***
My Chemical Romance — Teenagers — Чокнутая, — резюмировал Роберт Нотт, оглядывая опушку, тонущую в предрассветном тумане. Это могло быть каким-нибудь пейзажем из картин в пастельных тонах: первый снег тает на пожухлой мятой траве, сквозь деревья неуверенно пробивается тусклый солнечный свет, а небо заволокли пушистые облака такого нежного оттенка, что поэты безусловно воспели бы в сонетах как зефир или молочную пелерину. Атмосфера, буквально пронизанная томящей проникновенностью и первыми робкими влюбленностями. Атмосфера, которую безнадежно портила располовиненная свинная туша прямо в самом центре экспозиции. — Или мы, — чуть слышный выдох Розье преобразовался в легкий сгусток пара, но быстро растворился в густом утреннем воздухе. — Не понимаю, как вы уговорили меня на спор с ней. Снова. — Откуда она вообще могла это знать? — прошипел Лестрейндж, и от взволнованного движения губ сигара в уголке его рта чуть подпрыгнула. — Даже мой отец был уверен, что старая карга несла чушь. Дрейк в Англии только пару месяцев, как, я спрашиваю вас, она догадалась сделать запрос в магазинчик того придурка Четэма? Эйвери прищурился и закусил щеку, пробормотав: — Вот и мне интересно. Нотт медленно смерил взглядом, стоявшую поодаль Гермиону. С Альфардом Блэком. Всегда с Альфардом. Роберт устало закатил глаза при виде всех этих ласковых улыбок. Когда Дрейк одаривала его вниманием, Блэк до ужаса походил на идиота. Рассеянность, едва заметная неловкость и покровительственное умиление во взоре. Будто она была нежным цветком, нуждающимся в восхищении и заботе. И в целом картина перед ними представлялась весьма сентиментально симпатичной. Редкие лучи солнца в каштановых прядях, ладонь на ее предплечье в интимно-личном жесте и богатый наследник собственной персоной: нечто вроде обложек тех романов, что тайком любили почитывать местные студентки. Не хватало только томных вздохов, светских расшаркиваний и злобного мага, которого главный герой повергнет одним взмахом палочки под восхищенным взором любимой. Но Дрейк в этом не смотрелась. Как неподходящий пазл. Ее движения резкие, бровь вздернута в немом вызове, тон слишком эмоционален, и, если бы на пути ей встретился хотя бы один злобный волшебник, то Роберт ставил бы на то, что именно она, ни секунды не раздумывая, разделалась бы с ним, оставив последнего в слезах и унижении. Вдобавок вовсе не празднично повязав бантом из его собственной бороды. Дрейк с ее до дикости взбалмошным нравом определенно была предельно далека от нежности и цветов. И если Альфард этого не осознавал, значит его рассудок был окончательно помутнен. Кстати, хруст разрываемых мышц также мало красил сию идеалистическую обстановку. Роберт вновь перевел внимание на исчезающую, казалось, под воздействием воздуха тушу и иррациональная дрожь прокатилась по позвоночнику мелкой дробью. Было нечто определенно до одури жуткое в невидимых челюстях, что с легкостью лезвия перерезали сухожилия. — Не то чтобы я собирался отказаться, — задумчиво пробормотал он, — но кто-то вообще знает, как выглядят эти чертовы фестралы? — Ты серьезно? — Долохов изогнул густую бровь в скепсисе. — Кожистые крылья, гладкая кожа. О, и острые зубы. — Очаровательно, — поджал губы Роберт и, затушив сигарету, отправил окурок щелчком прямо в грязь. — Ничего из услышанного не мотивирует меня полетать на этой хрени. — И это говорит капитан нашей команды... — ухмыльнулся Розье. — К тому же в прошлом году ты на спор оседлал даже допотопный Чистомет, в котором магии оставалось на унцию. В чем разница? — В том, что ту метлу я видел! — Не драматизируй. Они похожи на очень костлявых лошадей, — спокойно произнес Эйвери, обводя пространство взором с царящей в нем меланхолией. — Но одомашнены. Считай ручные. Держись за загривок и не ной. Роберт недовольно сощурился. — Я не ныл. Но ты должен понять. Ее инициативы не внушают доверия. Химера, те хреновы самки растопырника... — Это были самцы, — болезненно простонал Блэк. — По меньшей мере, дюжина самцов гребаного растопырника прямо в нашей спальне. — Неважно, — Нотт поежился и машинально потер заднюю часть шеи, где несколько месяцев назад красовался укус. — Физические или моральные, но у меня от Дрейк одни травмы. Долохов хмыкнул и молча кивнул. Повисла тишина, в которой как бы Роберт ни старался не мог расслышать тихие переговоры Блэка и Дрейк. Но Альфард определенно не выглядел счастливым, когда принялся наглаживать воздух. И момент молчания был прерван глубоким вздохом Лестрейнджа. — Сейчас мы все ведь просто тянем время, верно? Нотт встретился с ним понимающим взором. Да, из желающих оседлать фестралов сегодня явно не выстраивалась очередь. — Ну что, джентльмены, идем знакомиться с невидимыми конями? — с насквозь фальшивым энтузиазмом пропел Орион, и его и без того кислое лицо стало еще несчастнее. — Знаете, — как бы невзначай отметил Малфой, растирая подошвой истлевший окурок, — иногда я думаю, почему мы вообще имеем с ней дело. Она ведь... — Чудная? — Эксцентричная? Сплюнув на землю табак, Долохов мрачно резюмировал: — Bez carya v golove. Роберт молча согласился со всеми. Все это хорошо ложилось в его собственное определение. "С абсолютно отъехавшей крышей".***
— Ты даже не спорил, Альфард. — Я не мог упустить это приключение. Она с недоверием покосилась на него. Врал он все так же отвратительно. Но, вздохнув, Гермиона покачала головой. — Ты ведь знаешь, что я не нуждаюсь в присмотре? — Разумеется. Ты никогда в нем не нуждаешься, а потом мы все коллективно тушим от пожара территорию Хогвартса. Эта неделя была выбрана всеми, чтобы бесконечно повторять ей о ее промахах. Том, теперь еще и Альфард. Возможно, где-то на собрании клуба "Те, чьи планы разрушены Гермионой-мать его-Дрейк" было принято решение о том, что ей пора сполна получить за свое поведение. Единогласно и без возможности апелляции. — Отлично, — кисло улыбнулась Грейнджер, обернувшись к близстоящему фестралу. — Чего же мы ждем? — Думаю, тебе все же придется показать мне, где находится хоть один из них. Конечно, Альфард не мог видеть их. Чего она ожидала? Несмотря на более чем оригинальные взгляды его родителей по поводу всей этой чуши с кровью и ее ценностью, вряд ли их семейные уикенды были разбавлены послеобеденным убийством парочки маглов. Гермиона неловко замялась, осматриваясь вокруг. — О, да, разумеется... — она решительно выкинула вперед указательный палец. — Вот этот. Он выглядит дружелюбным. В лице Альфарда читалось настойчивое сомнение, но все же сильная рука не дрогнула, когда он аккуратно коснулся шелковистой шерсти. Фестрал подался навстречу прикосновению, слегка потираясь боком о ладонь, и брови парня взлетели вверх так, будто он сунул пальцы в террариум и обнаружил там пушистых кроликов. — Он... — Блэк чуть прикусил губу, подбирая нужное слово, — милый. Она улыбнулась. — Я же говорила. Фыркнув, фестрал чуть повел челюстью, и почти сразу ей в руку уткнулась морда. Она ласково провела рукой до челки, наблюдая как огромные веки прикрываются от удовольствия. Зарываясь пальцами в гладкую гриву, Гермиона легонько почесала за ухом, слушая довольное пыхтение. — А ты ласковый, верно? — усмехнулась она. — Немного странно для существа, символизирующего смерть. Пребывая в небольшой задумчивости, Гермиона заботливо пригладила мягкую гриву и пожала плечами. — Наше происхождение зачастую не имеет ничего общего с личностью. Под ее рукой прокатилась слабая вибрация от чего-то сродни мурчанию, и она рассмеялась, когда от раздавшегося звука Альфард чуть вздрогнул. Усмехнувшись в ответ, он тут же уверенно провел ладонью вверх по костлявой спине, мимоходом потрепав ухо. — Вообще-то все это выглядит пиздец как странно, — послышался со стороны шелестящий шепот Ориона. Она поспешно обернулась. Вся шайка стояла в нескольких ярдах от них, явно не намереваясь подходить без особой надобности. Лишь Эйвери, казалось, спокойно взирая на происходящее, на секунду пересекся с ней взглядом, и Гермиона поняла: он видел. Но это было исключением. Остальные, несмотря на показную решимость, неуверенно переводили глаза, в попытках уловить хотя бы единый признак присутствия здесь кого-то нечеловеческого происхождения. Она сглотнула. Почему-то тот факт, что из них лишь один знал, как выглядит смерть, кольнул ее тихим укором, в очередной раз напомнив о необъективности ее суждений. Долохов, который на ее глазах хладнокровно убил Люпина, в тысяча девятьсот сорок четвертом явно не участвовал ни в чем даже отдаленно схожем. В двухтысячном она видела отчеты о его деятельности. И тогда, в гнетущей тишине кабинета среди пестрящих