***
— Я пишу роман... — Ты можешь дать мне его почитать когда захочешь. — Тебе, наверняка, не стоит тратить на это время. Всего лишь скучные рассказы обыкновенного, заурядного книжного червя. После того как он подсел к нему за стол библиотеки городка: «Как ты можешь считать себя просто обычным?».***
Чун Юнь часто слушает Син Цю, очень внимательно, не перебивая и не сталкивая с обрыва своими мыслями его поток льющихся слов, связывающие предложения воедино, давая шанс лицезреть всецелый разносторонний океан текста. Вкладывая в него всё разные чувства восторга, Цю восхищается информацией, разными источниками наградившей его, рассуждает над всеми неровными уголками, удивляется. Среди звонкой, всё время куда-то движущейся воды появляются стаи поющих китов, сияющие собой отражением солнечного света, на глубине кружатся цветные осьминоги, разбавляют своими смешками лирику моря, дельфины, быстро плывущие за скоростью мелодии мысли, радующие своим появлением, прыжками над линией горизонта, как показавшаяся лучезарная улыбка на лице. Его речь - огромный подводный мир, что хочется увидеть больше, узнавать все симфонии. Парень по музыке, интонации голоса Син, мог бы понять настроение, события случившиеся на этом свете. Каков не был мир, есть в нём свои поломанные рельефы земли, твёрдые горные породы, и никуда не деться от острых камней, скрывающихся глубоко от глаз свидетелей живущей личности. В это море Чун никогда не погружался сам, только видел. Но если тебя тянет, то придётся заметить все изъяны созданного места. Не бывает восхитительного без разочарования. (У каждой розы есть шипы.) Однако, приближаясь всё ближе, с каждым новым глотком кислорода падая ниже, Чун Юнь не находит дна. Пустынного, неприметного, опасного и настораживающего, его просто не существует.***
“Я хочу всего лишь минуточку одиночества» — Но мне не хочется быть в одиночестве, когда есть ты.***
Если решил подняться на холм, то добирайся до вершины горы. По дороге к ней хозяина синего каре посещали разные домыслы, сомнения. Показавшаяся вершина, оказавшаяся без опасных изгибов, лишившая себя агрессивных жестоких обитателей, скорее имеет безобидных и буйных в ясный день. Мягкие и пернатые, до того звука сердца тишины мира на высоте, можно услышать его шёпот снега и ветра. Как снежинка он даже обладает чистой энергией Ян, посвящает всю свою жизнь учению, чтобы заслужить настоящее уважение к своему труду, а не удаче. Чун и не пытается преувеличивать свою работу и брать больше платы всего лишь за нетрадиционный дар. Не хотящий быть исключением, он всё же им стал для одного человека. Поэтому Син своей добротой любит поддерживать уставшего парня и направлять его силы. — Опять поранился. Молчит. Ему стыдно за себя. Кончики пальцев Син прикасаются к содранной раздражённой коже белоснежного лица Чун. Не смог аккуратно разобраться с работой. Теперь в состоянии находится полулёжа на земле, на привычном поле симпатично зелёной травы, и рядом на колени сел Цю. Терпеливо, тем более это прикасается Син Цю, нельзя раздражительно сбросить свои эмоции на милого парня и эгоистично или рефлекторно оттолкнуть от боли. Необходимо, что бы не случилось, не обидеть своими резкими действиями. Но ладонь его такая приятная, не смотря на то, что она проводит по царапине. Глаза следят очень внимательно и замечают слишком нежные движения по своей щеке. Казалось бы, как это возможно не чувствовать боль? — Всё в порядке, я справлюсь сам, сейчас... — рука срывается с места и стремится дотронуться до своей раны уже с готовящейся силой управлять холодом. Его руку перехватывают, — Стой! ... — ничего важного. — Будь осторожнее в следующий раз. В какой момент вселенная распоряжается таким смелым решением, или может, дарит возможность начаться чему-то совершенно новому? Это не просто слова, это большее, выше вселенной, правильнее будет слышится — ничего важнее, ради таких слов, он может свернуть горы, чужие миры. Утонуть в его мире. Действие Син Цю не спасло положение дел выполненной работы Юня и её последствия, однако поселило в частичке сердца светлого, будто лёд парня надежду на процветание и смягчение кем-то своей неуклюжести.***
