Мисс Престон, вам не идут слёзы

Я сидела у себя в кабинете, закопавшись в работе. День был обычным и ничем не отличался от череды прочих рабочих дней. Полностью погрузившись в дела, я запретила себе думать обо всех неприятностях, случившихся со мной, и, как обычно, ожидала, когда ко мне зайдет Миллер в надежде, что, может быть, хотя бы сегодня после ее визита мое настроение совсем не испортится, но этому не суждено было сбыться, так как она добавила мне хлопот и так в огромном количестве дел. Силы покидали меня, и я решила пойти в учительскую выпить кофе, чтобы немного взбодриться и хотя бы чем-нибудь перекусить, так как дело близилось к обеду, а я ничего не ела с самого утра. Учительская встретила меня тишиной, так как всё были на занятиях, и это было прекрасно. Я успела сделать себе кофе и дважды укусить сэндвич, который привез мне курьер, как услышала радостный возглас. — Софи, как же я рада тебя видеть! От неожиданности я чуть не выронила чашку с кофе, но каким-то чудом всего лишь несколько капель расплескались на пол, а не на свое платье, и, обернувшись, я не смогла не сдержать улыбку. Это была Грейс — моя самая любимая коллега из всего коллектива. — Грейс, привет! Ты уже вышла из декрета? Я очень рада тебя видеть. — Да, я снова в строю и тоже очень рада тебя видеть, — озорно улыбнувшись, ответила Грейс, покрутившись передо мной, чтобы я оценила её фигуру, вернувшуюся в норму после беременности и родов. Мы мило поболтали, от души посмеялись, обсудив все последние новости, произошедшие за время её отсутствия, и я, попрощавшись с Грейс, отправилась обратно к себе, снова полностью погрузившись в дела. Время близилось к вечеру, и я как раз закончила составлять план бала для студентов; довольная собой, я взглянула на часы, и меня словно пробило током. «Книжный клуб! Как я могла забыть!» Быстро отыскав нужную книгу, я со всех ног побежала в сторону кабинета профессора Рида в надежде, что опоздала не слишком сильно. Кабинет профессора будто специально находился в самой дальней части корпуса, скрываясь от всех остальных учителей. Я бежала и мысленно ругала себя за то, как я могла забыть, что мы собираемся именно сегодня. Достигнув кабинета, я остановилась, пытаясь отдышаться, и лишь когда дыхание более-менее пришло в норму, тихо отворила дверь. Я очень старалась зайти тихо, чтобы никто не заметил моего опоздания, но я была бы не я, если бы не наступила на самую скрипучую половицу и не уронила стопку книг. «Боже, ну почему я такая неуклюжая», — вертелось у меня в голове, пока я как можно быстрее пыталась собрать разбросанные книги по полу. Когда я закончила, на меня уставились десять пар глаз студентов, находящихся в кабинете Рида. Тут, как и всегда, царила уютная атмосфера. Кто-то разместился прямо на полу, один из студентов сидел за столом самого профессора, сам же Рид находился в своём любимом кресле, где я часто заставала его, когда Миллер посылала меня к нему, чтобы подписать очередные бумаги. — Мисс Престон, как здорово, что вы к нам присоединились, — сказал Бенедикт. Я подняла голову и виновато посмотрела на него, а мои щеки стали пунцовыми от смущения и от злобных взглядов двух студенток на такое тёплое приветствие от Рида в мой адрес. Я смогла лишь смущённо кивнуть. Профессор кивнул мне в ответ и снова вернулся к студентам. — Думаю, на сегодня достаточно. В следующий раз мы обсудим темы одиночества и неудовлетворенности жизнью, которые присутствуют в произведениях Саган. Я удивленно посмотрела на часы, висящие в кабинете, и поняла, что я не опоздала, а пропустила всё собрание книжного клуба. Студенты начали вставать со своих мест и направляться к выходу. Некоторые одаривали меня сочувствующими взглядами, а я стояла, зажавшись в углу, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Рид спокойно собирал свои заметки и, когда дверь за последним студентом наконец-то закрылась, громко захлопнул книгу Саган. Я вздрогнула, посмотрев на него, и виновато промямлила: — Профессор… я… — Всё в порядке. Присаживайтесь. Может быть, чаю? — указывая на свое кресло, предложил Рид. Он был из тех людей, которые