подробностями сводках на столе, ей казалось, что он родился исчадьем ада. Но этот Антонин с наглым хулиганистым видом курит за пределами замка, глупо шутит и готовится к поступлению в Аврорат, еще не зная, что все, что ожидает его впереди — это череда неверных выборов, ведущих прямиком до Азкабана. Грейнджер на секунду прикрыла глаза, встряхнув головой. Если она продолжит думать в таком ключе, то точно сойдет с ума. Снова обернулась. Роберт, расправив плечи, стоял с подчеркнуто безразличным видом, но, как и его сын всегда делал, волнуясь, чрезмерно высоко задирал подбородок. Показушник. Орион с какой-то тоскливой грустью оглядывался в сторону замка, словно надеясь, что кто-то выйдет и остановит это безумие. Малфой деловито поправлял дорогой подклад своей мантии, будто собирался не более чем в продолжительную прогулку по зимнему саду, а Лестрейндж суетливо бегал глазами по земле, как если бы ожидал, что в ней откроется портал, который унесет его подальше отсюда. Эйвери все также невозмутим, и только Розье смотрел с тихим огоньком, что неизменно загорался в его глазах в предчувствии очередной авантюры. Последнему Грейнджер и протянула руку. — Ты будешь первым. — Если только ради тебя. Через некоторое время, несколько возмущенных фырканий Абраксаса и пару крепких слов от Долохова, наконец, все были приставлены к наиболее подходящим особям. Этан с непринужденным видом, с которым он делал все и всегда, уже возвышался на фестрале и даже заговорщически подмигнул. Она не сдержала улыбку при виде его искреннего задора. — Так ты тоже их видишь, — прозвучал над ухом тихий голос Эйвери. Она вздрогнула, обернувшись, и тут же едва не столкнулась нос к носу с фестралом. Гермиона вскинула голову и твердо произнесла: — Война не щадит никого. И она продолжала смотреть на Кадмуса, но без особых ожиданий. Эйвери не доверялся и не доверял. Именно о нем за все это время она узнала меньше всего и, судя ее наблюдениям, остальные имели ненамного больше представления о его жизни. Безусловно, Риддл знал, но он бы точно не стал выкладывать ей информацию, пока не видел в этом выгоды для себя. Да и зачем, если подумать, ей сведения о человеке, который в ее времени уже был мертв? Но сознание настойчиво продолжало попытки докопаться до сути, в принципе, правдивый ответ был не более чем способом подкупа. Где-то на подкорке Грейнджер была уверена, он очень хорошо разбирался в людях, и ложь только оттолкнет его. Он продолжал удерживать зрительный контакт, въедливо взирая своими стальными глазами, как если бы разбирал ее биографию на составные части, мысленно обнажая несостыковки, но, как ни странно, вопросов не последовало. Грейнджер чуть оттянула рукав тонкого блейзера под теплой мантией, чувствуя как молчание затягивается. Теперь она знала, что у него кто-то умер. Наверняка это кто-то из родственников. Быть может, бабушка или дедушка. Но, насколько она знала, отец Кадмуса воспитывал его в одиночку, так что также можно было предположить, что это... — Мать, — вдруг коротко обронил он, словно только что прочел ее мысли. Сдерживая удивление, она кивнула, не отводя взгляд. — Гермиона, осторожнее! А в следующий миг у нее над головой пролетела полуобглоданная кость, совсем не эстетично измазанная во влажной почве. — Что ты, черт возьми, творишь? — прикрикнула она, возмущенно уставившись на Лестрейнджа. — Том сказал, что ими намного проще управлять, когда они сыты. — И ты что, собрался кормить его в полете?! — Это подстраховка. В немой безысходности потерев лоб, она хриплым голосом уточнила: — Подожди, то есть староста в курсе нашей тайной вылазки? Малфой вдруг чрезмерно заинтересовался вопросом удобства своей посадки, а Долохов, тихо кашлянув, уткнул взор далеко в горизонт. — Отлично, — хмыкнула Гермиона, — и кто из вас сдает ему наши небольшие приключения? По отведенным взглядам остальных и нарочитому интересу к собственным мантиям она догадалась. Каждый из них. Чудесно. У них всех явно были до жути странные созависимые отношения с Томасом Риддлом. — Что же он не пришел сюда, поддержать вас с помпонами в руках? — с картинным удивлением произнесла она, подходя к своему фестралу. — Я бы даже выделила ему особое место: ровно между обглоданными костями и созревшими ростками бубонтюбера, оттуда открывается потрясающий вид на рассветное небо. Он точно оценит. — О, он занят Роуз, — охотно отозвался Орион. Сквозь появившийся шум в ушах Грейнджер с трудом, но все же услышала тихое шиканье со стороны и страдальческий стон Антонина. Под на редкость внимательным взглядом Альфарда она сжала челюсть и обернулась. — В чем дело, Долохов, у тебя что-то болит? — Да. Кажется у меня кольнуло здесь, — выразительно указал он пальцем в район груди. — Люди называют это интуицией. — Учитывая твой рацион, я бы ставила на изжогу, — ядовито ухмыльнулась она и вновь отвернулась, натягивая перчатки. Что за чушь. Ей не было дела до того, с кем проводит выходные Риддл. Если только немного. Вообще-то они могли бы посвятить это время занятиям, потому что он вроде как был обеспокоен ее судьбой, но раз Паркинсон его помощь важнее... — Ты передавишь себе вены, — Альфард аккуратно расправил перчатку на ее руке, застегивая свободнее. — Знаешь, если я все же не упаду сегодня, то хотелось бы понимать. Насчет вечера. Ты не передумала? Грейнджер замерла, положив ладонь на спину фестрала, и задумчиво пробежала пальцами по хребту. На самом деле, она не хотела бы подключать в свою странную жизнь даже одного парня. Как показывала практика, Том был к такому достаточно нетерпим. По причине ли ревности или же уязвленного самолюбия, кто бы мог знать наверняка, но тот факт, что он не звал ее на бал, настойчиво намекал, что он и сам туда идет в чужой компании. И это задевало ее больше, чем должно было. Рука сама по себе потянулась к шпильке, заколотой в прическе, огладив резные грани в привычном акте самоуспокоения, и Гермиона обернулась. — Я ведь обещала, конечно, мы идем вместе. Том однозначно не звал ее. А Блэк был приятной компанией, и ей не нужно будет искать пару и просить Розье, как эти вызывающие жалость девушки, что умоляют друга сходить с ними на танцы. В случае же накалившейся обстановки она просто может провести время, отсиживаясь где-то в углу с Теодором. Да, все складывалось вполне удачно.***
BRKN LOVE — River — И зачем нам три одинаковых стула? — недоуменно спросила она, обозревая взглядом огромную аудиторию. Огромную и пустующую. За исключением деревянных грубо сколоченных предметов мебели: нескольких парт и треклятых стульев, отчего-то стоявших прямо посередине. — Ты будешь поднимать их. Она была приблизительно наполовину убеждена, что ослышалась. Он ведь шутит? — Чего? Но Риддл даже не удостоил ее взглядом, манерно неторопливо раскладывая свою мантию на спинке стула. Ладно, он делал это совершенно обычно для себя — выверенно педантично, но ей действительно хотелось думать, что за этим стоит его извечное, зудящее чуть ниже спины, желание любым способом выделиться из серой толпы. Она предпочитала думать именно так хотя бы потому что, чем хуже ее мысли о нем, тем проще становилась их ситуация. Том обошел ее вокруг и прислонился к углу парты, чуть прищурившись. — Ты будешь поднимать их по порядку. Она изогнула бровь в попытке передать всю неуместность ситуации. — Мне семнадцать, а не десять. — Я определенно осведомлен об этом. — Риддл насмешливо покосился на нее, но, посерьезнев, добавил: — Будет гораздо сложнее, чем ты думаешь. — И в чем сложность? Помимо прочего, мне нужно заставить их станцевать партию из "Лебединого Озера"? — Каждый следующий тяжелее предыдущего. Я задействовал магию земли. Так просто, словно рассказывал о смене сезонов года, а не о заигрываниях со стихиями, по определению непомерных для школьника. Выпендрежник. Но на ее стороне были годы подготовки в одном из лучших отделов Министерства и любознательность. Чтобы по-настоящему впечатлить ее нужно было что-то изощреннее. Лениво закатывая рукава на мантии, она прокомментировала: — Его можно обойти с помощью заклинания из книги одного сазавского монаха. — Да, — равнодушно кивнул Риддл, и, если честно, Гермиону слегка уязвило, как неожиданно легко он отнесся к ее познаниям. Будто это было базовой информацией, что каждый уважающий себя студент проходит на первых курсах. Весьма оскорбительное пренебрежение. В его духе. — Но поднимать их ты будешь невербально. Ее рука замерла в воздухе на полпути к волосам. — Отлично, — она обернулась, усмехнувшись, — а сразу после мы взломаем защиту Хогвартса, аппарируем в Германию, разделаемся с Грин-де-Вальдом и возьмем под контроль