Баунти с кокосом

Paralyzed — Nf

      Для Хёнджина утро давно потеряло свои краски, как и всё вокруг. Каждый день подобен наказанию. Каждый раз открывая глаза, понимая, что настал новый день, парень только жалел, что вообще дышит. Если можно было бы выбирать родиться или нет, то он выбрал бы без всяких сомнений второе. Но грёбаных чудес не бывает.       Это утро немного отличалось от предыдущих. Проснулся Хван не из-за приступов, а из-за ужасной головной боли и сильной сухости во рту. Похмелье. Хоть что-то новенькое. Несмотря на хорошую переносимость алкоголя, Хёнджин смог напиться до подобного состояния. Он помнит, как сидел с компашкой, пригласившей его, потом как они ушли, а он остался дальше. Но вот как он оказался дома? Дальше он очень смутно помнил.       Еле поднявшись с кровати, парень пошёл на поиски лекарств. У него нет, конечно, от похмелья, но от головы в кухонном ящичке точно упаковка таблеток лежала. На еду было тошно смотреть, все внутренности грозились выйти наружу от запаха продуктов. Быстро выпив лекарство, Хёнджин отправился в кровать. Ещё пару часиков поваляться у него было, на учёбу сегодня не нужно, так что даже весь день не вылезая с кровати можно провести, если бы не приглашение родителей на ужин.       Вернувшись в кровать, Хёнджин напрягал свой мозг, в точности вспоминая вчерашний вечер. Непонятно откуда образовавшееся чувство вины и беспокойства мешали парню расслабиться. Поэтому он решил не игнорировать помутневшие воспоминания, а прояснить их. Невольно переведя взгляд на прикроватную тумбочку, Хван заметил чёрный кожаный кошелёк. Вещь точно не его, у него бежевого цвета, а это чёрный. Уж в этом ошибаться он точно не может.       Взяв вещицу в руки, альфа решил заглянуть внутрь в надежде найти хоть что-то указывающее на хозяина. И не прогадал — внутри лежало удостоверение личности, где чёрным по белому было написано «Ли Феликс». Феликс. Точно. Он помнит, как к нему в баре подошел Ликс, потом такси, а потом как младший навис над ним на кровати. Боже…и что же он наговорил этому ребёнку? И как вообще отпустил одного в такое время? Да ещё и по такой погоде. А зонтик у него вообще с собой был? Сколько вопросов в голове, и ни на один нет ответа.       Нащупав телефон в кармане у валяющейся возле кровати кофты, Хёнджин принялся набирать сообщение Феликсу, сообщая, что кошелёк он забыл в квартире у Хвана. А то накрутит себя, что потерял ещё.       За размышлениями юноша не заметил, как головная боль стихла и усталость взяла верх, погрузив парня в сладкий сон.       Проснулся Хёнджин ближе к десяти часам утра. Посмотрев на время, парень решил набрать Минхо, потому что сам смелости не мог набраться позвонить Феликсу, чтобы поинтересоваться как он. Позвонить Джисону — тоже не вариант, парень хорошо чувствовал отношение к себе. Хан хоть плохо к Хёнджину не относился, но и не принимал его. А Хван не идиот, он очень хорошо чувствует людей. Правда, доверять своим ощущениям сразу не научился, а теперь от греха подальше и вовсе их игнорирует. Никого к себе не подпускать проще, чем полагаться на какие-либо чувства, даже собственные.       Минхо отличался от остальных. Сколько бы Хван колкостей ему не говорил и как не старался его от себя отвернуть — не вышло. Хо тот человек, кто остался рядом, даже когда Хёнджин бухой в стельку выложил всю свою ужасную жизнь на блюдечко и показал. Минхо не бросил, а понял и принял его таким, какой он есть. И несмотря на то, что Хёнджин делает вид по сей день, что того разговора не было, они оба знают, что это не так. Просто Хвану так проще, он ненавидит чувство жалости по отношению к себе.       — Да, Хёнджин, — ответ не заставил себя долго ждать.       — Привет, а Феликс дома? — спрашивать как друг у друга дела было не в их стиле. Хёнджину любое общение давалось с трудом, а Минхо и не давил на него.       — Ага, — голос Минхо был весьма спокоен. Он не накричал, как ожидал Хёнджин.       — Как он? — в голосе Хвана были слышны нотки беспокойства, совершенно, как казалось с виду, не свойственные ему.       — Спит, у него высокая температура. Всю ночь с Джи просидели рядом с ним, думали, что сгорит, — и даже сейчас голос Хо не повысился, и даже не в обвинительном тоне говорил, хотя прекрасно знал виновника сего торжества. Минхо очень любил брата и готов был убить за него, но почему то Хвану и тут делалось исключение.       — Минхо, прости, мне не следовало его отпускать по такой погоде. Я чем-нибудь могу помочь? — Джин чувствовал себя отвратительно, сейчас почему-то хотелось сорваться с места и побежать к Ликсу. Так ведь себя должны чувствовать нормальные люди? Очередной вопрос без ответа.       — Всё нормально, просто кому-то лень с собой зонтик таскать. Если хочешь, приходи. Ладно, я пойду, а то одна белка бешенная меня сейчас загрызёт, — на фоне было слышно недовольное ворчание Джисона, после чего Минхо положил трубку и звонок прервался.       Альфа встал с кровати и стал понемногу собираться. Для начала нужно было приготовиться к вечеру, а потом сразу наведать больного. Много времени не понадобилось. Душ, лёгкий макияж, укладка и завершающий образ костюм — выбраны несколькими днями ранее. Хёнджину и особо стараться не нужно, природа наградила его красотой, вот только счастья она, к сожалению, не приносит. Перед визитом к Ли альфа зашёл в аптеку и купил хороших препаратов, «это должно помочь» — Хван не думал этим загладить вину, как ни странно, но он от всего сердца хотел скорейшего выздоровления этому малышу.       Добравшись на место, Хёнджин застал омегу спящим. А может, это и к лучшему, что тот спит. Когда он видит Ликса таким беззащитным, совесть начинает грызть ещё сильнее. «Ненавижу» — а ведь это совсем не то, что хотелось сказать… совсем не то, если бы Феликс его хотя бы тогда дослушал. Оставив пакет с лекарствами и кошельком, Хёнджин удалился из комнаты.       — А где сейчас Джисон? — пройдя тихонько на кухню, где сейчас как пчёлка вертелся Минхо, спросил Хван.       — Он ушёл в кафе, сейчас его смена, — подходя к столу, Минхо поставил две чашки, из которых было видно, как выходил белый пар — это так завораживало. — Присаживайся, попьёшь со мной чай, — Хо достал тарелку с вкусностями, располагая посередине стола, — и отказы не принимаются.       — Спасибо, — Хёнджин слабо, но искренне улыбнулся, пододвигая чашку к себе ближе.       — Если ты чувствуешь вину передо мной из-за Феликса, не стоит. Я не лезу в его дела, у нас с ним договорённость, — Минхо видел на лице Хвана грусть вперемешку с беспокойством, не сказать, что он впервые проявляет свои эмоции, но это случалось довольно редко, и то под действием алкоголя. Сейчас же Хёнджин не был пьян, что означало — он полностью отдаёт отчёт своим эмоциям и вовсе их не скрывает. Минхо точно знал одно — младшему необходимо выговориться, а для этого надо развязать ему язык. — Если тебя что-то беспокоит, знай, ты всегда можешь мне выговориться, — Минхо смотрел в свою чашку, не поднимая на парня напротив голову. Важная деталь, что привлекла внимание Хо с самого начала, — деловой костюм, в котором был сегодня Хван. — Ты едешь к родителям? — в ответ лишь слабый кивок, — поделишься? Ты никогда ничего о родителях не говорил, словно их у тебя и вовсе нет.       — Ты тоже… никогда не рассказывал о своих, — Хёнджин говорил вполголоса, сосредоточенно наблюдая за паром, летающим над чаем в кружке, словно это самое захватывающее явление на свете.       — Мои родители не были богатыми, порой мы еле сводили концы с концами. Мама…была замечательным человеком, она всегда стремилась дать нам самое лучшее, хоть это и давалось ей с трудом. Отец бил меня и маму, но труднее всего приходилось Феликсу, — Минхо решил, что если расскажет он, расскажет и Хёнджин. Но у этого была ещё одна причина — выговориться о том, что болит больше всего. — Отец ненавидел его, потому что мама случайно забеременела и поздно узнала об этом или скрывала, я, честно сказать, точно не знаю. Когда Феликсу было семь, мама погибла в ДТП, а я сбежал из дома, не в силах выдержать поведение отца. Тогда я и переехал сюда, спустя время, когда уже обустроился тут, забрал брата к себе. Но я больше всего на свете жалею, что не сделал этого сразу. Было бы трудно, но он рядом бы находился, в целости и сохранности, — по щеке Хо предательски скатилась слеза. — Отец издевался над Феликсом, жестоко его избивал и постоянно гнобил, внушая, что такой урод как он, никому не нужен.       В груди Хёнджина сердце сильно сжалось от боли. Но почему? Ему было жалко Феликса чисто по человечески или что-то большее? Второе. Определённо, второе, Хван будет придурком, если и дальше продолжит отрицать, что ничего к этому омеге не чувствует. Прямо сейчас его хочется оберегать и защищать.       — К сожалению, я даже матери своей не нужен был. Я в принципе своим родителям не нужен. Они лишь ищут выгоду для себя в моём существовании. Они меня никогда не били, но никогда не замечали. Всё своё детство был предоставлен сам себе, — Хёнджину почти нечего было рассказывать. У него нет никаких воспоминаний с родителями, ни хороших, ни плохих. — Сегодня я увижусь с ними впервые за несколько лет. Я съехал от них ещё с тех пор, как пошёл в старшую школу, и это первый раз, когда они дали знать о себе.       — Спасибо, — Минхо расплылся в благодарной улыбке, подняв взгляд на Хёнджина, столкнувшись с непониманием на его лице, — спасибо, что открылся мне, хоть и совсем немного. Ты умничка! — приподнявшись с места и дотянувшись до парня, Хо ласково потрепал его по голове. — Последнее время ты меняешься, понемногу, но меняешься. Я знаю, как тебе это трудно, но я также знаю, что ты справишься. Запомни, для того чтобы после дождя вышла радуга, тучи должны немного разойтись и пропустить солнце. Так найди же это солнце!       На глазах проступили слёзы, которые Хёнджин сдерживал с трудом. Слова Минхо задели его за живое. Но он как никогда в жизни чувствовал себя комфортно. Минхо был прав, Хёнджин пытается измениться, пусть и неосознанно, но пытается, и у него это выходит. Пытаясь разобраться в своих чувствах и устраивая различного рода самокопания, он понемногу менял себя. Всё таки прав был один из психологов, «Начни с себя, работай над собой, не поможешь сам себе, никто не поможет», но почему-то именно сейчас пришло осознание, что он будет работать над собой. Он даёт обещание себе и Минхо, кивая тому в ответ. Он найдёт своё солнце. Хотя, кажется, уже нашёл.       Дома у Ли было очень комфортно и уютно, из-за чего Хёнджину никуда не хотелось уходить. К тому же он признался сам себе, что ему хочется дождаться пробуждения Феликса и побыть с ним хоть совсем немного. Но, к сожалению, на это больше не оставалось времени. Время поджимало, задержись он ещё хоть ненадолго — окажется у закрытых ворот родительского дома. Это не те люди, кто ждёт в любое время, назначили время — будь добр прийти минута в минуту. И Хёнджину, как сыну, исключений не давалось. Сейчас только обед, но путь предстоит не ближний, поэтому, попрощавшись с Минхо и обещая вечером заглянуть, Хван заказывает такси и покидает дом.       