считали, что чашкой чая можно залечить если не все, то большинство невзгод прошедшего дня. Я молча кивнула и, сев в кресло, уставилась на полки с книгами, рассматривая их и полностью погрузившись в собственные мысли. — Мисс Престон, у вас всё в порядке? — своим бархатным голосом спросил профессор, выдергивая меня из раздумий и протягивая чашку с ароматным напитком. Я вернулась в реальность от его вопроса и такого внимательного взгляда серых глаз, и меня будто прорвало. Целый день я старалась не думать о шантаже и остальных проблемах, но этот простой вопрос выбил меня из колеи, и я разрыдалась, не в силах подавить этот позыв. Слезы катились по моим щекам, а я ругала себя, что поддалась эмоциям и, как идиотка, сижу и реву, не в силах остановиться. Рид, явно дезориентированный такой моей реакцией, растерянно моргнул пару раз и, поставив чашку чая на стол, сел передо мной на корточки и взволнованно заговорил: — Что бы ни случилось — это не стоит ваших слез. Почему-то после этих слов я разревелась ещё сильнее. Слезы уже текли ручьём по моему лицу, а меня пожирало чувство стыда, что профессор стал этому свидетелем. Я судорожно начала вытирать слезы тыльной стороной ладони, но это мало помогало. Увидев мои тщетные попытки справиться со слезами, Рид потянулся к шкафчику и извлёк оттуда упаковку салфеток. Профессор озабоченно смотрел на меня, не зная, что делать, но потом его рука потянулась к моему лицу. Он встал на одного колено и придвинулся чуть ближе ко мне, замерев с салфеткой в руке в нескольких сантиметрах от моего лица. Я замерла в ожидании его действий. Серые глаза Рида изучали меня. Я не смогла долго выдержать его такой внимательный и пронзительный взгляд и спрятала лицо в ладонях. — Софи… — по особенному нежно и тихо произнес профессор. Всего в одном слове я услышала тепло, сострадание и заботу, и, не выдержав, убрала руки от лица, посмотрев на него. Смотря глаза в глаза, мне хотелось объяснить, что со мной произошло, но я не знала, с чего начать. Рид промокнул мои слезы и бережно вытер щёки. — Я… со мной случилось… — всхлипывая, попыталась объясниться я. Он убрал салфетку в сторону, но ладонь оставил на моем лице, начав большим пальцем поглаживать щеку. Я неосознанно прильнула к его руке, растворившись в нежных прикосновениях. Когда Рид заговорил, его голос звучал чуть хрипловато: — Ты не должна ничего говорить, если не хочешь. Всё в порядке. Мы можем просто молчать. Вроде бы обычные фразы, но я чувствовала в них столько заботы и сочувствия, а еще этот его взгляд серых глаз, смотрящих прямо в глубину души. Ещё одна слезинка скатилась по моей щеке, а профессор поймал её… губами. В этом жесте было столько нежности, но это было так неожиданно, что меня словно парализовало. Рид медленно отстранился от меня и замер, всё еще находясь предельно близко — так, что я могла чувствовать его сбившееся дыхание на своём лице. Не знаю, что на меня нашло, но я подалась вперёд, сократив это ничтожное расстояние, и коснулась его губ своими. Я ожидала, что профессор ответит на мой поцелуй, но он не предпринимал никаких действий. В голове сразу пронеслось, что я совершила непростительную глупость. Наверняка сейчас Рид думает, что я глупая девчонка, которая разревелась, а теперь лезет целоваться. Мне стало стыдно, и я уже собралась податься назад и разорвать наш поцелуй, но профессор не позволил мне это сделать. Именно в то мгновение, когда я решила отстраниться, он подался вперёд и начал целовать меня уверенно и жадно. Голова шла кругом: ни один мужчина прежде не целовал меня так чувственно, страстно и нежно одновременно. Рид взял моё лицо в свои сильные руки, не давая пути к отступлению. Когда воздуха в лёгких почти не осталось, он с трудом оторвался от моих губ, тяжело дыша. Я жадно хватала ртом воздух, сама пытаясь прийти в себя после такого поцелуя, но у профессора явно были другие планы на этот счёт. Резко поднявшись с колен, он развернул меня в кресле, заставив встать на колени и упереться животом в спинку. Я ахнула от неожиданности. — Мисс Престон, вам не идут слезы, — хрипло прошептал профессор мне на