весь магический мир, — и задумчиво постучала пальцем по подбородку. — Думаю, к обеду управимся. Но он явно не ценил ее очаровательную иронию. Лишь чуть повернул голову с нечитаемым выражением лица. — Я предупреждал, что будет сложно. Хочешь научиться контролю? — она закусила нижнюю губу, неотрывно глядя ему в глаза, и Том кивнул. — Начинай с того, что ближе к окну — он самый легкий. И иди по порядку. Слева направо. Гермиона сдержала свои комментарии по поводу его откровенно менторского тона. Хотя он и нарушал, по крайней мере, один пункт их соглашения. Вместо этого она, нахмурившись, сделала пару шагов вперед и, демонстративно неспешно вытащив палочку, прицелилась. В тот стул, что стоял справа, конечно же. Спустя полчаса и плюс-минус две минуты Гермиона Грейнджер лежала на полу и от всей глубины своей души проклинала каждое жизненное решение, что привело ее к данному моменту. — Дрейк, вставай. — Я определенно не планирую этого делать. Том издевательски пренебрежительно фыркнул, но она лишь свела брови, угрюмо вперившись глазами в потолок, просто отказываясь реагировать на его провокации. С нее хватит. — Я знаю, что ты можешь лучше. — О, конечно. Все время забываю, что ты никогда не ошибаешься. — Ну полагаю то, что я не зачаровал остальные стулья, все же говорит в мою пользу. Его слова фиксировались с некоторым запозданием, вероятнее всего хорошему пониманию слегка мешал этот навязчивый звон в ушах. — Что? — переспросила она с некоторой надеждой, что ослышалась. — Ты вообще знаешь, каких ухищрений стоит хотя бы одно заклинание стихий? Зачем же мне тратить время, когда я был уверен в твоем выборе. Непреклонная уверенность его тона неприятно царапнула ее самолюбие. — Том. — Да, моя любовь, — приторно ласково протянул он. Гермиона сжала зубы в негодовании, наверняка стирая с них пару слоев эмали. О, она сделает с ним приблизительно миллион ужасных вещей. Но чуть позже. — Не мог бы ты убрать с меня эти дурацкие веревки? — Ты устала? — Да. Вообще-то вся эта конструкция, завязанная неким подобием морского узла у нее на спине, здорово мешала дышать. А что самое обидное, она ведь почти справилась с глупым стулом... Правда, не совсем невербально, что, очевидно, не удовлетворяло его слизеринское высочество в полной мере. Она успела услышать лишь легкий свист и сменить стойку, когда ее неожиданно бескомпромиссно сбили с ног взлетевшие в воздух путы. И откуда только он их взял? Том сочувственно щелкнул языком о небо, склонив голову набок. — Жаль, но я не мог бы. — Риддл, — прорычала она, чувствуя, как нотки раздражения вибрируют у нее в гортани. — Я дотронусь до твоей ноги, а потом ты попытаешься поджечь меня. Это было бы крайне неудобно... — Том. — ...и стоял бы отвратительный запах. Не говоря уже о том, что Слизерин лишится старосты на две-три недели. А это уже совсем никуда не годится. — Смотрите-ка он умеет шутить, — процедила Грейнджер. — Я часто это делаю, ты бы заметила, если бы не пыталась ежесекундно меня придушить. — Впредь обещаю воздержаться от подобных поступков. По мере возможности. — Брось, дорогая, я совсем не против. Это придает тебе определенный шарм. — Риддл! Она отчетливо видела, как он прикусил щеку, скрывая смех. Бессердечный ублюдок. Видимо, сжалившись или же решив, что лежа на полу она попусту растрачивает его драгоценное время, Том направился к ней, сверкнув зубами в улыбке. И Гермиона понятия не имела, почему от этой его улыбки где-то под ребрами все настороженно замерло. — Раз уж леди настаивает. На чем леди в ее лице определенно не настаивала так это на столь тесных объятиях, когда его руки скользнули за спину, заставляя ее выгнуться навстречу. Нахальная усмешка и ирония во взоре также не способствовали успокоению. Скорее подгоняли раздражение, уже давно струящееся по артериям. — У тебя есть палочка, — сухо отметила она, сдув локон с горевшего лица. — На них не сработают привычные заклинания. Гермиона подняла брови, но вид у него был на удивление серьезным. — И как я должна была справиться с ними? — Реакция. У тебя отменная реакция. Но не в невербальных заклинаниях,— с небольшой жалостью произнес он, будто у его любимой игрушки внезапно обнаружился серьезный дефект. Узел, сковывающий предплечья, чуть ослаб под усилиями Тома, и она смогла вяло пошевелить руками, растирая запястья. — Ты все еще мог бы их разрезать. — Это мои шнурки, они мне пока дороги. Глубоко вздохнув, она недовольно уставилась на него. Связать ее трансфигурированными шнурками от обуви. Ему действительно стоило узнать подробнее о более светских ухаживаниях за дамами. А вот чего ему определенно не стоило делать, так это так тщательно отслеживать линию ее талии пальцами. Он вполне мог бы обойтись и без этого. Где-то в другой Вселенной. Где-то наверняка существовала реальность, в которой Снейп был очаровательным шутником, балагуром и душой компании, однако все еще сложно представить хотя бы одну проекцию, в которой Риддл мог считаться милым парнем. Но в данную секунду она чувствовала, как приятные ощущения прикосновений переходят в категорию "волнующе-притягательные", и это было самым настоящим стоп-сигналом. Гермиона высвободила ладонь, ровно в тот момент, когда касания стали слишком близкими. Чрезвычайно. Детально очерчивающими и вызывающими мурашки. Сведя брови на переносице, она вскинула возмущенный взгляд и тут же осеклась. Его глаза сверкнули каким-то особым заговорщическим блеском, вызывая у нее ассоциации. Те самые... Те самые ассоциации, что порой мешали ей достаточно хорошо спать, воспроизводя в памяти особо приятные моменты. Нечто вроде смеси предвкушения и смелого вызова. Он прикусил щеку и чуть склонился навстречу, одновременно крепче обхватив ее талию. — Даже не думай, — хрипло прошептала она, выкинув вперед ладонь, в попытке остановить то ли его, то ли себя. Она собиралась выдать еще какое-нибудь слабое подобие протеста, сама не до конца уверенная, что выйдет, потому что горло стало сухим, будто по нему долго и с наслаждением водили наждаком. Тонкие пальцы практически касались его подбородка, продолжая удерживать ладонь, будто это могло бы сработать против него, когда губы напротив растянулись в ленивой ухмылке. — И не думал, — насмешливо хмыкнул Риддл и вытащил из под ее спины конец веревки. Гермиона бы ни за что не восстановила в памяти момент, в который он ее развязал. Конечно. Чертовы веревки, никаких поцелуев. С чего она вообще решила? Момент был вовсе неподходящим, и до сего момента он соблюдал условия. Почти во всем. Против воли она почувствовала небольшое огорчение и нехотя отвела глаза, чувствуя примесь смущения от недопонимания. — Ты кажешься расстроенной. А его тон казался слишком самодовольным. — Вовсе нет. — Снова лжешь, — дыхание вновь опалило ее ладонь, вызывая слабое покалывание, и она вернула взгляд. Но тут же пожалела, потому что на краткий миг ей захотелось самой прикоснуться к его губам. Очертить идеальную линию и увести к острому углу челюсти, зарывшись пальцами в волосы. Возможно, ее желание было куда очевиднее, чем ей думалось, потому что Том вдруг приблизился, и, пребывая в некоем оцепенении, она прекратила дышать. А в следующую секунду ее пальцы дрогнули от мимолетного прикосновения прохладных губ. Ненавязчиво. Почти эфемерно. Так, что на мгновение она засомневалась, не играет ли с ней ее сознание, подкидывая такие фантазии. Но стоило лишь на секунду посмотреть в его глаза, для того, чтобы стало понятно, что играет с ней точно не сознание, а тот, кто одним лишь взглядом затягивал ее на путь под названием "скорый поезд со станции Благоразумие". Первородный незамутненный вкраплениями морали грех человечества напополам с лихорадочным азартом — вот, что отражалось в его чернильных радужках, когда он преодолел и без того несуществующее расстояние, и не отводя от нее пытливо внимательного взгляда, искушающе медленно прикусил зубами запястье. После мучительно неторопливо скользнул языком вдоль нитей вен. И словно со стороны она услышала свой пораженный вздох. Ошеломляюще, восхитительно и совершенно порочно. Прямо как воздействие его глаз, все еще пробирающее где-то в области ребер. Она даже приоткрыла рот от удивления, мелкими порциями вбирая в грозившие разорваться легкие воздух. Наверное, потому что это именно то, к чему она не была готова. Ни в одной из предполагаемых вариаций не было сценария, в котором он по-собственнически сжимая запястье, вытворяет различные непотребства с ее ладонью. Риддл прижимает к стене, удерживает за горло и целует так, будто имеет на это право, низводя важность твоих ценностей и желаний до минимума. Но Риддл не