывает лицо мальчика руками и утягивает в поцелуй. — Господи, — выдыхает он и, придерживая Гарри, укладывает его на спину. Шатен целует его шею, как только оказывается сверху. — Хорошо, — произносит Томлинсон куда-то в шею мальчика, мгновенно вызывая у него волну мурашек. — Хорошо, потому что я тоже хочу этого, малыш. Им душно и тесно. Диван однозначно не является самым удобным местом для того, чтобы заниматься любовью, особенно в тот момент, когда они ощущают себя немного пьяными и неуклюжими. Луи приходится придерживать ногу Гарри, лежащую на самом краю, и удерживать его за талию, предотвращая возможное падение. Томлинсон всерьез задумывается над тем, чтобы перебраться в спальню, но когда кудрявый обвивает свои ноги вокруг тела шатена, сокращая все возможное расстояние для минимума, он напрочь забывает об этом. Гарри снова твердый, и Луи кажется, что этот мальчик сведет его с ума. — Подожди, — шепчет он с ноткой сожаления в голосе, нехотя отрываясь от распухших губ Гарри. — Тебе придется подождать, пока я достану смазку из своей куртки, потому что последнее, чего я хочу, — растягивать твою девственную задницу на сухую. — Не могу поверить, что ты приперся ко мне с текилой и смазкой, — Стайлс громко смеется, запрокидывая голову назад. Луи готов поклясться, что это самое прекрасное, что ему довелось увидеть за двадцать лет своей жизни. — Никогда не знаешь, чем закончится вечер, Гарольд. Он слезает с дивана и идет в сторону коридора, где осталась его верхняя одежда. Гарри хихикает еще громче, когда видит, как друг на ходу поправляет член, натягивающий ткань темных брюк. В этот момент Луи проклинает то, что не бросил свою куртку на полу гостиной, как делает это обычно. Он в спешке достает свой бумажник и выуживает от туда запасной презерватив и сморщенный тюбик с остатками смазки. Ему хочется надеяться на то, что этого будет достаточно. — Мы оба должны поблагодарить бога за то, что сегодня достаточно холодно для того, чтобы я пришел в куртке и взял с собой… — Луи резко замолкает. Он не может дышать, когда, переступив порог комнаты, видит перед собой полностью обнаженного Гарри, дожидающегося его возвращения. Томлинсон замечает его волнение, задерживаясь взглядом на недопитой стопке текилы в его руках. Гарри нервничает, и Луи должен сделать все для того, чтобы помочь ему расслабиться. Если, конечно, сам сможет взять себя в руки и наконец пошевелиться. — Прости, ты просто шел так долго, поэтому я решил… Низкий голос дрожит, когда Гарри начинает оправдываться перед обомлевшим парнем. Луи мотает головой, вынуждая мальчика замолчать. Он смотрит на него несколько секунд, прежде чем преодолеть расстояние от дверного проема до дивана в несколько шагов. Ему хочется прикоснуться к нему, оставить влажные дорожки поцелуев на нежной коже и выпить текилу из его пупка прямо сейчас. И плевать он хотел на то, что лучшие друзья не делают такого. — Ты такой потрясающий, Хаз, — тихо говорит Томлинсон, вновь нависая над ним. Он покрывает короткими поцелуями его влажное лицо и слизывает языком стекающие по нему капельки пота. — Потрясающий, — словно мантру повторяет он, спускаясь ниже. Гарри выгибается и пытается потереться о бедра Луи, но твердая рука, сжимающая ногу чуть выше колена, не дает ему сделать это. Очевидно, он мастер в том, чтобы дразнить Гарри. Шатен оставляет влажную дорожку на груди, поочередно целует оба соска, нежно прикусывая их передними зубами, и отрывается от чувствительного тела мальчика, вновь заглядывая ему в глаза. — Ты позволишь мне сделать еще кое-что? Гарри кивает. Луи напоследок чмокает его в губы и тянется к столику. Он берет еще нетронутый лайм, проводит им по коже мальчика, оставляя