ухо, обжигая своим дыханием и вжимая своим телом в спинку кресла, оглаживая мои ягодицы сквозь тонкую ткань платья и вызывая волну мурашек по всему моему телу. Несильный, но обжигающий шлепок — и снова поглаживания, заставляющие меня издать тихий стон. — Вы заставили меня переживать за вас, мисс Престон. Снова шлепок, но уже чуть сильнее, — и снова стон, срывающийся с моих губ. Затем новая порция нежных поглаживаний, сводящих с ума и заставляющих желать большего. — Я желаю, чтобы вы больше никогда не плакали при мне, а только получали удовольствие. — И самый сильный шлепок, обжигающий ягодицы и заставляющий меня вскрикнуть — но не от боли, а от неожиданности и нарастающего желания. Моё сердце было готово выпрыгнуть из груди, во рту пересохло, а от близости профессора и его обжигающего дыхания у меня над ухом всё тело покрылось мурашками, и я чуть слышно прошептала: — Так заставьте меня забыть эти слезы, профессор Рид. Он резко развернул меня. В его потемневших от страсти глазах цвета мокрого асфальта я видела разгорающееся пламя. — Бенедикт, Софи, для тебя я — Бенедикт, — ответил профессор и, не дав мне что-либо на это ответить, впился своими губами в мои, выбивая весь воздух из лёгких. Он целовал меня жадно, покусывая нежные губы, по-хозяйски раздвинув их языком и проникая внутрь. Воздуха катастрофически не хватало, но я не хотела, чтобы Бенедикт переставал целовать меня. Я чувствовала его силу и уверенность в каждом прикосновении. И мне хотелось полностью отдаться его власти, наплевав на последствия, что, собственно, я и сделала, отпуская себя. Я запустила пальцы в его густые волосы на затылке и с силой потянула. Бенедикт рыкнул прямо мне в губы, оттянув нижнюю губу и прикусив её. Теперь застонала я. Крепкие мужские руки подхватили меня, словно невесомую, за бедра, заставляя обвить его ногами за талию. Не переставая осыпать моё лицо и шею поцелуями, Рид понёс меня к столу. Уверенным движением он скинул всё, что на нем находилось, и посадил на него. Бумаги с заметками, книги, ручки — всё полетело на пол, создавая хаос вокруг, но нам было всё равно. Мы были полностью поглощены друг другом. Ловко справившись с молнией на платье, профессор оторвался от моих губ, чтобы быстро снять его с меня, отбрасывая его куда-то в сторону. С вожделением пройдясь по моему почти обнаженному телу, он облизнул в момент пересохшие губы и, посмотрев прямо в глаза, хрипло прошептал: — Ты идеальна, Софи. Я видела в его потемневших радужках, что он говорит правду, и сама потянулась за новым поцелуем, попутно расстегивая его рубашку пуговица за пуговицей, и когда с последней из них было покончено, этот предмет одежды тоже полетел прочь. Я прижалась ближе к Бенедикту, желая ощутить его идеальное тело своим кожа к коже. Его ладонь опустилась мне на поясницу, несильно надавливая и заставляя прогнуться, подаваясь бёдрами вперёд, и прижаться к нему ещё сильнее. Сквозь тонкую ткань белья я ощутила его эрекцию и не сдержала тихого стона. Я вся горела от желания получить больше, но Бенедикт не торопился, изводя меня своими ласками. Застёжка бюстгальтера легко поддалась его умелым пальцам, обнажая грудь, и профессор, не теряя времени, припал к ней губами. Пройдясь языком по ареоле, он полностью погрузил возбудившийся сосок в рот, играя с ним языком и несильно прикусывая, массируя вторую грудь своей сильной рукой и играя с соском пальцами. Я громко застонала от его ласки, начав елозить по столу, соприкасаясь с его брюками, желая тоже подразнить, и это подействовало — Бенедикт издал низкий стон, почувствовав мои движения. Оторвавшись от моей груди, он пристально посмотрел на меня своими глубокими серыми глазами, потемневшими от желания, и севшим голосом сказал: — Какая же ты нетерпеливая, Софи, но тебе придётся подождать, пока я до конца не наслажусь тобой — я слишком долго этого ждал. От его слов сердце забилось чаще, а тугой узел желания сконцентрировался внизу живота. Бенедикт своими сильными накачанными руками с проступающими синими венами заставил меня плавно лечь на стол. Холодное лакированное деревянное покрытие обожгло разгоряченную