Всю дорогу Хван был погружён в свои мысли. Альфа размышлял над недавно сказанными словами друга «Последнее время ты меняешься, понемногу, но меняешься», Хёнджин чувствовал изменения в себе, но он думал, что это всего лишь внутренние изменения — новые для него чувства, из-за которых Хёнджин постоянно пытался разобраться в себе. Но если задуматься, когда-то запертая внутри за множеством замков истинная сущность парня рвалась наружу. Ему хотелось вновь чувствовать, показывать свои эмоции и не бояться. Не бояться остаться одному. Не бояться, что снова предадут. «Я знаю, как тебе это трудно, но я так же знаю, что ты справишься». Сейчас рядом с альфой есть те, кому хотелось бы показать настоящего себя. Минхо — человек, который всегда поддержит и окажется рядом по первому зову, даст руку помощи, выслушает, а самое главное — принимает Хвана даже таким, какой он сейчас. Джисон, который, несмотря на скептическое отношение к нему, в чём он сам и виноват, тоже всегда оказывается рядом и заботится. Феликс, которого Хван столько раз обижал и унижал, собственно и есть причина тех самых странных чувств. Как бы Хёнджин не пытался погасить в себе эту искорку, зажженную Ли, у него не получалось. «Запомни, для того чтобы после дождя вышла радуга, тучи должны немного разойтись и пропустить солнце». И Хо был чертовски прав. Каким бы сильным ни был дождь, не важно, погодное это явление или состояние души, стоит тучам пропустить солнышко, как оно согреет своими лучами холодный дождь. Картина больше не будет казаться угрюмой, а на лице появится улыбка. «Так найди же это солнце!». Нашёл. Он уже его нашёл, только до сих пор не замечал по собственной тупости. Теперь же надо бороться. Бороться за своё солнце. А что самое главное — бороться с самим собой. Победить свои внутренние страхи и жить нормальной жизнью. Радоваться мелочам и с улыбкой просыпаться каждое утро. И начнёт он сегодня, он себе дал слово.       Как такси подъехало к родительскому дому, альфа и не заметил. Из раздумий его вырвал голос водителя:       — Приехали.       Расплатившись с водителем, Хёнджин вышел, тяжело вздохнув. Сердце билось быстро, так что он сам слышал каждый стук. Ему было очень трудно находиться здесь. Это место не напоминало ему ничего, кроме боли и тоски по родительскому теплу, о котором он в детстве читал в книжках.       Научившись читать, мальчик с утра до вечера проводил своё время в огромной библиотеке этого дома. Ему не столько нравилось читать книги, ему скорее нравились спокойствие и тишина, которые царили лишь в этом помещении. Книги помогали отвлечься от реального мира. Эти сказки про принцесс, которые всю свою жизнь страдают, а потом вдруг находят своего принца и обретают долгожданное счастье, придавали ему уверенность, что когда-то и с ним подобное произойдёт. Но чем старше мальчик становился, тем больше разочаровывался во всём. Важный урок — не верьте, дети, сказкам, они все лгут — вынес для себя Хёнджин.       Наконец приведя свой сердечный ритм в норму и вдохнув полную грудь воздуха, альфа позвонил в звонок, что висел возле калитки. Ждать пришлось не долго, дворецкий через минуту открыл калитку и впустил юношу, проводя в дом. Весь недолгий путь Хёнджин смотрел под свои ноги или в спину дворецкого, не желая разглядывать особняк. От одного только вида тошно становилось. Дворецкий провёл альфу прямиком в гостиную, где за роскошным столом сидели его родители и ещё одна семья, которую Хван видит впервые. Присев на показанное родителями место, альфа прошёлся безразличным взглядом по присутствующим в помещении, и чутьё ему подсказывало, что в приглашении родителей есть подвох. Напротив отца с матерью сидели двое мужчин, альфа и его омега, а напротив самого Хёнджина, по всей видимости, их дочь — омега, это было понятно по запаху, исходившему от девушки.       — Хёнджин, познакомься, это твоя будущая жена… — что дальше говорил отец, Хван уже не слушал. Ни привет, ни как дела, они не видели его несколько лет и позвали лишь для того, чтобы женить его на ком-то? А его спросить никто не хочет?       — «Ты так и будешь молчать? Разве не ты дал себе обещание, что изменишь свою жизнь? Так ты её меняешь? Вновь будешь жевать сопли и делать так, как тебе велят? А как же твои мечты?» — голос в голове не унимался, в сознании всплывали картинки из детства и жизни с родителями. С ним никогда не считались…        — Жена? Отец, ты серьёзно? А как же я? Вы всё обговорили и приняли решение без меня, хотя бы подумали, чего хочу я? — несмотря на переполняющие его чувства ненависти и обиды, Хёнджин был спокоен в голосе и твёрд в то же время. На лице красовалась ухмылка и глаза… глаза, не выражавшие ничего, чей взгляд был направлен лишь на родителей всё это время.       — Ты как со мной разговариваешь, щенок? Забыл, кому всем обязан? — отец был в ярости. Он не любил различного рода неповиновения. — Мы с семьёй Пак хотим укрепить наше деловое сотрудничество вашим браком, и не смей ничего портить!       — Обязан? — после чего последовал смех Хвана. — Обязан, значит… И чем же, позвольте узнать? Я ни копейки у вас никогда не просил и не брал, всегда зарабатывал подработками, сам на эти же деньги снимал жильё себе. Вы и понятия не имеете, как я всё это время жил. Женить меня вздумали ради своей выгоды? Хах, не выйдет! — Хёнджин встал из-за стола, задвинув стул обратно. — Если на этом всё, я ухожу.       — Как только ты переступишь порог этого дома, знай, ты перестанешь быть нашим сыном, мы откажемся от тебя, и дороги назад не будет, — голос отца был спокоен и холоден, заставляя присутствующих в помещении покрыться мурашками. Но не Хёнджина, не в этот раз.       Полностью проигнорировав слова отца, Хван поспешил удалиться из дома, зря он вообще приехал. Лучше бы остался у Минхо, где хорошо и спокойно, где выслушают и поддержат, где его принимают. Сев в такси, Хёнджин спешит набрать номер телефона Минхо.       — Алло, Хёнджин, всё в порядке? — Минхо всё это время беспокоился за него.       — Пожалуй, лучше, чем могло быть, но сейчас не об этом. Я обещал зайти, ты дома?       — Эм… нет, но скоро буду. Дома Феликс. Приходи и дождись меня, я постараюсь поскорее освободиться.       — Хорошо, — впервые за вечер Хёнджин улыбнулся, пускай эту улыбку сейчас никто и не видит.       Когда альфа подошёл к нужному дому, у него на лице расцвела улыбка и поселилась радость в глазах. Он обещал себе — бороться. Но лицо вновь приобретает безразличие, когда он слышит за дверью сказанное «сейчас» чужим голосом. Дверь со скрипом открывается, и по ту сторону стоит Уён.       — Тебе что-то надо? — Уён не особо жаловал Хвана, это у них было взаимно.       — Где Феликс? Мне надо его увидеть.       — Он сейчас занят.       — Чем?       — Мной! — перед самым носом Хвана закрылась входная дверь.       На вопрос «Почему он, а не я?» Хёнджин и сам знал ответ, отчего боль пронзала всё тело. Ему было больно; больно, потому что он сам во всём виноват. Это он отказался ставить танец в паре с Феликсом, что и послужило началом всему.       Он сам…