— Ты поранился? — Нет! — Но я же вижу, — голубоглазый заметив, подошёл к сидящему на домиках травы. — Да... Парень не осуждает его чувства, ну не хочет с первого раза признавать, либо стесняется, это право Син Цю. Право такого доброго и верного человека. Однако, думает, зачем отрицать правду и разве можно при присутствии рядом Чун Юня ничего не говорить и не просить помощи? Ведь сам Чун совершенно не против, наоборот чуть что, он хочет помочь. В любом случае даже попросит самому тебе проявить заботу. Спустившись на одно колено перед обладателем синего, тёмного оттенка, благородного, притягательно ассиметричного каре, чувствуя на себе какие-то ответственные вайбы и, севшее на его плечи, желание комфортить этого человека, из-за этого приходит в голову логичное «до конца своей жизни», юноша начинает волноваться просто от проявляемой помощи забрать боль и подносит свою холодную ладонь к кровоточащему колену. Чун Юнь не задумываясь где так наделили счастьем его лучшего напарника по путешествиям, уважает решения Син Цю и считает лишним расспрашивать об этом, не волнуя и так обеспокоенного. Беспокойного от того, что о нём кто-то беспокоится. Всё равно маленький любитель книг книжного магазина Ваньвэнь волнуется: — Ты серьёзно? — переспрашивает. — Мне же не сложно, — настаивает.***
Оба думаете о том, как неудобно перед друг другом? Ну-ну. Они такие разные, не правда ли? Ахах. И всё равно хотят побыть с друг другом подольше. Эстетика белых рубашек с пышными волнистыми рукавами, заключённые в тёмно-синий, расшитый золотыми нитями, складывающиеся в узоры поющих волн, сюртук, удлинённый сзади, воздушные рюши и драгоценные камни в виде пуговиц дополняют изяществом и функционалом, придавая завершённости. Ленточка на ножке и тоже с кисточкой то ли потому, что не хватает игривости среди нагромождения торжественности, то ли храбрость к самостоятельному решению разбавить серьёзный вид. Всё добавлено в меру и предопределено к одной культуре красоты. Длинная серёжка на ровне с янтарно переливающимися радужками глаз, из большего количества часов в день смотрящие напротив на переливающиеся светом через ледяные статуи голубые светлые глаза с кошачьими зрачками и повадками лизать замороженный лёд. Сошлось с эстетикой уютной безразмерной летящей ткани, тёплой энергетикой, конечно же он знает толк, длина покрывающих тело вещей под именем и принадлежностью одежды заканчивается там, где следует ради удобства. Мало деталей, всеми манерами стиля создаётся цельный образ, не лишающий приоритета к комфортности. Отказ замороченному и предпочтение к утончённости спортивному истоку. Не чёрный, тёмно-синий лонгслив ради отверстий для пальцев, а правое запястье и лодыжка парня забинтованы, добавленный бинт то ли потому что в работе пригодится многое, то от потому что захотелось добавить свою изюминку среди обычного скопления ткани на теле. Разве можно винить Чун Юня в том, что он теперь полностью доверяет Син Цю? Знают друг друга очень давно, и также давно влюблены в своего лучшего друга.***
— Зачем ты ходишь со мной в библиотеку, если постоянно засыпаешь рядом? Наблюдает он каждый день, конечно же, как хозяин голубых волос, сложив ручки, спит с ним от скуки за столом, уложив голову. — Всё равно буду ходить с тобой. Улыбка в знак препятствия собственному несогласию заканчивает сложную дискуссию.***
Единственное, с ним он показывает всего себя, ведёт легко, делает то, что по-настоящему хочет и делает его счастливее, кажется себе открытым и не скованным. А он выбрал себе спутника в жизни, верные своим чувствам, они никогда не захотят обидеть друг друга, не смотря на случайности и совпадения. Это будет видно как прозрачны их слёзы, всеми извинениями и переживаниями будет слышно по дрожащему голосу, сильному тембру в сговоре с доказательствами своей невиновности по бегающим глазам. Принимать свою вину и отвергать все оправдания, лишь бы поверил. В правильном представлении отношений Син Цю всегда делится своими мыслями. Откуда мы можем узнать о том, что в голове у человека рядом, у близкого человека, человека, который стал сопровождать твоё дыхание, защитит тебя от всех проблем и будет стоять