кожу, заставив ахнуть и прогнуться в пояснице. Профессор начал целовать мой живот, спускаясь влажной дорожкой ниже, а пальцами — перебирать по моим рёбрам, вызывая волны мурашек. Одно резкое движение — и мои трусики, треснув, полетели на пол, оставляя меня полностью обнаженной перед мужчиной. Я по инерции свела ножки, но Бенедикт остановил меня, разводя их обратно и начав целовать внутреннюю сторону бедра, обжигая дыханием, но специально не дотрагиваясь до клитора. Мое дыхание совсем сбилось, я сильно прикусила губу, пытаясь не закричать, прикрыла глаза, руками пытаясь схватиться хоть за что-то на гладком столе. Я вся дрожала, и, видимо, Бенедикт решил, что с меня достаточно и наконец-то принялся ласкать меня языком. С губ сорвался громкий стон, а тягучее удовольствие, взрастая, начало скапливаться внизу живота. Я была слишком возбуждена и спустя пару минут умелой ласки профессора задрожала, сильно прогнулась в пояснице и громко простонала его имя в оргазме, обрушившемся на меня, обессиленно упала обратно на стол, тяжело дыша. Жадно хватая ртом воздух, ещё не успев прийти в себя, я услышала, как щёлкнула пряжка ремня на брюках, и профессор, уверенно подтянув меня ближе к краю стола, одним мощным движением полностью вошёл в меня. Почувствовав всю глубину проникновения, я чуть ли не закричала от новой волны удовольствия. Он искусно двигался во мне, то замедляя, то ускоряя темп. Сжимал до несильной боли мою талию, проходясь пальцами по рёбрам, сжимал грудь в своих сильных руках. Приятные ощущения граничили с лёгкой болью, но не переступали эту черту, что лишь усиливало наслаждение. С каждым новым толчком профессора внутри меня удовольствие, завязавшееся тугим узлом внизу живота, усиливалось, постепенно отключая меня от реальности. Когда мои стоны уже срывались на крик, Бенедикт ускорился до предела, и, спустя минуту я не выдержала и, в последний раз громко простонав его имя, полностью отдалась мощнейшему в своей жизни оргазму. Почувствовав, как сокращаются мышцы моего тела спустя пару мощных толчков, кончил и Бенедикт, хрипло простонав мое имя, придавливая своим мужественным телом к столу, тоже пытаясь отдышаться. Когда его дыхание стало более ровным, он освободил меня из плена своего тела, чуть отстранившись, но находясь предельно близко. — Не знаю, что так расстроило тебя сегодня, Софи, но, надеюсь, я смог поднять тебе настроение под конец вечера, — сказал профессор, смотря прямо на меня, убирая в нежном прикосновении мокрую прядь волос с моего лица. Не в силах что-либо ответить, ещё вся раскрасневшаяся, я лишь улыбнулась и слабо кивнула. Его лицо озарила обворожительная улыбка. Когда мы немного отдышались, Бенедикт помог мне подняться со стола и, быстро надев свои брюки, нашёл мою одежду, вручая её мне, оставив у себя в руках мои порванные трусы. — Прошу простить меня за это, Софи, я немного потерял контроль, но обещаю возместить ущерб, — подмигнув мне, сказал Рид. Мои щеки залил румянец от осознания того, что до дома мне придётся добираться без трусов, но платье было достаточной длинным, чтобы не сковывать движения. А когда я снова взглянула на Бенедикта, то это сразу стало не важно — он смотрел на меня завороженным взглядом, в котором отчётливо читалось что-то тёплое и трепетное. Мои губы расплылись в милой улыбке, и я ответила: — Ничего страшного, всё в порядке, Бенедикт. Он улыбнулся, услышав своё имя, произнесённое мной, и, когда я уже подошла к двери его кабинета, поворачивая ручку, с заботой в голосе сказал: — Софи, что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала: ты всегда можешь прийти ко мне за поддержкой и помощью. Надеюсь, мы очень скоро увидимся, — провожая меня взглядом пронзительных серых глаз, сказал Рид. — До скорой встречи, Бенедикт, — кокетливо ответила я, не переставая улыбаться, выходя из его кабинета. По дороге до дома я думала обо всём, что произошло за сегодняшний день. И наш вечер с Ридом определённо лучший момент всего дня. И хоть я и не знаю, к чему приведут в дальнейшем наши отношения с профессором, но это собрание книжного клуба я точно запомню надолго.