делает так. Запечатлев напоследок обжигающий поцелуй в районе кисти, он неспешно приблизился к ее лицу, замерев на расстоянии меньше дюйма. Один чертов дюйм. Ее губы были совершенно сухими от частого дыхания, и она была уверена, что слегка дрожали в предвкушении. Почти коснувшись уголка рта, он лениво потерся носом о скулу. — Как ты чувствуешь себя? Что? — Немного лучше, — если бы не пересохшее горло, реплика могла бы звучать громче. На самом деле совершенно восхитительно, не мог бы ты повторить еще... — Что ж, тогда продолжим, — вдруг улыбнулся Том и, выпустив ладонь, отклонился. Она недоуменно наблюдала, как, перехватив в одну руку веревку, он встал и небрежно отряхнул брюки в районе колен. Так, будто ровным счетом ничего не произошло. Какого... Ее рука безвольно упала на пол, пока сама она медленно осознавала реальность. А реальность отошла к окну, оттуда продолжая очерчивать ее фигуру, чуть задерживаясь на ногах, но несомненно не собираясь больше ничего предпринимать. Грейнджер до отчаяния захотелось взвыть. Или пожаловаться высшим силам на собственное личное проклятье в лице Риддла. Или закурить. Или спросить, что произошло только что. Но слишком очевидно, что этого он и добивался — чтобы она пришла сама. Гермиона торопливо поднялась и дергано оправила юбку, изо всех сил убеждая себя, что вовсе не ожидала продолжения. Даже если вспыхнувшее минуту назад возбуждение медленно трансформировалось в раздражение. — Издеваешься? У меня ни черта не выходит! — Это только первое занятие. Я не ожидал особых успехов. Вот ведь заносчивое существо. — Как вообще все это может мне помочь?— Гермиона обвела пространство широким жестом. — Мне нужно было понять в чем твоя проблема. — Мог бы попросить страницу из моего личного дневника, мы бы здорово сэкономили время, — язвительно произнесла она, скрестив руки на груди. Он заинтересованно покосился на нее, мановением палочки вновь передвигая стул на середину комнаты. — Ты ведешь дневник? — Не совсем, — на пару секунд замявшись, Грейнджер покачала головой. — Там скорее выдержки мыслей. И несколько списков... — Списков? — очевидно, он от души забавлялся, потому что она отчетливо видела эту плохо сдерживаемую ухмылку. — Я люблю, когда все структурировано, — сквозь зубы проговорила Гермиона, собирая растрепавшиеся волосы в пучок. — Так что у меня за проблема? — Ты слишком стараешься. Еще никто кроме Снейпа не обвинял ее в излишнем усердии. Но Грейнджер предпочитала считать, что он был необъективен. И ей не хотелось верить в их правоту, но какова вероятность, что два достаточно сильных волшебника ошибались на ее счет? Стоило хотя бы прояснить, даже если сама мысль о том, что старания бывают излишними, все еще вызывала скепсис. — Что ты имеешь в виду? Он обошел вокруг, остановившись ровно за ее спиной. И снова чрезвычайно близко, практически упираясь подбородком ей в макушку. — Ты должна почувствовать, а не пытаться вызвать. — Это просто набор слов. — Гермиона, попробуй. Рука прошлась вдоль талии, медленно пробираясь вверх, ткань слегка собралась под его касаниями, и небольшим участком обнаженной кожи она ощутила тепло его прикосновений. Ладонь замерла в районе солнечного сплетения. Прочистив горло, Гермиона искусственно непринужденно, будто ей не доставляло это ни одного гребаного беспокойства, съязвила: — Просто не можешь не трогать меня, да? — Ты должна научиться не реагировать на внешние раздражители. Сосредоточься, Дрейк. Внешние раздражители, ну конечно. А у нее на лице горит табло "Я наивная идиотка". — Ты хотела снять с него чары и заставить взлететь. Подумай об этом. Гермиона прищурилась, оживленно пытаясь отвлечься от дразнящих прикосновений. Он провоцировал ее. Разумеется. Возможно, он бы умер, если бы вдруг повел себя как обычный человек. Ну там с пониманием. Деликатно. Или, не приведи Мерлин, тактично. — Я занималась ровно тем же самым последние полчаса. — Закрой глаза, — мягко прозвучало над ухом. — И расслабься. Чего бы он ни добивался, реакция была обратной. Рука на палочке рефлекторно напряглась, почти до боли впиваясь ногтями в кожу. — Ты уделяешь много внимания деталям, досконально прочерчиваешь траекторию, вплоть до расчетов скорости. Все, что тебе нужно это быть уверенной в том, что ты можешь подчинить своей воле любой предмет в этой комнате. Она фыркнула, и, вновь открыв глаза, обернулась. — Как я могу быть в этом уверена, когда это не так? Мой потенциал ограничен, как и любой другой. У кого-то больше возможностей, у кого-то меньше, но никто из нас не всесилен... — Помолчи. Тебе нужно лишь захотеть. И взять это. Как ты узнаешь свой предел, если только и делаешь, что ограничиваешь себя? Может, в этом и была доля истины. Она вернула взгляд на стул и закусила щеку, размышляя. Но нет, все же выходила глупость. Надо четко осознавать свои недостатки и возможности. Постепенно взращивать свои навыки. Бросаться в омут, надеясь, что окажешься достаточно силен для того, чтобы взять все, — нелепость. И как раз в этом предлагаемом им сценарии определенно виделись нотки его змееподобного будущего. Она мотнула головой, отгоняя неуместные мысли, и попыталась сосредоточиться на уже до чертиков опостылевшем стуле. — Призови на помощь эмоции, — все так же раздавалось над ухом. —Ты слишком много думаешь. О том, не заденет ли тот стул окна, не ударится ли о потолок. Все это — фоновый шум, он мешает. — Ты — мой фоновый шум. Том хмыкнул, но замолчал, продолжая находиться к ней непозволительно близко. Гермиона выкинула вперед палочку. Он сказал "эмоции"? Она определенно могла вызвать некоторые эмоции. Его вмешательство в их отношения с Тео. Альфард, что в тринадцать лет вынужден был отращивать новую кожу в угоду самолюбию Тома. Роуз-хренова-Паркинсон, увивающаяся за ним ужом с его легкой руки. Знать бы еще причину этой его прихоти. Ведь Том Марволо Риддл ничего никогда не делает просто так. Она определенно соберет этот пазл после того, как соберет себя после их гребаного занятия. Сознание против воли зацепилось за последний образ, циклясь на уже привычных мыслях. И на последующие несколько секунд, раздираемая мелким пакостным чувством и холодящей внутренние органы злостью, она вдруг действительно перестала чувствовать присутствие Риддла. Что ему могло быть нужно от Роуз? Ранее Гермиона точно не замечала за ним оживленного интереса к ней, но вот уже неделю, как они были неразлучны, и этот факт заставлял нечто внутри нее тлеть маленьким яростным огоньком. Она предпочитала считать это беспокойством. Да. Беспокойство за родственницу своей лучшей подруги. Хотя, видит Годрик, объект беспокойства тоже ее весомо раздражал. Ну до чего нужно быть наивной, чтобы вестись на уловки Риддла? Так, ладно, это сейчас не самое важное. Гермиона сконцентрировалась, на лету отмахиваясь от посторонних мыслей, представляя, как вместе с ним избавляется от Риддла и всех тех проблем, что он нес с собой. Стул слабо дрогнул, ударившись ножками о пол. Никакого анализа, только чутье, давай же... Альфард. Миртл. Джеймс. Лили. Гарри. Седрик. Список, пострадавших от него, можно было продолжать еще около суток. Долго и с упоением зачитывая имена. Но в памяти упорно всплывали маленькие изящные пальцы, вцепившиеся в жесткий ворот форменного пиджака с нашивкой. Роуз. Интересно, как часто ей достается внимание от него? Может быть подобное тому, что было пару минут назад? А потом звенящий треск резанул пространство. Не реагировать. Стул взлетел, прокрутившись в воздухе, но она даже не ощутила радости, только мрачное удовлетворение. И этого было мало. Миг и, перевернувшись, он устремился в потолок. Кажется, Том что-то говорил. Возможно, даже кричал. А после был взрыв. Вот же ж... Рывок, и она очутилась в противоположной стороне, прижатая спиной к твердой стене, против воли уткнувшись в плечо, обуреваемая знакомым запахом. Но практически сразу, он отклонился, и темные глаза вперились в нее так внимательно, словно гипнотизируя. — Я не просил тебя приходить в ярость, — с расстановкой прошипел Риддл. — Ты хотел эмоций. — Эмоций упоения. Гордости. Власти и уверенности. Никакой злости. — Надо было уточнять, — парировала она, с вызовом вздернув подбородок, и тут же ударилась затылком о твердую кладку, тихо охнув. — Черт. Прикрыв веки, он глубоко вздохнул, но не выпустил ее из вынужденных объятий. Лишь повернул голову. Приподнявшись на мыски, она выглянула из-за его плеча и с трудом подавила удивленное восклицание. Трещины прорезали стеклянную гладь витражных окон. Дубовые щепки украшали всю поверхность пола. Обломки стула расположились в противоположных углах комнаты, а на их концах плясал огонек. — Ahsheress... — Не ругайся, — привычно шикнула она, словно рядом снова был Гарри. И по тому, как напряглась рука на ее ребрах, Гермиона осознала, что только что произошло. А произошла ошибка из категории "полный пиздец"... — Как ты поняла, что я сказал? — Догадалась по интонации. Это польский? — спросила она и заглянула ему в глаза, излишне старательно изображая неведение. Это было тревожным звонком. Грейнджер расслабилась рядом с Риддлом. Роковая ошибка. Риддл смерил ее долгим взглядом. — Определенно не польский. — Показалось, — дернула она плечом, игнорируя выскакивающее из груди сердце, и высвободилась из его хватки. — У меня был друг из Польши. Вольфганг. — Я почти уверен, что это немецкое имя. — Знаешь, в стране может проживать больше одной национальности. — Конечно, — дополнил он на парселтанге, но она сделала вид, что не заметила, посылая Акуа Эрукто на ближайший очаг огня.***
