Мне все равно.

Не так давно мне довелось испытать новое, ранее неизвестное мне чувство. Я уверен, каждый сталкивался с ним, но только в слабой форме и лишь некоторым довелось пережить его в той степени, в которой пережил я. Я постараюсь изложить его в своем тексте как можно короче и яснее. Дело в том, что в конце июля я был вынужден поехать в место, которое в сознании моем еще с далекого детства и по сей день является местом жутким и ужасным. Воспоминания мои о том городке, квартире и той спальне с отвратительными розовыми шторами не хранят ничего, кроме детской обиды, подростковой раздражительности и зрелой злости. Не стану углубляться в подробности, потому как они не имеют значения, но просто скажу вам, что добровольно туда я, сколько себя помню, никогда не ехал – всегда была какая-то вынуждающая причина. Как и в этот раз. Когда я выходил из электрички на вокзале города N, назовем его так, я думал только о том, когда настанет день моего отъезда обратно. Билет на третье августа до Москвы лежал в сумке для ноутбука, но я, как бы сильно того ни хотел, а приблизить заветную дату не мог. Описывать дни, проведенные там нет абсолютно никакого смысла, потому что они не то, что были скучными, какими бывают городские будни, они вообще были пустыми. Особенность города N заключалась в том, что когда ты оказывался там, то жизнь твоя встала на месте и как будто бы останавливалась. Что-то на подобии воды в стакане, которая со временем, если ее не перелить куда-то, высохнет. Так же было и со мной. Сколько бы я ни пытался изменить свое отношение, найти что-нибудь положительное в окружающих меня предметах – ничего не выходило. Меня отворачивало буквально от всего: людей, домов, главной площади и даже плитки под ногами – все мне было противно. Воздух был мне противен, свет был мне противен, одно осознание того, где я нахожусь, было мне противно. Словом, ничего хорошего. Причиной всего является всего один человек, с которым я познакомлю вас немного позднее. И вот, наконец, наступило третье число последнего летнего месяца. Собрав все свои вещи, я ринулся к вокзалу. Уселся, разговорился с соседями, потом пришла ночь, время раздумий и размышлений. Я залез на свою вторую полку и невольно задался вопросом: а что же я увожу с собой? Какие эмоции и впечатления? Я начал перебирать в голове скудные воспоминания из недавнего прошлого в попытке уцепиться хоть за что-нибудь и вот тут-то понял: а вспомнить-то мне и нечего совсем. Нет, вспомнить поход в магазин или чтение книги под роскошными ветвями дуба я мог, но вот припомнить хоть что-нибудь, что принесло мне хотя бы какие-то эмоции, я не смог. Знаете, обычно уезжая домой от бабушек, дядей, тетей и прочей родни, люди везут с собой какие-то впечатления: хорошие, плохие – по-разному. А я не вез с собой ничего. Причину я понял практически сразу. Моментально мне вспомнился мой приезд и, особенности, отъезд. И вот тут-то на сцену и выходит тот самый инкогнито, с которым я обещал познакомить вас ранее. Открывать его личности я не стану, а просто скажу то, что по крови он был мне одним из ряда, так сказать, «первой» родни. В день отъезда этот самый человек провожал меня до вокзала. Пока мы ждали поезд, произошла очередная не особо лицеприятная сцена, к которым я привык еще с самого детства, и в конечном итоге этот самый человек сказал мне очень неприятную вещь. Он взял хороший размах – слова кололи до глубины души, но вот тут-то и кроется ответ на мой вопрос. Я ничего не ощутил, абсолютно. Скажи мне это кто-то другой из родни, меня бы слова обидели и, возможно, даже заставили в чем-то раскаяться, но тогда я не почувствовал совсем ничего. Когда я приезжал, то, увидев этого человека, так же, как и в день отъезда, не испытал к нему абсолютно ничего: ни радости, ни печали от расставания. Но подождите еще немного, я помучаю вас еще чуток. Отношение мое к этому человеку не явилось причиной отсутствия впечатлений. Помните, я говорил вам, что ничего в том городке меня не радовало? Так вот, ворочаясь на твердом матрасе в поезде, я понял одну вещь: я выстроил в своем сознании большую непробиваемую ничем стену против всего. И сделал я это еще в Москве, даже не сев в поезд. Я морально оградил себя от всевозможных раздражителей из внешнего мира: людей, слов, чувств, эмоций – я захлопнулся в своей ракушке и не вылезал оттуда все те две недели, что провел в городе N. Эта стенка сыграла свою роль: ничто и никто из того мира на меня не подействовали, я пережил те дни как стихийное бедствие, закрывшись в своем надежном убежище. Но поразило меня не это. Я вдруг понял, что этот блок скрыл меня даже от чувств к родному человеку, которого я, между прочим, люблю, как «первую» родню. Да, я люблю этого человека искренне и от всего сердца, и он питает ко мне точно такие же чувства, однако… вспоминая проведенные у него дни, я видел одни и те же картины: человек этот тянется ко мне, хочет узнать обо мне что-то, а я, кроме равнодушия и односложных фраз в ответ, ничего ему дать не могу. Я знаю, что просто замучил его своим холодом за это время и, скорее всего, в последний день он просто не сдержался и на эмоциях сказал мне гадливые обидные, но ничуть не тронувшие моего сердца, фразы. Я не виню его за это, мне просто жалко его, вот и все, но это не важно. Я лежал и, всматриваясь в темноту, с каким-то непонятным чувством, осознавал то, что все эти дни мое сердце как будто бы было законсервировано в какой-то банке и валялось в холодном темном подвале, куда практически никогда не проникает солнечный свет. Я сделал эту стену безразличия настолько толстой и крепкой, что даже чувств искренней любви к родному человеку испытать я не мог – мне просто было все равно. Обычно, равнодушие я испытываю каждый день: мне все равно, что обо мне говорят бабульки у моего подъезда, когда я прохожу мимо них и не здороваюсь с ними; мне все равно, когда какая-нибудь напыщенная тетка, слегка задетая мной в метро, начнет ворчать на меня чуть ли не всю дорогу; мне все равно, когда моя обидчивая подруга в очередной раз обвинит меня в несуществующем и надует на меня губы на весь день. Мне еще много до чего нет дела, но это все так, мелочное, от этого я не теряю своих чувств к человеку. Бабки мне привычны, женщина в метро меня раздражает, подруга уже порядком достала, но ко всем ним я испытываю какие-то эмоции и неважно: хорошие они или плохие, они есть. А вот в тот раз я понял, что этих эмоций нет. Если рассуждать логически, то можно предположить, что мои эмоции после визита должны были быть негативными, но они не были такими – их не было вообще. Это как в литературе: есть персонажи резко положительные, есть резко отрицательные, а есть простые обыватели. И, как нам говорила наша учительница по литературе, такие представители хуже любого злодея. Не знаю, удалось ли мне донести до вас ту мысль, что я хотел или нет. Возможно, меня смогут понять лишь те, кто испытал то же, что и я, а, быть может, и более счастливые люди уловят суть моего рассказа. В любом случае, я никому не желаю когда-либо испытать настолько сильное безразличие ко всему. Это чувство губит и разрушает нашу душу, от него черствеет наше сердце, но рассуждения по этому поводу – уже совершенно иная тема для разговора, а потому я заканчиваю мой рассказ именно здесь.