влажный след от ключицы до живота, а затем посыпает это же место солью. Рука предательски дрожит, когда Томлинсон берет недопитую рюмку Гарри с остатками текилы и выливает все ее содержимое в пупок. Несколько капель проливаются и стекают по бокам вниз, пачкая обивку дивана. Гарри должен ощущать себя грязным, но на деле же чувствует только возбуждение и теплоту, которая заполняет его сердце от осознания того, что Луи находится рядом, дарит ему себя и свою заботу в ответ на те чувства, которые питает к нему мальчик. Он мог бы заплакать, если бы продолжил думать об этом чуть больше и не почувствовал язык, плавно спускающийся вниз. С губ слетает стон, когда Гарри чувствует, как парень собирает всю соль с кожи на язык, а затем опускает его кончик в пупок, пробуя текилу на вкус. Он дрожит, потому что это щекотно. — Ты такой вкусный, Хаз, — мычит Луи куда-то в кожу после того, как вылизал жидкость из пупка парня. Гарри зарывается пальцами в волосы Томлинсона, продолжающего целовать его живот, и тянет на себя, вынуждая подняться. Их лица оказываются друг напротив друга, когда Стайлс вслепую хватает кусочек лайма со стола и обхватывает один из краев зубами. Ему не нужно ничего говорить для того, чтобы Луи понял намек. Он разделяют одну дольку фрукта на двоих, а потом швыряют грубую шкурку куда-то за диван, вновь сплетая свои языки. Гарри чувствует вкус соли и текилы с губ Луи, сталкивающихся с его собственными. Он больше не может сдерживать себя, начиная хныкать прямо в рот парня, и тогда становится ясно, что больше нет никакого смысла ждать. Гарри хочет Луи, и тот хочет его ничуть не меньше. Томлинсон опускает вниз руку, накрывая ей член парня, тем самым заставляя прогнуться в спине и шумно втянуть воздух. Он несколько раз проводит по всей длине, а затем находит сухое колечко мышц, задевая его пальцем. — Пожалуйста, Лу, — протягивает парень, пытаясь насадиться на палец, который касается его там, где никто не касался прежде. — Сейчас, малыш. Шатен тянется за смазкой, оставленной на кофейном столике, и в спешке выдавливает ее содержимое на пальцы. Ему нужно, чтобы прозрачный гель нагрелся, прежде чем он начнет растягивать Гарри. Дыхание сбивается еще сильнее от осознания того, что они действительно делают это. Даже со смазкой первый палец входит с трудом. Луи медленно вводит его только на две фаланги и останавливается, давая Гарри время привыкнуть к новым для него ощущениям. Он наблюдает за тем, как мальчик хмурится, и только после того, как тот кивает головой, Томлинсон вводит палец полностью. Тугие стенки плотно обтягивают его, и Луи чувствует, насколько узко и жарко внутри. Луи не имеет права на то, чтобы облажаться. Гарри решил, что хочет потерять свою невинность именно с ним, поэтому Томлинсон сделает все для того, чтобы кудрявый не почувствовал себя одним из тех одноразовых парней, которых безэмоционально трахал Луи на протяжении последних нескольких лет своей жизни. Гарри намного важнее их всех вместе взятых. Когда парень немного расслабляется, Томлинсон начинает неторопливо двигать пальцем, то почти полностью вынимая его, то погружая обратно, надавливая на стенки под разным углом. Гарри тяжело дышит, но глубокая складка между бровями постепенно разглаживается, а ресницы начинают подрагивать, когда он перестает жмурить глаза. Луи вводит еще один палец, как только чувствует, что первый начинает беспрепятственно двигаться внутри мальчика. Второй палец, синхронно двигающийся вместе с первым, вызывает у Гарри более сильные ощущения. Рука Стайлса тянется к плечу парня, растягивающего его, потому ему необходимо схватиться хоть за что-то для того, чтобы не потерять связь с реальностью