Letdown — Love Is A Weapon — Ты не посмеешь, — неверяще прошептала она, мотая головой из стороны в сторону. Нет-нет-нет, он не мог так с ней поступить.— Не вздумай бросить меня там одну... — Я уже договорился, — Тео страдальчески массировал виски, растянувшись на диване в своей гостиной. Куда она полчаса назад "снова бесцеремонно ворвалась, разрушая любые понятия о личном пространстве", если верить некоторым не в меру драматичным брюнетам. — Ты переживешь один вечер у Слизнорта без меня, — отмахнулся он. — Но лично я отныне собираюсь избегать его, как минимум, до Рождества. — Теодор Вальфинг Нотт, ты — самое трусливое создание из всех, что видел волшебный мир, — сухо резюмировала она, отставляя от себя тарелку со сладостями. Он кинул на нее оскорбленный взгляд. — Немедленно возьми свои слова обратно. Ты не можешь так говорить. — Резко сев, Тео выбросил вперед указательный палец. — Не после того, как я выдержал несколько семейных ужинов с твоей матерью. — Что ты имеешь против Джин Грейнджер? — Гермиона боролась со смехом, увидев, как его пробрала нервная дрожь при одном только упоминании имени. Ее мать могла быть устрашающей, люди всегда так говорили. — О, эта превосходная женщина с осанкой истинной леди и взглядом Горгоны, — Тео откинул голову на спинку, уставившись в потолок. — Тот вечер в вашем семейном кругу ответил на многие мои вопросы о тебе. — Мм... — Она задумчиво покрутила локон. — Тем не менее ты ей понравился. — Она просто не могла не влюбиться в меня без памяти, — хмыкнул Тео, заворачиваясь в плед. — Не тогда, когда рядом со мной сидел Уизли с его манерами питекантропа. Грейнджер осуждающе покосилась на него, мысленно высчитывая нужный ли это момент для небольшого шантажа. Ну это был не совсем шантаж. Если посмотреть под определенным углом, это даже было неким проявлением добродетели... Правда, Тео вряд ли будет столь оптимистичен, но он вообще в последнее время становился несносным. Отлученный от Луны и крикета с Драко Малфоем по пятницам он был настоящим избалованным ребенком. Нет, дети вели себя лучше. Они не зарывались в плед трехдневной щетиной, сверля тебя недовольным взглядом, и не просили принести сигары, потому что недавно бросили заливаться алкоголем. Гермиона с наиболее равнодушным видом обронила: — Хорошо. — Вот так просто? — подозрительность Теодора становилась слегка навязчивой. Не то чтобы у него не было на то причин, но сегодня ей явно не играло это на руку. — Ну да, — пренебрежительно пожала она плечами. И, широко раскрыв глаза, будто эта мысль только пришла ей в голову произнесла: — О, раз уж ты не идешь со мной на эту пытку, то не мог бы ты помочь Ориону с Нумерологией? — Он что, подослал тебя? — выпрямился в кресле Тео, невольно выдавая удивление. Ну, попытка не удалась. Хмуро хмыкнув, она сдалась. — Просил поговорить... И Лестрейндж. — Лестрейндж, — с расстановкой повторил Нотт. — Последнему нужно подтянуть лишь немного, по правде я бы сама занялась этим, но он семикурсник, и будет определенно странно, если я... — Скажи мне, дорогая, на что ты в последнее время тратишь досуг? Помимо выстраивания очаровательных отношений с наследниками Салазара Слизерина? — вдруг заботливо осведомился Тео, мягко, практически сочувственно улыбнувшись. — Вяжешь что-нибудь? — Чего? — удивленно уточнила Гермиона и вопросительно изогнула бровь, присаживаясь на подлокотник дивана. Нотт устало вздохнул, посмотрев на нее исподлобья. — Ну очевидно теперь мы собираемся создать здесь что-то вроде Г.А.В.Н.Э. только для маленьких Пожирателей. — Пораженно расширив глаза, она уставилась на него, но Тео просто повернул голову и с деликатностью опытного психолога уточнил: — Так что ты приготовила на сей раз? Шапки? Шарфы? Может быть, милые свитера? — Ничего из этого, но... Мерлин, Тео, ты не можешь быть так предвзят. Они еще не стали Пожирателями! — Но на пути к этому... — покачал он головой. — Разумеется, я помогу, — и тут же выставил палец прямо перед ее лицом. — Но если ты собираешься попросить меня под новым углом рассмотреть кровную политику или там подружиться с Василиском, имей в виду, я откажусь. Мне не нравятся безвкусные татуировки и домашние питомцы, которые не помещаются в аквариум. Мысленно нарисовав себе картину с Василиском за стеклом в лаунж зоне какого-нибудь офиса, она фыркнула. Будто это имело шансы понравиться хоть кому-то, чья фамилия не Риддл. — Ты придурок, Тео. — Я — твой придурок Тео, — важно произнес он. С нежностью взъерошив ему волосы, Грейнджер улыбнулась. И из чистой мстительности Нотт перехватил ее руку, притягивая к себе, пока она не упала на сидение. Охнув, Гермиона чуть толкнула его в бок, но тут же рассмеялась, устраиваясь рядом. — Ты не передумал насчет Хогсмида? — И когда он повернулся к ней всем торсом, недовольно взирая, она едва воздержалась от закатывания глаз. — Даже не начинай это снова. Я серьезно, Грейнджер. — Я могла бы помочь хотя бы в слежке за тем друидом... — Он дружит с Вольфгангом — одного этого достаточно, чтобы ты держалась от него как можно дальше. У тебя есть собственная задача прямо здесь, в Хогвартсе. Она ограничилась неохотным кивком. — И, кстати, дорогая, а как поживает Коллум? Поежившись под его проницательным взглядом, Гермиона натянуто улыбнулась. — Я навещала его, он идет на поправку. — Как удачно все сложилось, правда? — пробормотал Тео, постукивая кончиками пальцев по деревянной спинке дивана. — Только ты начала жаловаться на него, и он сразу же оказался в Больничном Крыле... Удача — определенно не то понятие. Вчера утром Уоттерсон был доставлен к мадам Помфри, удивительно правдоподобно напоминая гигантского слизняка. Ну то есть внешне это все еще был Коллум, но количество и концентрация выделяемой им слизи, которая сочилась, кажется, из самих его пор, очень сильно отдаляли Уоттерсона от норм человеческого организма. Гермиона проявила бы больше сочувствия, если не огромная радость по поводу того, что какое-то время Коллум не сможет ошиваться вокруг нее и доставлять неприятности. И она давила в себе небольшое чувство признательности к Тому. Это было бы так неправильно: испытывать нечто подобное, когда совершенно ясно, что он просто не стерпел неуважения к своей персоне. В очередной раз. За пять часов до этого Гермиона взяла колбу с белоснежной тумбы, наблюдая как между приступами удушающего кашля, Коллум отчаянно пытается продолжить диалог. — Почему ты... — подставив руку к лицу, он замолк, но где-то в районе гортани раздался характерный звук. — Коллум, — смиренно выдохнула она, протянув ему руку с зажатым в ней зельем. — Выпей. Иначе все это великолепие просто не даст тебе говорить. С ужасно оскорбленным видом, достойным аристократа, которому вместо фондю принесли обычный плавленный сыр, Уоттерсон поднес пробирку к губам. И тут же снова закашлялся, Гермиона отработанным движением протянула ему таз. Происходящее ужасно напоминало ей второй курс. Правда выплевывал Коллум не слизняков, а их слизь, что, если честно, казалось ей еще более мерзким. — Почему-то ты приходишь сюда почти каждый день, — наконец прокомментировал он, чуть отдышавшись от особенно интенсивного приступа. — Ты помешался на волшебнице, что умерла по меньшей мере семь столетий назад. Конечно, я переживаю. — Я не помешался! Она обхватила пальцами переносицу и устремила на него усталый взгляд. — Слушай, ты не находишь, что пламени из рук слегка недостаточно, чтобы приписать нам родство? Он насупленно уставился на нее. — Ты не читала ту книгу. — Коллум... — Плевать, — вдруг равнодушно отозвался он, гордо расправив на плечах сбившуюся белоснежную накидку. — Я сам все узнаю. А вот его тон ей совершенно не нравился. — Что ты