Знаете, каково это — смотреть на того, кто одновременно рядом и далеко? Ты можешь каждый день видеть его, касаться его и улыбаться ему. Но не
так. Не так, как
хочется. А как
приходится.
Знаете, это невыносимая пытка. Иногда я жалею, что познакомилась с ним тогда, в Хогвартс-экспрессе. Жила бы себе, училась на отлично на Когтевране, не рисковала жизнью ежесекундно. Хотя за него рисковать стоит. И не узнала бы его настоящего, а тоже бы считала заносчивым засранцем, как половина школы.
Не узнала бы, насколько он
замечательный на самом деле. Добрый, верный, смелый, умный, сильный, волевой, жертвенный, импульсивный, иногда безрассудный.
Красивый. Наверное, за это я его и полюбила ещё на третьем курсе.
Да, это я, приятно познакомиться. Гермиона Грейнджер. Девочка, умудрившаяся влюбиться в Гарри Поттера, своего лучшего, а иногда и единственного, друга. И,
вероятно, та, кто скоро из-за этого сдохнет.
Чертовы незабудки.
Символично, не правда ли? Я и без того вижу его каждый день. И не забываю. Такого человека не забудешь. Но нет, блять.
Надо ещё больше жизнь мою никчемную испортить. И не смейте мне ничего говорить о безответной любви. Как-то и без вас тошно.
Что такое ханахаки, я узнала ещё на том пресловутом третьем курсе. Болезнь, не излечимая ни одним известным медицине способом, поражающая в первую очередь лёгкие, а позже и остальные органы. Я читала самые разные описания боли, но такое словами не передать. Как и моей любви к этому засранцу, не замечающему ничего. Хотя винить его в этом не стоит. Обычно он очень внимателен. Но уже достало говорить каждый день, что все в порядке. Хотя у меня нихуя не в порядке. Даже учиться стала хуже.
Знаете, я и раньше выглядела не очень. Но сейчас у меня на голове,
как и в ней, полный всякого дерьма отстойник. Побледнела, хожу, как смерть, по словам Рона. Да и похуй. Нет у меня времени следить за внешним видом. Потому что следишь за своей речью.
Только бы своих чувств не выдать.
Все же это пытка. Нагло врать любимому человеку о своем состоянии. Причём ежедневно. Говорить ему, что все хорошо, а самой бегать на переменах, во время завтраков и обедов и даже посреди уроков, что на меня вообще не похоже, в туалет. Потому что никто не должен видеть эту чёртову клумбу.
Все начиналось с одного-двух лепестков в день. Потом стало хуже. Стало больнее. И больше. Но я все равно упрямствовала и не шла к мадам Помфри. А я каждый день медленно умираю. Правда, осознала я это только после обнаруженной капельки крови. И пошла в Больничное крыло. И узнала, что в ближайшие пару-тройку лет сдохну самой мучительной смертью, перед этим выкашляв цветочный магазин.
Я и сейчас сижу и выкашливаю в унитаз лепестки. Их много, на целый букет хватит. Но букет будет красным, а не синим, как ему полагается. Вся белая поверхность фарфора покрылась кровью. Я просто заебалась каждый раз чистить его и свою мантию, а потом идти на уроки, писать конспекты, как ни в чем не бывало, обманывать любимого. Благо, учителя в курсе моей болезни под названием любовь и отпускают с уроков без проблем, и
каждый, Мордред их дери, считает обязательным действием провожание сочувствующим взглядом. Заебали. Не спасёт меня их сочувствие. А тот, кто может, ни-ху-я не подозревает о происходящем.
И ему совсем необязательно знать. Знать о моей любви, и о болезни. Потому что я слишком хорошо его знаю. Как обычно, начнёт винить себя.
Меня всю изнутри опутывает цветочный стебель, прорываясь внутрь моего черствого сердца, какого-то хера все ещё качающего кровь по моим артериям и венам, внутрь лёгких, процветая там своими ебаными голубыми цветами, заставляющими каждый день, каждый час отхаркиваться в туалете, внутрь желудка, давно не знавшего нормального питания. Конечно, блевать через шестьдесят минут после принятия пищи не комильфо. Теперь у меня новый друг. Белый такой, знаете, фарфоровый. Походу, ещё и мозг заражён. О таком думать ненормально. Но мой мозг заражён только мыслями о моем
возлю друге.
А знаете, что самое обидное во всем этом дерьме? Он рядом. Он рядом, но не
так. Он близко, но не
там. Он любит, но не
ту.
А я даже проявить ревность права не имею. Хоть он и уходит каждый чертов день к
ней. Он с ней счастлив. А я все чаще остаюсь одна. А нет. С горой окровавленных лепестков на дне унитаза. И заполненным любовью сердцем. И переплетенными между собой цветочным стеблем внутренностями.
Он заслуживает счастья. Поэтому он будет оставаться в неведении. А я тихо сдохну, не омрачая его своей тупой, никому не нужной, лишней любовью. Лишней, как и я сама. Любовью к этим зелёным глазам и чёрным кудрям. Чёрным, как моё сердце. Оно уже не бьётся, а так, периодически громко бухает где-то внутри, перекачивая грязную кровь туда-сюда. Вот что ему мешает остановиться и прекратить эту прекрасную пытку наблюдения за тем, кто заставляет жить и умирать одновременно?! Впрочем, я могу ему подсобить.