за тебя своей спиной даже когда ты не прав, и когда он знает, что ты не прав. Вдруг, повернув голову, приоткрывает губы и произносит свою речь вместе с моральной поддержкой янтарных глаз: — Ты так восхитителен, твой голос прекрасен, как ноты гитары и бьющиеся капли о скалы водопада, живой человек, существующий подобно искусству в одном экземпляре, но почему-то никогда не ощущавший внутри себя заставляющие трепетать чувства, которые заслуживаешь. Помощь скорее не нужна была ему, должна понадобиться она обладателю целого шанса, возможности, позволявшей видеть эти глаза, чувствовать, делящимися, эмоции, вслушиваться в медный, журчащий будто весенний ручеёк, голос, произносящий всё, всеми предложениями, душу, во время проявления блаженного состояния, устилающегося пеленой горных облаков в голове, оборачивают разум и острые ощущения, за этим произношение становится капельным шёпотом, сочетающий в себе мелодично яркий окрас, придающий значение вставать с кровати. — Я ещё не очень хорош, чтобы что-то подобное заслуживать, — обратив своё внимание, уважительно направляя свой взгляд на автора речи, потеряв уверенность в своей личности, устремляет глаза в прежнее дело, записывая что-то в тетрадь. — Твоё существование, то, что ты есть, уже самая главная причина из всех, — Цю смотрит вперёд, видев только появляющиеся записи в тетради. Кто знает, что хранится между разделительных линий для письма в строчках, появляющихся в момент рядом с Син.***
Мороженое, держащее пальцами Чун, делят они на двоих. Вкус холодного хруста понравился Син. Что-то новое и необычное, являющееся источником очага понимания и принятия любимого человека, брать любимые вещи и вкусы от субъекта вызванного большого чувства. Чувство, которое не описать одним словом, не сказать синонимами, это не предположить, чувства от касаний, от сближения, специальных намерений или кончиков пальцев совершенно... — Агх!... «Что? Что это? Что... Так тепло... его одежда... Запах... Всё так близко и пёстро стало заметно. Этот запах такой свежий, как летний дождь при солнце, или бьющиеся капли облаков в границу моря, наполняющие новым миллиметром прекрасного, или похожий аромат игривых шумящих волн прибоя. Прибой... он как прибой, из которого я не успел выйти, который зовёт за собой. Одежда такая... Такая мягкая. О ужас, я удивляюсь одежде! Но это же его одежда... Часть, частичка его внутренней любви к таким вещам... Мне тоже нравится всё, что ты носишь Цю. Дыхание Син, он так прижат ко мне, ему удобно? Но... Его грудь... Так близко... Даже слышу как он дышит. Кажется, своей грудной клеткой я чувствую стук его сердца! Он... Его руки! Ох... ладони на моей спине, я не запрещаю. Но уж так прикасаться!... Хотя они просто лежат, да. Я чувствую... нет, я... Почему? Что я такого сделал? Разве можно... Но если он сам это сделал, значит он тоже ждёт. О демоны! Он же ждёт!» Всё тело будто обдало порывом ветра. Ты сам побежал на скалу и поймал объятья сильного порыва души, широко распахнув руки перед закатом. Яркое горящее солнце смотрит в твоё сердце, наполняя истинной, заставив засиять ему в ответ своими белоснежными зубками. Только это в одном. Одно. Несколько касаний, действий. Но одно объятье. Он заключил его в свои руки, подпустил к сердцу, к своему телу. Почему-то весь мир выглядит иначе. Испарились проблемы, всё ненавистное вокруг, как шарик сверху с чистым воздухом накрыл в дыму, чистая капля освободила океан от черноты, Син обнимает Чун, прижимаясь, забирая груз, будоражив кожу мурашками, как пар на горячих источниках. Не ошпарив, в противоположную сторону, хочется быть рядом с ним как можно дольше, не уходя никуда ни на шаг. Рассчитывая, медленно собираясь, кладёт свои руки на его талию. Нежно обернув теплом ладоней. Ему дала понять судьба, что пора заметить чувства внутри, не скидывать ответственность за то, что чувствуешь, за то, что скрываешь. Сейчас пришло достойное время дарить и ему любовь. Обманывать плохо, самого себя тоже.***