придумал? — Ничего особенного. — Коллум, — с нажимом повторила Гермиона, сузив глаза. Уоттерсон сморщился и почесал нос то ли вздохнув, то ли всхлипнув. Подняв покрасневшие за время его вынужденной изоляции глаза, он негромко пробубнил: — В Хогсмиде у фонтана феи Фортуны есть скрытая в основании лазейка. Легенды гласят, что именно там остались личные записи Херпо, по которым писалась та рукопись. Там должно быть есть упущенные детали... Или еще что-то, кроме его дневника. Гермиона смотрела на него с огромной толикой сомнения. Фонтан, названный в честь одной из сказок Бидля, весь покрытый тиной и илистой плесенью, стоял не одно столетие, но, если там что-то и скрывалось, то лишь новый вид грибка, а никак не древние рукописи. Даже будь они там когда-то утаены, местные мародеры давно бы разнесли все до основания в поисках, не оставив даже намека на когда-то имевшийся здесь мраморный остов. — Тот фонтан? У старого кабака в Хогсмиде? — саркастично переспросила Гермиона и, с некоторым презрением отодвинув стоявший возле постели таз, устроилась рядом. — Я уже понял, что ты против. — Потому что это чушь. — Вот поэтому я и не хотел говорить. — Хорошо, на секунду допустим, что я согласна с тобой, — смиренно вздохнула она. — Вот только откуда ты узнал об этом? Источники достоверны? И по тому как он замялся, устремив исступленный взор в район больничного покрывала, Гермиона поняла, что он не знал наверняка. Им двигала слепая надежда. Но откуда он ее получил? Она приходила к нему в течение всех дней, что он находился под опекой местной целительницы. Больной раздраженный Коллум располагал к себе людей еще меньше, чем обычно, Гермиона слышала, что даже домовики, приносившие ему еду, молча оставляли ее под дверью, поспешно ретируясь. Он не виделся ни с кем кроме нее и... — Связано ли это с твоей внезапной дружбой с Макнейром, Уоттерсон? — Нет. Но уши, видимо, имели свое мнение на этот счет и начали выразительно пунцоветь, оттеняя собой белизну помещения. Его неожиданно наладившиеся отношения с Макнейром не внушали ей никакого доверия и до этого признания, теперь же дурное предчувствие кольнуло ее, оседая неприятным осадком в предсердии. — Тебе стоит потренироваться во лжи. — Брайан тоже хочет попасть туда, — нехотя пробубнил Уоттерсон, отводя взгляд. — Что случилось между вами? Недавно он и знать тебя не хотел, а тут вдруг вы запланировали совместный уикенд. — Он просто хочет помочь мне. Макнейр, внезапно воспылавший альтруизмом, рисовался в ее воображении еще более пугающим, чем Филч, принявшийся раздавать конфеты студентам в преддверии Хэллоуина. Интересно, фантасмагорично и определенно жутко. — Нет, — покачала Гермиона головой, закусив нижнюю губу до боли, — тут должно быть что-то еще. — Люди ведь не могут начать общаться со мной просто так, верно? Его тихий голос в стерильном полупустом помещении застал ее врасплох. Она вскинула брови и поспешно замотала головой. — Годрик, я не это имела в виду. — Что, как ты думаешь, ему нужно от меня? Учитывая то, что у Коллума как-то все же должна появиться та дурацкая книга предсказаний, мог ли Макнейр претендовать также на нее? Какова вообще вероятность, что он знал о ее существовании и связи с семьей Уоттерсона, если даже они с Тео за все это время не обнаружили ни единой общей нити? Грейнджер четко осознавала лишь одно: она совершенно запуталась во всех этих переплетениях времени. Было ли происходящее сейчас естественным ходом событий или же измененным, которого не стоило допускать? Что бы там ни говорил Тео о невозможности изменить прошлое, но мысль однажды поселившаяся в голове никуда не планировала уходить. И если отталкиваться от ее теории, как много коррективов они внесли за прошедшие месяцы? Казалось, что существенно Гермиона Дрейк ни на что не влияла, тем более ни на что хотя бы отчасти связанное с Макнейром, но все же... Были ли какие-то еще причины у Риддла наложить проклятье на Коллума? Мог ли это быть какой-то извращенный план Тома в охоте за очередным артефактом в его жизни? Что если он действовал через Брайана в попытках добраться до книги? Все варианты хаотично прокручивались в голове, не желая выстраиваться в целостную картину, и как бы она ни старалась, не могла ухватиться как следует ни за одну зацепку. — Не знаю, — наконец сдалась Грейнджер, отчасти признавая поражение. Лишь отчасти. Пока не найдет подходящих доводов. А она точно собиралась их найти. Но Коллум, очевидно, слишком сильно желавший поучаствовать в этой сомнительной авантюре, лишь удовлетворенно кивнул, приняв ее ответ за капитуляцию. — Я не дурак. Я не доверяю ему слепо. Он даже предлагал, чтобы ты пошла с нами. — Как мило с его стороны. — Гермиона фыркнула и поднялась с кровати. — Я воспользуюсь его предложением. Обещай не делать ничего без моего ведома. Я иду с тобой. Если Макнейр или Риддл его руками готовили какую-то ловушку для Коллума, им придется столкнуться с ней. — Я не проклинала Коллума. — А я и не говорил о тебе. — лениво пропел Теодор. — Я даже не знаю. Но не могла бы ты как-то укротить своего парня? Гермиона поперхнулась воздухом и подняла в возмущении брови. — Прости, что? Во-первых, где-то в череде учебных будней я, видимо, пропустила стоящего на одном колене и умоляющего меня стать его девушкой Риддла. Но, судя по всему, в твоей голове эта сцена однозначно присутствует. — При всем моем к тебе уважении, не думаю, что он стал бы тебя об этом уведомлять. Скептически сощуренные глаза Гермионы ясно говорили Тео о том, что он ее недооценивает. — Во-вторых, он не такой уж и ручной, Тео. И это их личные счеты. — Здесь я должен сделать вид, что поверил тебе? В ответ Грейнджер лишь снисходительно закатила глаза. Если бы с Риддлом было легко договориться, она бы не провела последние пару суток в размышлениях, какие же именно махинации он планирует с семейством Паркинсон. Кроме неожиданного родства с пресловутым Уоттерсоном, она не обнаружила ничего интересного. И в один момент определенно ощутила, что начинает прощаться с рассудком. Мог ведь он просто заинтересоваться Роуз, верно? Ему семнадцать, и он, конечно, тот еще мерзавец, но все же подросток. И мысль об этом варианте со внезапной симпатией категорически ей претила. О, Годрик. Им давно пора было вернуться. В последнее время неяркими всполыхами в ней зрела надежда, что по возвращении все происходящее: все нелепые эмоции и неуместные чувства затрутся в памяти, как старая пленка или дурной сон. Да, несомненно, так оно и будет. Надо лишь закончить эту чертову миссию. Вот только... — Как думаешь, зачем Эмилии манускрипты какого-то сумасшедшего друида? — Понятия не имею. Она не особенно отчитывалась передо мной. Закусив губу, Гермиона опустила голову на его плечо, и, подняв взгляд, молящим тоном уточнила: — Ты ведь дашь мне посмотреть на них? — Очередная теория заговора? — Адамс ничего не делает без причин. — Конечно, я все тебе покажу, — проворчал Теодор, перекидывая плед через ее плечо. — Как будто ты бы позволила мне хранить от тебя секреты.***
Neoni — WONDERLAND — Прекрасная Мелания — настоящее украшение этого вечера. Орион издал звук, варьирующийся между отчаянным стоном и возмущенным окриком. — Я собираюсь сделать вид, что не слышал этого. Ты говоришь о моей матери. — Что поделать, я питаю слабость к красивым женщинам, вне зависимости от их возраста. — Макнейр повернул голову к Антонину с неприятной ухмылкой. — Но они обычно предпочитают Долохова. На что тот лишь закатил глаза, и беззлобно обронил: — Заткнись. — Фу, — коротко отозвался Орион, смеряя их осуждающим взглядом. — Поверить не могу, что Слизнорт уговорил ее посетить этот вечер. — О да, это стало настоящим сюрпризом, — Риддл, маскируя усмешку, поднес бокал ко рту. — Том, я бы не советовал сегодня пить пунш... — пробормотал Абраксас, понизив голос. — И отчего же? — Лестрейндж, — произнес он так, будто это все объясняло. Долохов вздохнул. — Он решил сделать вечеринку не такой нудной. Вообще-то вместе с ним был Розье и... — Не продолжай, — прервал его Риддл, немедленно отставляя нетронутый бокал с вином в некотором отвращении. — Вы не представляете, что эта мегера в юбке, именуемая моей матерью, сегодня устроила, — игнорируя их, Орион никак не мог перестать разоряться, трагически взмахивая руками. — Мне повезло, что Элизабет — чистокровная. И она весьма достойно держалась, хотя моя мать и... Лицо его скривилось, будто сама необходимость говорить об этом доставляла ему нестерпимую боль, но все, кто имел сомнительную честь познакомиться с Меланией Блэк, понимали, что осталось неозвученным. Первостепенная стерва. — Ты легко отделался, — хмыкнул