из-за звездочек в глазах. Ему действительно кажется, что он может кончить, если Томлинсон не остановится прямо сейчас. — Лу… — протягивает он на выдохе, не узнавая свой голос. Шатен не отвечает на его слова. Он смазывает лубрикантом третий палец, проталкивая его к остальным. Гарри давится собственным стоном, ощущая, как растягиваются тугие стенки при каждом движении руки старшего парня. Его тело дрожит еще сильнее, чем голос. — Луи, блять, — шепчет он, подмахивая бедрами. — Я не собираюсь кончить от твоих пальцев словно какой-то девственник. Это звучит смешно, потому что он на самом деле им и является. Луи смеется, вытаскивая пальцы и вытирая их о край собственной футболки, все еще находящейся на нем. Судя по всему, они вместе понесут вещи в прачечную, где почувствуют на себе порцию косых взглядов, которые не будут иметь абсолютно никакого значения. — Я просто не хочу, чтобы твой первый раз был слишком ужасен, — отвечает шатен, избавляясь от остатков своей одежды и сразу же откидывая ее куда-то на пол. Он открывает упаковку презерватива, раскатывает его по члену и смазывает оставшимся содержимым тюбика. Когда Луи нависает над мальчиком, сокращая расстояние между телами, то наконец понимает, насколько сильно возбуждены они оба. — Он в любом случае не будет слишком ужасен, — тихо произносит Гарри, делая паузу. — Как минимум потому, что это делаешь ты. Его глаза бегают из стороны в сторону, не задерживаясь на Луи, а щеки краснеют, потому что он действительно представлял себе то, как это могло бы случиться, будь его чувства взаимны. И вот сейчас, они оба здесь, потные и горячие, лежат на узком диване, собираясь заняться сексом. Луи медлит. Головка его истекающего смазкой члена касается дырочки парня, но он не входит внутрь. Луи заставляет Гарри повернуть голову. — Посмотри на меня, Хаз, — произносит он, ловя его взгляд. — Ты доверяешь мне? Гарри чувствует, как рассыпается на кусочки, потому что да, он доверяет ему абсолютно во всем. — Я доверяю тебе, — отвечает он, и для него это имеет тот же смысл, что и «я люблю тебя». Луи мягко прикасается к его губам своими и ловит низкий стон, вылетающий изо рта Гарри, когда он входит в него. Он не торопится, давая мальчику столько времени, сколько ему понадобится для того, чтобы чувство наполненности перестало приносить ему боль. Гарри впивается пальцами в предплечья Луи и жмурится. Даже несмотря на это, он не пытается отстраниться. Томлинсон покрывает его лицо поцелуями и шепчет успокаивающие слова на ухо, чтобы отвлечь Гарри и помочь ему хоть немного расслабиться. — Ты такой молодец, Хаз, — произносит он, оставляя маленькое красное пятнышко под мочкой уха. — Так хорошо принимаешь меня. Это действительно отлично работает. Мальчик скулит и начинает толкаться на встречу, когда боль начинает утихать, а тело расслабляться. Он готов. — Давай, — неразборчиво произносит он, и Луи, получив разрешение, начинает медленно двигаться в нем, стараясь сохранять ровный ритм глубоких толчков. Внутри Гарри все еще невероятно узко. Их тела разгоряченные и влажные от стекающего по коже пота. Кудри Стайлса прилипли ко лбу, и Луи приходится то и дело убирать их с лица мальчика, чтобы открыть его глаза. Он находит удобный для обоих темп и угол, при котором Гарри испытывает особое наслаждение, когда член парня из раза в раз попадает точно по простате. Мальчик обвивает ноги вокруг талии шатена, вынуждая того вбиваться в него еще глубже. Луи думает, что ему сносит крышу. Руки Гарри цепляются за него как за спасательный круг, и он чувствует его жаркие прикосновения повсюду. Их шумное дыхание и хриплые стоны наполняют все помещение, и Луи кажется, что он уже не различает, какие