No happy ending

1. Нару и Нефрит встречаются совершенно случайно. Она уже лет пять работает на телестудии. Все еще Осака Нару, ничего особенного, серединка на половинку, лучшая подруга героини. Он появляется одним прекрасным утром прямо на студии. У него на шее болтается бейджик с чужим именем «Джоуи Стар». Но Нару сразу узнает его. И это страшно, и это прекрасно. Это какая-то божественная комедия. А он идет по коридору совершенно расслабленно, люди расступаются, улыбаются, пытаются жать ему руку, он плывет будто в параллельной реальности, а у Нару плывет все перед глазами. Как же это глупо, что она все еще его любит. Колени дрожат, желудок скручивает, а в горле застревает ком. Это слезы, невысказанная обида и горе, это ее сердце подступает к самому горлу. Осака Нару все еще любит. Его. Масато Санджойна. Демона Нефрита. Джоуи Стара. Он проходит совсем близко, она прижимает папку с бумагами к груди. Он внезапно поднимает взгляд и смотрит прямо на нее. И это было бы чертовски прекрасно, как в сказке, если бы только он ее узнал. Но он улыбается, словно с телеэкрана, подмигивает ей, уходит прочь. И Нару остается стоять одна, втягивать носом его запах – смесь восточных приправ, дорогого одеколона и чего-то почти незнакомого, чужого. Он не узнает Нару, потому что в жизни все совсем не так, как в книгах и мыльных операх. Нару не может поверить, что пропустила. Что именно? Его? Свою жизнь? Трудно, очень трудно сказать. Он в Штатах переродился, откуда она могла знать? Он стал звездой, а она ведь даже не заметила. Это так странно осознавать, что ее школьная любовь большая звезда. У него псевдоним, частный самолет и концерты по всему миру. А Нару работает секретаршей. Она приносит кофе и печенье боссам корпорации, украдкой смотрит на Стара, он, конечно же, на нее не глядит. Он ее не помнит, что за глупости. Вторые шансы выпадают не Нару, всегда другим, ей одной – никогда. И это даже не печально, это просто предопределенность, тот самый круг жизни. Бывает. Когда встреча заканчивается, Нару видит, как он жмет руки ее боссам, улыбается направо и налево широко и задорно. Он почти такой же, как и раньше. Только, может, чуточку счастливее, на какую-то крохотную долю больше человек, чем демон. Хотя, если подумать, Нару любила его любым. Демоном даже больше. Он был ее первым мужчиной во всех смыслах. И этот секрет умрет вместе с ней, подруги достойны лишь усеченной версии. Потому что это очень больно, и стыдно, и совершенно неприемлемо. А еще этот кусочек, осколок цветной смальты, принадлежит только ей. Как можно поделиться столь сокровенным пусть даже и с Усаги? Невозможно. Хоть Нару никогда и не была скрытной. Айно Минако влетает в студию, словно диковинная птица. Её каблуки такие высокие, что даже дурно смотреть, будто стоишь на крыше без перил. Губы красные, манящие, шуба белая – в пол. Минако, как всегда, выглядит неуместно и слишком шикарно. Но ей позволительно очень много. Она королева сердец, так о ней говорят. Когда она видит Джоуи Стара, она внезапно замирает. Глаза большие, напуганные, как у загнанного животного, пойманного в свете фар. Кулаки сжимаются, разжимаются, она прикусывают губу почти до крови. А потом она оказывается у него в объятьях одним текучим быстрым прыжком. Джоуи удивлен, его глаза чуть расширяются, но все же радости в этом бессознательном жесте больше, чем страдания. А Нару просто сидит за конторкой и смотрит во все глаза, как они обнимаются- светлая сенши Венеры и бывший темный демон Нефрит. Они такие разные, но прижаты друг к другу так тесно, словно знали, что этот момент наступит когда-нибудь. Минако плачет, горько и надрывно, беззвучно, спрятав лицо на его плече. Нару не до конца понимает, что именно произошло. Наверное, Айно тоже ждала, что Нефрит вернется. Ей можно, она ведь принцесса, защитница, таким достается все и сразу. А Нару не положены чувства. Она все козыри уже использовала, не с чего ходить. Они уходят вместе. На прощание Нефрит поворачивает голову, пристально смотрит на Нару и улыбается. Все-таки он узнал. Сердце Нару рвется, падает в бездну. Ей не выжить, она уже мертва. 