Макнейр. — Если бы я сорвал выгодную помолвку, родители даже не помахали бы рукой на прощание, прежде чем вышвырнуть меня из семьи. — Я их единственный наследник. Но я до сих пор не могу понять, как Каспер Крауч мог узнать о нас с Элизабет. — Так ли это важно? — мягко заметил Том. — Тебе не нужно жениться на кузине, а отношения с Элизабет — это самый долгий из твоих романов. Не самый плохой расклад. Долохов медленно смерил его взглядом. Он тысячекратно мог поклясться на Библии, что Риддл отлично знает, как именно до мистера Крауча дошла злополучная весточка из Хогвартса. — Пожалуй, нет. Хотя я обошелся бы без душераздирающих речей о предательстве рода и опозоренной чести семейства... Меня спасло то, что я вовремя упомянул о симпатии Альфарда к полукровке из Америки. Не до конца веря услышанному, Антонин скользнул глазами по залу, выцепив взглядом замершего у колонны Альфарда. За его плечом, к слову, как раз виднелась знакомая каштановая копна волос. Мелания окинула цепким взором Гермиону и немедленно устремилась навстречу. Антонин несколько раз приоткрыл рот, чтобы уточнить: — Орион, ты только что сказал, что отдал Дрейк на растерзание чистокровной леди? — Не переживай, сегодня у нее есть защитник, — мрачно усмехнулся Том, не отрывая внимания от тонкой фигуры в черном бархатном платье. Если честно, с течением их отношений с Дрейк он приобретал все больше сходства с сумасшедшими. Долохов глубоко вздохнул, предвкушая какому еще кошмару все они могут подвергнуться в ближайшее время. Захотелось выпить. — О, это плохо закончится, — Эйвери машинально поправил пуговицы на манжетах. — Гермиона выкрутит яйца каждому из нас, как только узнает, что хоть один причастен. — Она заслужила большего за свою маленькую выходку, — обронил Риддл, и уголок его рта дернулся, как бы выдавая сдерживаемое осуждение. Антонин пренебрежительно фыркнул. — Какую из череды ее прелестных выходок ты имеешь в виду? — На Роуз проклятье Корну. Единорожий сглаз. Прелестная, взмахивающая своими длинными ресницами по поводу и без Роуз Паркинсон с переливающимся рогом на хорошеньком лице. Долохов уставился на Гермиону, усиленно пытаясь не расхохотаться. — Мило. — Не разделяю твоего мнения, — его пальцы отстучали по столику негромкий ритм, передавая внутреннее раздражение Риддла. — Сегодня Роуз должна была представить меня своему дяде, что к нашей удаче имеет связи в отделе международного сотрудничества. — Ты ведь не думаешь всерьез, что Дрейк знает о твоих планах? — Знает. Или догадывается. Антонин мотнул головой, не веря своим ушам. Иногда ему казалось, что Риддл охотнее проглотил бы целую тарелку глизней, чем признал бы, что способен на ревность и какие-то общечеловеческие эмоции. Но то, как он упорно не замечал, откуда произрастает неприязнь Гермионы к любой девушке, что вилась вокруг него дольше пяти секунд, все еще вызывало у Долохова жгучее недоумение. — Том, мне кажется, она действовала из других соображений, — с присущей ему практически врожденной тактичностью начал Абраксас, подойдя ближе, и поймав вопросительный взгляд Риддла, тут же улыбнулся и небрежно добавил: — Женщины ревнивы. — Рисковать исключением из школы из-за неспособности справиться с гормонами? Дрейк бы не стала. Обменявшись ироничным взором с Абраксасом, Долохов поднял бровь и тактично откашлялся. — Прости, мы говорим об одной и той же Дрейк? Смотря, как Гермиона решительно расправила плечи при первой же реплике Мелании, Роберт провел языком по деснам и хмуро прокомментировал: — Если мы не вытащим ее оттуда, то можем ждать очередных тварей в своих спальнях. — О, нет, — бесцветным тоном прокомментировал Эйвери, перехватив отставленный Томом бокал, и поднес его к губам. — Я думаю, она просто подожжет наши покрывала. Малфой с неодобрением отследил это действие, но не стал вмешиваться и обернулся к остальным. — Кто пойдет? — Я не хочу проводить ни одной минуты более возле матери. Роберт с тихим ужасом во взоре отступил назад. — Даже не смотри на меня. Тот раут в честь пятнадцатилетия Лукреции все еще стоит перед моими глазами. Антонин буквально на подкорке ощущал, как все взгляды устремились в его сторону. Естественно. Все как один выжидающе смотрят, только Риддл не отвел внимания от зала, впрочем явно не намереваясь ни остановить их вырисовывавшийся план по спасению Гермионы, ни лично принять в нем участия. А Долохов в одних лишь радужках Дрейк даже на расстоянии в несколько десятков ярдов видел выжигающее все живое возмущение. Жалость к себе невероятной величины буквально захлестнула его сознание. Воздев глаза к небесам в немом вопросе "и почему только, блять, опять я?", Антонин, едва слышно выругался, засунул портсигар в карман и, вооружившись ослепительной улыбкой, направился к стоявшей поодаль компании.***
Гермионе начинало сводить скулы от принужденной улыбки. Она действительно чувствовала себя выставочным экземпляром. Мелания Блэк, которую она бы никогда, ни при каких обстоятельствах не заподозрила в родственных связях с таким обаятельным парнем, как Орион, изучающе разглядывала ее, прищурившись, так, словно решала стоило ли знакомство с такой незначительной персоной пары минут ее времени. — Значит, Селвины. Я знала Марту Селвин. Все внутренности похолодели от напряжения. Марта должна быть ее почившей бабушкой. Но, если честно, за все время никто не высказал явного желания ознакомиться с биографией Гермионы Дрейк, и Грейнджер интенсивно искала подходящий ответ, который бы не выдал ее непросвещенности в мелких деталях собственной истории. — Поражена, что она одобрила брак вашей матери с... полукровкой, я так полагаю? Марта всегда была несколько консервативной. Въедливые глаза Мелании, вероятно, будут являться Грейнджер в кошмарах. — На самом деле, ей пришлось смириться с решением моей матери. — Я помню Ромильду малышкой. Надо признать, что никогда не замечала за ней даже задатков характера. Она пренебрежительно рассмеялась, видимо, надеясь сделать хоть сколько-нибудь очаровательный вид, но лишь воспоминание о собственной матери не дало Гермионе свести челюсти до скрежета. Джин бы не простила ей столь безотвественного отношения к собственным зубам. — Любовь меняет людей, — лаконично отметила Гермиона, с глубокой тоской размышляя о том, как непозволительно мало шампанского оставалось в бокале. — Разумеется, но нужно помнить о... — Тетушка, не думал, что вы знакомы с нашим деканом. — С такой интонацией он мог сказать: "От всего сердца надеялся не увидеть вас здесь. Какого хрена вы забыли на этом вечере". Мелания стрельнула в него осуждающим взглядом, но воздержалась от явно рвущихся с ее ярко накрашенных губ нелицеприятных слов о его тоне. — Конечно, я знаю Горация, — холодным светским тоном проинформировала она, сопровождая сказанное легкой, но неприятной улыбкой. — В последнее время некоторые члены нашей семьи подвергают своих родителей сомнениям. Я здесь, чтобы убедиться, что это не так. Не поздновато ли обсуждать судьбу Лукреции? Гермиона нахмурила брови, чувствуя, что не понимает контекста. А напряжение между стоявшими рядом членами семейства Блэк можно было резать обеденным ножом с латунной блестящей ручкой. — Гермиона, — непривычно оживленно воскликнул Антонин, — я везде ищу тебя. О, добрый вечер, миссис Блэк... Грейнджер окинула его удивленным взглядом. Не было ни единой причины не заметить их милое собрание в самом центре зала. Присутствие Мелании практически наделяло их отталкивающими чарами, в радиусе ярда от этой женщины просто отказывались находиться люди. Но галантно склонившись над бледной рукой с массивными перстнями, Антонин запечатлел почтительный поцелуй, озорно стрельнув взглядом. — Здравствуй, дорогой, —миссис Блэк встряхнула идеальной прической и даже ее голос вдруг стал приятнее. Ну либо шампанское все же начинало действовать на Грейнджер. — Как поживают Димитрий и Анелия? — Шлют вам свои наилучшие пожелания. И ждут скорейшего визита, но вы все никак не хотите почтить наше поместье своим вниманием. — Безусловно, я собираюсь наведаться к вам, — она ленно скользнула пальцами по ножке высокого бокала, не сводя внимания с Долохова. — Возможно, на весенних каникулах. У нас как раз планировалось небольшое путешествие по Европе сразу после дня рождения Ориона. — О, это будет несомненным счастьем, — расцвел в широкой улыбке Антонин и прикусил внутреннюю поверхность щеки. — Вы способны украсить собой любое общество. Грейнджер настойчиво ощущала, как где-то в горле у нее зреет пара-тройка комментариев насчет столь откровенного лицемерия с его стороны, и она поспешно сделала еще один внушительный