из них принадлежат ему, а какие Гарри. — Луи, — протяжно стонет парень, когда шатен вновь проходится по простате, доставляя ему наибольшее удовольствие. — Я здесь, малыш, — сразу же отвечает Томлинсон, чмокая его в приоткрытые губы. Гарри выгибается, пытаясь потереться членом о живот нависающего над ним парня. — Лу, я уже близко, — дрожащим голосом произносит он. Шатен находит его руку, переплетая пальцы. — Давай, Хаз, — отвечает он, чувствуя, как собственное возбуждение собирается внизу живота. — Все хорошо, малыш, кончи для меня. Стайлс трется о живот Луи и через несколько движений изливается на него, пачкая тела обоих спермой. Его тело еще сильнее содрогается от оргазма, когда он чувствует, как Томлинсон ускоряется и делает несколько резких толчков, после чего кончает в презерватив следом. Он не выходит из него еще несколько секунд, пытаясь найти силы, чтобы подняться с тела тяжело дышащего Гарри, кончики пальцев на ногах которого до сих пор продолжают поджиматься. Луи проводит рукой по его лицу и рассматривает подрагивающие ресницы. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, и его хриплый голос выдает волнение, которое испытывает Томлинсон. — Чувствую, что завтра не смогу ходить, — через некоторое время отвечает Гарри, и уголки его губ ползут вверх. Луи думает, что еще никогда не видел Стайлса таким удовлетворенным. Он не может сдержать ответной улыбки. — Подумаем утром над тем, как облегчить твое состояние, — со смешком произносит он, снова соединяя их губы, а затем поднимаясь с дивана. Ему нужно влажное полотенце и одеяло, потому что Гарри прямо сказал, что совсем не намерен шевелиться, а Луи слишком изнеможен для того, чтобы перетаскивать его в спальню. Он снимает презерватив и кидает его в мусорку, предварительно завязав. Когда он возвращается с большим полотенцем, смоченным теплой водой, то вытирает липкую жидкость сначала со своего тела, а затем опускается на корточки перед диваном. — Ты же никуда не уйдешь? — встревожено произносит Гарри, балансируя на грани сна и бодрствования. — Конечно, я никуда не уйду, дурачок, — успокаивает его Томлинсон, проводя влажной махровой тканью по животу и бедрам. Остальной беспорядок в комнате можно оставить до завтрашнего утра. — От меня ведь не так просто избавиться, знаешь, — добавляет он, и Гарри, прикрыв глаза, хмыкает. Он определенно точно не хочет избавляться от Луи. Шатен кидает полотенце в ту же сторону, где лежит их испачканная одежда, и бредет в спальню парня за одеялом. Он совсем не задумывается над тем, что, вероятно, проснется с жуткой болью в спине следующим утром. Луи накрывает Гарри и с особой заботой подтыкает ему одеяло. Затем, он отодвигает кофейный столик с недопитой бутылкой текилы подальше от их спального места, чтобы случайно не задеть его во сне, и смотрит на мигающий экран мобильника, напоминающий о низком уровне заряда аккумулятора. На часах ровно полночь. Гарри уже восемнадцать. И Луи до сих пор не может поверить в то, что они только что занимались любовью на диване его родителей. Он щипает себя, чтобы убедиться в том, что это не очередной бредовый сон с участием его лучшего друга. Томлинсон забирается на диван и укладывается рядом с Гарри, перетягивая на себя кусочек одеяла. Тот уже посапывает в мягкую диванную подушку, подложенную под голову, и, даже несмотря на окутавший его сон, льнет к теплу парня, обнимающего его со спины. Луи утыкается носом в растрепанные кудри и вдыхает запах мальчика, перевернувшего всю его жизнь с ног на голову. Он чувствует себя по-настоящему счастливым, когда умиротворенно прикрывает глаза. — С днем рождения, мой ангел, — шепчет он напоследок, почти сразу погружаясь в сон.