2. Он стучит к ней в дверь так, будто это само собой разумеющееся. Она открывает, замирает на пороге, рука с сигаретой, зажатой между пальцами, трясется. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, верно же? У него в руках помятый букет красных роз и бутылка шампанского. Нару нервно усмехается, пропускает его в квартиру. Она живет скромно, но ему будто все равно. Он проходит на кухню, ставит букет в единственную простенькую вазу- Нару вообще не часто дарят цветы, зачем ей другая – садится на колченогий стул и закуривает. Нару опускается напротив и тоже курит. Это безысходность какая-то. У него темно-синие глаза, все, как она помнит, красивое лицо, темные кудри волос. Он прекрасен, словно античный бог из книжек. А может, он, и правда, бог? Иначе как бы он переродился? - Эндимион призвал меня, - прочистив горло, говорит Нефрит, - я не смог не отозваться. Нару передергивает плечами. Она не знает этого имени, но совершенно ясно, что без Усаги здесь не обошлось. - Мамору и Усаги будут великими правителями, ты знаешь? – снова переспрашивает Нефрит. И вот тут Нару сразу верит. Эти двое столько раз спасали ее от всякого странного и страшного, что не поверить невозможно. Почему же они не вернули его сразу? Почему пришлось ждать столько лет? Нару сама не понимает, что плачет. Слезы текут по лицу, она всхлипывает жалко и грустно. Это звук разбитого сердца. Она не осознает, как оказывается на коленях Нефрита. Он обнимает ее, шепчет какие-то глупые слова утешения, извинения, шепчет, что теперь все будет совершенно по-другому, что теперь-то навсегда. И Нару, глупенькая подружка главной героини, верит, обнимает Нефрита в ответ, гладит эти мягкие волосы, целует эти красивые губы. Она так скучала по этим ощущениям, видела во сне этого человека каждую ночь, несмело мечтала, что когда-нибудь все будет, все вернется. И ее мечта исполнилась. Не может же такого быть, просто не может. Они оказываются в постели слишком быстро. С Нару такое не случается, она из другого теста. Но с ним все не так, с ним все просто. Всегда было, на самом деле. Её тело помнит его и с удовольствием отвечает на все ласки. Она стонет низко и затравленно, лишь бы не закричать. В этой квартире очень тонкие стены, и ей бы не хотелось, чтобы соседи наслаждались этой встречей вместе с ней. Её удивляет, что она способна мыслить сухо и трезво даже в такой странной и прекрасной ситуации. А Нефрит исследует тело Нару будто в первый раз. Нару чувствует наполненность, упоение, от сердца и до кончиков пальцев. Пожалуй, ни с одним мужчиной такого не было. Все же он волшебник, правда. Потом она засыпает в его руках, а когда просыпается, постель теплая и пустая. Нару трет глаза, закусывает губу. Предсказуемо. Наверное, он получил все то, чего хотел, и снова исчез. Или просто ей все приснилось. Ведь такого просто-напросто не бывает. Мертвецы не возвращаются с того света, даже если очень сильно захотеть. Усаги великая женщина, но и великая обманщица. Нару закутывается в теплый банный халат и выходит на кухню. Нефрит сидит на колченогом стуле, курит в окно и поедает пудинг. Шоколадный, конечно. И эта гипертрофированная картинка, их единственное незаконченное дело, это маленькое колкое воспоминание заставляет Нару шмыгнуть носом, разрыдаться тут же, до истерики, до гипервентиляции. Нефрит – настоящий, и он ест на ее кухне шоколадный пудинг. И они только что нежились в постели. И потом он обнимает ее и говорит: - Перестань же, ну, не смей плакать, я ведь вернулся только ради тебя. Нару плачет пуще прежнего. 