глоток, что по брошенному искоса пренебрежительному взору миссис Блэк явно было принято за недурственные задатки алкоглизма. Альфард рядом деликатно откашлялся, и Гермиона различила в этом плохо замаскированный смешок. — Как всегда льстец, Антонин, — с притворным осуждением протянула Мелания, тем не менее чуть выправив осанку, и неторопливо облизнула губы. — Ни слова лжи, миссис Блэк, — заверил Долохов с такой редкой искренностью, что Гермиона не удержалась от поднятой брови. Он ведь не мог быть серьезен? Но уже через секунду, она едва безнадежно не поперхнулась шампанским, когда игриво взъерошив прическу Долохова, Мелания опустила руку на его плечо и мимолетно, с излишней нежностью провела кончиками пальцами до локтя, томно смеясь. — И все же было бы приятно, если бы мое общество почаще включало тебя. Ты совсем перестал приезжать на наши приемы. Почему тебя не было на дне рождения Арктура? По глазам Антонина, Гермиона отчетливо видела поиск хотя бы единой веской причины его отсутствия, но как только он открыл рот, размеренным тоном вдруг вмешался Альфард. — Думаю, в этом есть моя вина, — усмехнулся он. — Антонин не очень нравится мне, тетушка. Долохов чуть приподнял брови, но тут же выправился, сложив руки за спиной, и склонил голову, видимо, удовлетворившись этой версией. — У тебя всегда был дурной вкус, — отмахнулась Мелания и сморщила идеальный носик. Ее глаза вдруг с немым намеком остановились на Гермионе, и та почувствовала себя ужасающе неуютно в и без того тесном платье. Если бы взглядом можно было испепелять... Но, в который раз проявив инициативу — Грейнджер уже всерьез задумывалась над тем, чтобы выпросить для него какой-нибудь ужасно дорогой огневиски из коллекции Теодора, — вперед выступил Антонин, и вновь перехватив ладонь миссис Блэк, поднес к губам. Гермиона при всем желании не могла бы насчитать, сколько именно пунктов этикета эти двое нарушили всего за пару минут. — Буду ожидать вас в нашем поместье с нетерпением, — заверил он бархатистым тоном. — А сейчас, если позволите, я украду у вас мисс Дрейк. Он медленно опустил ее ладонь, но от внимания Гермионы не укрылось то, как пальцы Мелании сжались на его запястье в глубоко личном жесте. Обернувшись, Долохов протянул ей руку. Грейнджер предпочла воздержаться от углубленного анализа того, что только что развернулось на ее глазах, оставив это для будущих сеансов с личным психотерапевтом. Не то чтобы она желала задержаться здесь еще хотя бы на минуту и, схватившись за его заботливо подставленный локоть, практически без зазрения совести оставила Альфарда наедине с его дражайшей родственницей. — Поверить не могу, что кто-то из твоей родни ждет ее в гости, — прошептала она, как только они оказались вне зоны слышимости. — О, ее все ненавидят. — А ты? Он хмыкнул, и Гермиона поймала себя на мысли, что это очередная история, которую она никогда не хотела бы узнать. — Хочешь потанцевать или выпить? В тот же миг с леденящим душу ужасом она заметила, как в их сторону пробирается Слизнорт, и напряженно вцепилась Антонину в руку. — Просто спрячь меня.***
Royal Deluxe — Bad Наблюдая как Антонина утянули в очередной танец, Гермиона насмешливо отсалютовала ему бокалом. Благодаря Долохову и его чудесным дипломатическим навыкам, она отбилась от нескольких приглашений и, стоя в углу, высчитывала подходящее время, чтобы наконец покинуть эту вечеринку. Но судьба — злая сука, а потому она даже почти не удивилась, когда услышала знакомый голос справа. — Как тебе вечер, Дрейк? Риддл. Естественно. — Становится все чудеснее с каждой минутой, — пробормотала она, размеренно делая глоток. — Ты не ответила на мою записку. На три. Их было три. Она могла лишь представить, как сильно это уязвило его самолюбие размером с элитный небоскреб в самом центре Нью-Йорка. — Занятия не дают никакой пользы. — Оно было единственным. Повернувшись к столику, Гермиона проигнорировала его слова, в глубине души надеясь, что он, не желая участвовать в односторонней беседе, просто уйдет. Но это все еще был Риддл и его потребность во внимании. — Снова вернулась к умиротворяющему бальзаму? — вновь прервал он тишину, и Гермиона вопросительно изогнула бровь. — Брось, за ужином от твоего кубка несло им за милю. — Это то, чем ты занимаешься в свободное от мелкого террора время? Обнюхиваешь чужие кубки? — прохладно заметила она, придирчиво рассматривая поднос с закусками. Несколько видов сыра и тарталетки с уныло лежавшими на них кусочками рыбы. Негусто. — Мелкий террор? Ты про Уоттерсона? Он докучал тебе. Это была практически благотворительность. Она хмыкнула. Благотворительность. Ну конечно. Но вряд ли Риддла действительно интересовало ее мнение по этому поводу, и Гермиона просто молча дернула плечом, снова уходя от ответа. — О, ты ведь не злишься на самом деле. Я отнял твою игрушку, ты — мою. Мы в расчете. — Ты несешь какой-то бред. — Всего два слова, Гермиона, — он склонился чуть ниже, чем позволяли приличия, и возле ее уха раздалось: — Роуз Паркинсон. Она сглотнула и, пряча за усмешкой эмоции, вскинула подбородок. — Все еще не понимаю о чем речь. — Из ее лба вдруг начал пробиваться рог, представляешь? — деланно-небрежно продолжал он просвещать ее, окидывая незаинтересованным взглядом зал. Что-то сродни кислоте разъедало ее изнутри, вырываясь наружу в виде кривой ухмылки, и как бы она ни старалась, все же не сдержала елейный тон. — Какая жалость. Краем глаза Гермиона отследила, как выпрямившись, Том нацепил привычную маску равнодушия, и, даже понимая, как это глупо, все равно избегала смотреть ему в глаза. — Бедная девочка проведет все выходные в Больничном крыле. — Зато у Коллума будет приятная компания. Думаю, его развлечет кто-то, кого восторгают элементарные вещи. Ну, знаешь, от огня бывают ожоги, вода мокрая, а солнце всходит каждое утро... Он фыркнул и, обратив взор на зал, слегка поднял подбородок. — Да, Роуз несколько эмоциональна. Могу лишь представить, как ее обрадует скорая встреча с Альфардом. Откровенно светский скучающий тон, и на секунду она замерла. Он угрожал ей? Годрик, что за чушь, речь шла о Риддле. Разумеется, это было угрозой. Повернув голову и, заглядывая ему прямо в глаза, Гермиона разъяренно прошипела: — Ты не посмеешь. После краткого молчания он пожал плечами, но из его голоса вдруг исчезла вся насмешка. — Правда? Смотря в его удаляющуюся спину, Грейнджер стиснула зубы. Я не пойду за ним. Пусть делает что хочет... — Риддл, — прорычала Гермиона. Практически швырнув бокал на столик, в порыве бессильной ярости она потянула его за рукав. А в следующий момент, перехватив за предплечье, Риддл вытолкнул ее в коридор, и Грейнджер успела только нахмуриться, когда дверь за ними сама собой закрылась с тихим щелчком. — Надо же, — своей холодностью его голос мог посоревноваться с ледниками на вершине Анд. — Теперь ты желаешь поговорить со мной? Поморщившись от болезненных ощущений в руке, она низким тоном сообщила: — Если ты сделаешь что-то с Альфардом, я без раздумий сдам тебя Диппету. — О, правда? — Можешь поверить, — с вызовом подчеркнула она. Необдуманно и глупо. Но ей хватило опыта с Коллумом, чтобы представить, как далеко он может зайти. И когда дело коснется Блэка, с которым его связывали годы взаимной неприязни — исход явно будет куда печальнее. Она не могла так рисковать. Не Альфардом. И дернул ее дьявол проклясть эту дурочку Паркинсон... Со стороны лестниц послышался неразборчивый шум, и они одновременно повернули головы в направлении. Гермиона попыталась прислушаться, но в следующую секунду вновь ощутила хватку на своей руке и толчок. На время ее зрение расфокусировалось, выделяя единственный источник слабого освещения — луна в небольшом окошке под потолком. Она обернулась, намереваясь разразиться гневной тирадой и осеклась. В полумраке отчетливо выделялись его острые скулы и мигающие искры, сопровождающиеся ритмичным потрескиванием. Вот, что все это время скрывалось под его высокомерно насмешливой бравадой — он был ужасно зол. Ее взор обреченно заметался по помещению. Небольшой кабинет, пропитанный застоялым ароматом благовоний. Подушки, несуразной кучей валявшиеся возле стен. Прекрасно, он решил убить ее в одном из кабинетов Легран. Ей предстояло стать духом в кабинете прорицаний. О, его месть могла быть действительно извращенной. Риддл перехватил палочку, покручивая ее в руке, и шагнул вперед. — А теперь, дорогая, мы поговорим о том, за каким дьяволом ты наводила справки о семействе Паркинсон. И раздавшийся в повисшей тишине треск слева, задернувший выход мерцающей пеленой, до боли напомнил ей звук захлопнувшейся мышеловки.