Вот я, как в тумане, поднимаюсь с колен, привычным движением палочки очищаю форму от моей
грязной крови. На автомате иду в спальню.
Уже вечер. И я решаю отложить собственную смерть до ночи. Ложусь в кровать. Дожидаюсь двенадцати ноль-ноль. Мои соседки уже легли и сопят во сне. А я только встаю. Пишу за столом последнее письмо. Надеваю самую красивую ночную рубашку и расчесываю
пытаюсь волосы. Ну а что, если и уходить за Грань, то в лучшем виде. Смешно, не правда ли?
В гостиной уже никого нет. Как удачно. Выхожу в коридор. Он пуст, как и моя голова. По памяти нахожу путь в совятню. Обитательницы тихо клекочут, а Хедвига приветственно садится на плечо. Я усмехаюсь.
— Ну что ж, послужи мне в последний раз. Передашь это своему хозяину с утра. Ты птичка умная, думаю, с заданием справишься.
Сова мягко сжимает когтями плечо в знак понимания и отлетает с пергаментом в лапках. Я тем временем бегу в Астрономическую башню.
Там дует лёгкий ветерок. Вдыхаю ночной воздух. Он свежо пахнет озоном. Выхожу за железную перегородку, держась за неё руками. После чего, набравшись смелости, выкрикиваю в пространство то, чего не осмелилась в лицо:
— Я люблю тебя, Гарри Джеймс Поттер, больше жизни.
Забавно было это произносить, стоя на краю.
Что там говорил Гарри Дамблдор? О новом увлекательном приключений? Сейчас и узнаем, как там.
…Железо выскальзывает из-под пальцев…
Дует лёгкий ветерок.
***
Гарри впервые за последнее время так хорошо выспался. За окном светило солнце, пели птицы, а сегодня была пятница. Парень довольно быстро оделся и вышел в гостиную. Однако увиденное там ему не совсем понравилось. Однокурсники и однокурсницы ходили группками и о чем-то тихо перешептывались, кидая сочувствующие взгляды на него с Роном.
Они оба спустились во двор, решив прогуляться перед завтраком, недоумевая и не понимая происходящего. На улице ученики тоже переговаривались между собой. То и дело с разных компаний слышалось:
-… она такая молодая…
-… наверно, из-за любви…
-…но был же другой выход…
-…вот кто бы мог подумать…
-…надеюсь, они не сломаются, когда увидят…
Гарри заметил небольшую толпу около Астрономической башни и подошёл. Все, завидев его, расступались в сторону, давая проход. И сердце остановилось. Солнце перестало так ярко светить, а птицы затихли. Поттер сломался в первый раз.
Там, у подножия, лежало тело. Парень зажмурился, не поверив. После чего вновь открыл глаза. А сердце опять остановилось. Это была Гермиона. Хотя в этой изломанной, окровавленной кукле подруга узнавалась с трудом.
Толпа молчала, зная, насколько дорогим человеком погибшая была для Гарри. А тот тоже молчал, таращась и отказываясь принимать реальность. Слезы застилали глаза, стекали по щекам. Избранный медленно, на негнущихся ногах, подошёл к телу. Сел на колени. Дотронулся до Грейнджер. Её кожа была холодной.
Гарри даже не заметил Хедвиги, севшей на плечо. Только когда та громко вскрикнула, парень обратил на неё внимание. Сова лапкой протягивала записку.
Гарри нутром чувствовал, что это от ныне мёртвой подруги. Он трясущимися руками отвязал пергамент, развернул и начал читать, хоть и с трудом разбирая буквы из-за слез. После последней фразы кровь схлынула с лица окончательно, а голова запульсировала от осознания того, что случилось сегодняшней ночью и причины такого исхода. И Поттер сломался во второй раз.
«Привет, Гарри.
Если ты это читаешь, значит, я уже мертва.
Я бы не выжила в любом случае. У меня был ужасный диагноз. Ханахаки. Что это такое, найдёшь в книге о заболеваниях волшебников. Ее ты можешь взять среди моих вещей. Простите, что не рассказывала вам.
Так вот. Я решила умереть красиво. Забавно писать о том, что произойдёт через пару минут. Но, как говорил Дамблдор, смерть — это новое увлекательное приключение. Я определённо и выиграла, и проиграла эту жизнь, встретив тогда, перед первым курсом, в Хогвартс-экспрессе тебя. Выиграю же и смерть. Хотя бы уйду из этого мира добровольно.
Передай Рону, чтобы не сильно убивался из-за этого и построил жизнь с достойной его девушкой. И ты тоже — Джинни идеально тебе подходит. С Волан-де-Мортом вы справитесь и без меня, мои мальчики. Надеюсь, все будет хорошо.
Прости.
Твоя Гермиона.
P.S. я тебя любила, люблю и буду любить. Даже там.»