Из них двоих отличительным стал Син Цю, кто смог решительно идти навстречу к своим чувствам, ни в коем случае не загораживать и не проверять на время, даваемый испытанный срок прошёл и пора брать счастливые моменты из настоящего, впустить в свой дом новый целый мир, а не ждать преждевременного прихода осознанного, обаятельного существа, как он сам, одновременно не открывая ему двери. Самостоятельного, с которым можно поговорить обо всём на свете, получать ответ на свои вопросы, замечать каждый раз его не угасающее тёплое отношение к себе, не спеша заворачивая не проявляющееся первым. Дорогу по цветочной поляне проводит за его руку Син. Начало положено от лица мальчика с синим каре, посвящённое мальчику с соседними странными ощущениями и желаниями, разделённые вместе на двоих. — Чун... — он доверяет свою ладонь его груди. — Что? — его уже смущает, кто-то касается его, его тела, к тому же его лучший друг, даже необъяснимо с какой целью. Эта цель мгновенно видна Юну, и заставляет задавать вопросы в голове. На лице нежная улыбка, успокаивающая, но не внутри Син Цю, он нервничает, только скрывает это. Тот сам не в себе, покраснел от близких движений, облачно розовый румянец расплывается на щёчках, просто не привык чувствовать что-то новое, а не нет желания тянуться к этому. Расстояние пропадает, а атмосфера растворяет, способность расположения к себе у синеволосого очень действенна и отлично помогает положению не проваливаться в туман, пока руки беззащитно близятся к плечам, придвигая к себе. Син Цю достигает конца и точно попадает по его губам. С закрытыми глазами парень медленно трепетно, превознося касание, оставляет на его губах отпечаток. Необычный отпечаток, переходящий границу, разрывая железные цепи и замок, наказывает запреты. Знак большой, так крохотно известной чужим, любви, он символизирует о начале совместной истории, как маленькие паллороиды в альбоме фотографий. Мгновенье тает, как снег от жары. Назад двери нет, жанр не из лёгких, ничего не будет прежним. Один раз узнав, Чун Юнь хочет попробовать ещё, как это происходит, узнать от чего губы чувствуют тепло и нежные чувства заботы. Видимо это чувство нужности тебя кому-то постороннему. Запрещено говорить о беспричинном возникновении этого явления внутри высшей нервной системы, так как любят тебя за определённые качества, черты, не находящие у кого-то другого. Любят тебя не просто так, а потому что ты особенный. Для одних ты обычное ходящее животное, а благодаря другому небольшому, маленькому, крохотному кругу общения, круг, в котором ты вместе с Син, ты открываешься целым плодородным деревом с предысторией и процветающей истории длиною в жизнь. Приятный голос разума, такой же как и в речи, расцветает и дёргается от первых впечатлений, мальчика, определённо, завели в тупик. Кто уступает значится пассивом в отношениях? Интересно. Желание закон для человеческого сердца, лишь бы его сосуды не разорвались от синдрома разбитого сердца. Мимо проходящего времени, когда голос резок и одновременно ласков.***
Почему именно сейчас янтарные глаза сообщают о своей чрезмерной уверенности, которая льётся через край страниц книг? Для чего он лезет к нему? Почему так внезапно, резко приближает своё лицо? К сожалению известно это только ему самому, чего он хочет добиться. Испортить ничего не боится, ведь всё и так под его контролем. Задевая нервные окончания осязания, проводит прямой ладонью внутренней стороной по подбородку, смотря в голубые расширяющиеся глаза, задающие вопросы каждый раз и к каждому касанию. К Син он никогда не привыкнет, к этим игривым взаимодействиям, ни с того ни с сего проявленным флиртом или приближением, единственное, реакцию свою парень не умеет регулировать. Однако от Чун Цю ничего не ждёт и, признаётся честно, привык к одинаковому выражению лица, потому что это ему нравится. Он понимает, что из-за этого наглеет, своими приёмами смущает, ещё хуже если доходит за далёкий хвост калитки. Нет, Цю никогда не будет раздражать мальчика. Мальчик думает, что обижает его этим, не догадываясь какое удовольствие приносит ему собой. Бережным бризом обдаёт его тело, и не заигрываясь с чувствами, не шутит.***
— Ты мой кот. Сияют стеклянные, отражая, от лучей ясного солнца бусинки, переливаются золотые, богатым жёлтым радужки, блестят и появляются прямо перед носом. От улавливания ушной раковиной звуков сочетаний слогов, звучащие вместе как предложения с приятным смыслом, дойдя до пути осознания слов, ресницы начинают хлопать, (не рефлекторно от воздействия) благодаря услышанному, в заслугу устам Син Цю. Со стороны облик Чун можно описать как человека вошедшего в ступор, уткнувшегося в тупик кошачьим носиком, он настолько милый в тормознутом блоке, становившийся крохотным и неуверенным. Исключивши формулировку «без уверенности», использовав подходящее к виденью составляющей эмоций, видимых на лицо, «не уверенный ни в чём», «ни в чём» потому что Юнь не придумал в чём конкретно. Юнь, не зная какие чувства показывать. Разве следует ему бояться того, что твоим рукам, ощущениям, интуиции, следовало бы сделать хоть что-либо другое?***
Достаточно жарко для обычного дня. Это не помешает им встретиться и побыть одним. Только Син Цю и Чун Юнь снимут верхнюю одежду, такую привычную для них. Смотрят друг на друга совершенно потеряно, словно перед обрывом стоят на произведение искусство уставились. Ну почему же «словно»? Просто так необычно, он в светлой рубашке, он в тёмном лонгсливе, без скрывающего шею и руки, капюшона и белых простодушных рукавов. Почему светловолосого так не смущает? Должно? Если разрешают, стоит получать то, что дарят. Время бесценно, если можно повторять события, они никогда не будут против. Им нравится всеми заморочками проводить время вдвоём, наедине, под деревом, в тени, слушать малейшие капли озера, разлетающиеся от прыжков маленьких изумрудных лягушек с кувшинок в воду, хлопающих тонкими, блестящими на свету крылышками стрекоз, как на ветру качается камыш, и слышно убаюкивающее искрящееся пение птиц. Для Чун это место веяло истинным умиротворением, было остановкой времени, ему даже позволяли лежать на своих мягких бёдрах, одновременно с этим читая книжку. Его абсолютно выдвинутые на всеобщее обозрение ножки, они такие соблазнительно нежного вида, совершенно кукольно, восхитительны с первого взгляда и до самого последнего. Но руки Чун Юня ни разу не касались их, от одной мысли об этом его пробивало на стыдливый румянец и специально неконтролируемое зажмуривание, ругал сам себя в себе. Он задумывался об этом, однако сразу останавливался, позволяя одно, единожды подумать. Искусство упрямит рассудок. Желание не возьмёт вверх, «я этого не заслужил». Когда для Син Цю совсем другие фетиши и строятся идеи, заключённые навсегда в одном месте внутри своего тела. Если взгляд приковывает всё одно и то же, значит это не спроста. Ничего не бывает просто так, всё к чему-либо ведёт или приведёт тебя к зависимости. Ты привыкаешь, а потом и не желаешь забыть то, что не запечатлеть на картинке, на фото, но в памяти будет храниться долго. Во всём виноваты руки Юна, что изящно сильны, что вдохновляюще на работу и подвиги сияют тёмной матовой утончённостью в стиле Чун Юня. Пока они лежат на траве в гостях у небольшого холмика рядом со светлым мирным озером, посоветую обратить Ваше внимание на сочетание их цветов волос, любимый синий и голубой. (море и лёд, слияние воды и снега.) Единый цвет, тёмный и светлый, разделённые на двоих, подаренные друг другу кисточки на драгоценный Глаз Бога. «Ну как ты не можешь понять, что это настолько ценно для меня, что я прямо сейчас пойду и достану для тебя кисть ещё дороже. Никак не дорогую, а такую красивую, чтобы носил ты её, не посмев захотеть снять!» ... И приносит. Ушедший в молчании, с экспедиции, в руках имея редчайший янтарь с острова. За всю веру в него и пожелание, стоящее его жизни, идеально угадавшее в точности до единого слова мечту голубоволосого парня. После сильной бури эмоций подошёл и сказал всё, пару слов, но все нужные до потери пульса, оставив на вечную память подарок ручной работы. Чувствовать чужое дыхание, не быть одним, знать о существовании опоры сзади своей спины - когда у тебя есть человек. Ты не присваиваешь человека, практически никак биологически не связанного с тобой моральными ценностями, принуждающие строить взаимопонимание. Живущий на другом конце города, страны, обходя все причины, отдаёт тебе своё время, полностью себя, свою жизнь. Чун Юнь делит свою жизнь с Син Цю.