3. Они живут вместе. Просто берут и съезжаются. Минако лишь кривит губы и качает головой. Она почему-то не одобряет, Нару не может понять, почему. Сначала кажется, что все дело в том, что сама имеет виды на Нефрита, но эта иллюзия быстро рассеивается. Они друзья, хоть у Богини Любви друзей не может быть. В этом случае все очень четко, без каких-либо сомнений. Но Минако все равно не довольна. Усаги лишь усмехается, выспрашивая все подробности. А потом и Мина тоже смягчается. Ладно уж, так и быть, побудь немного счастливой, девочка. И Нару лучисто счастлива, так, словно ей снова шестнадцать. Нефрит делает все для этого. У них не было конфетно-букетного периода, не было времени узнать друг друга получше. Теперь есть. И это словно спуск с крутой горы, настоящее приключение для ненастоящей принцессы. Для Золушки, если быть честной. Он – звезда мирового уровня, второй генерал Земного Королевства, герой, покрытый славой, почестями и признанием, в мире людей, и в мире богов. А Нару – просто девочка, немного неуклюжая и глупая, не самая красивая, без талантов и особенных черт. Нару – обычная, а Нефрит – необыкновенный. Но каждое утро, когда она просыпается, он говорит: «Люблю тебя, моя вселенная», и Нару расслабляется. Все правильно. Он курит крепкие сигареты, играет на гитаре день и ночь. У него тонкие красивые пальцы и хриплый голос. Он очень близкий и родной, но все же непознанный, совершенно другой. И Нару так счастлива, что у них есть время. Время стоит дорого. Оно бесценно. Они живут в большом доме, заводят собаку, общие привычки и шутки, традиции и ласковые прозвища. Они так спешат напиться друг другом, что иногда Нару утопает в этом чувстве наполненности и счастья, задыхается его родным запахом, захлебывается надрывается смехом до слез от его шуток. Нару кажется, будто она проживает не свою жизнь. Будто ветка реальности где-то раздвоилась, и в этом ответвлении они с Нефритом вместе. Только ведь не должны быть. Она не может просто поверить в такую удачу. Она любима. Это невероятно. Она уходит на пробежку, а он остается. Она посылает ему воздушный поцелуй, распахивает дверь и замирает. Просто стоит и смотрит на женщину прямо перед собой. У нее кучерявые каштановые волосы, подвязанные на макушке резинкой, пронзительные зеленые глаза, она высокая, статная. Красавица, одним словом. Нару тут же узнает Макото Кино. Кажется, она уехала учиться за границу, еще когда они все в университете учились. Так и не вернулась. И вот сейчас она здесь. В душе Нару что-то скукоживается, умирает медленно и мучительно, в агонии. Это чувство тревоги ни с чем конкретно не связано, это чувство мерзкое и противное, будто что-то случилось или случится, хотя все и хорошо. - Нару, - улыбается Мако сдержанно, но улыбка доходит до глаз. Они никогда не были близкими подругами, но всегда неплохо общались. Макото всегда была доброй и душевной, так помнит Нару. - Привет, Мако! – Нару, наконец, отпускает, и она обнимает подругу. Её страхи иррациональны, они с Мако не виделись сколько? Лет десять уже? - Что ты здесь делаешь? - Усаги сказала, что ты здесь живешь, я только вернулась из Европы, хотела с тобой посоветоваться насчет нового кулинарного шоу. Кажется, ты работаешь на телестудии, знаешь нужных мне людей, уж прости за прямолинейность, - Мако смеется, и Нару внезапно рада, что старая знакомая не делает вид, что пришла просто так, что сразу переходит к делу. - Это так, - спокойно отвечает она и улыбается. Своим надо помогать, так заведено. Сейлор Юпитер сама очень много помогала Нару, когда было нужно. Нару должна ответить взаимностью. - Любовь моя, кто пришел? – Нефрит появляется в дверях совершенно неожиданно. Он смотрит на Мако и вежливо улыбается. Мако смотрит в ответ. Взгляд цепкий, знающий, какой-то очень искренний, обнаженный и прошитый болью. - Кино Макото, - представляется она, протягивает ладонь. Нефрит вежливо улыбается, жмет руку. Их пальцы соприкасаются, и Нару замечает, что ладонь Макото дрожит. Почти незаметно, легко, но все-таки подрагивает. Она отнимает руку и снова широко улыбается. От глаз расходятся мелкие морщинки. Мако, видимо, часто улыбается. - Привет, Кино Макото, - смеется Нефрит, - я- Джоуи Стар, но ты, наверное, уже догадалась. - Конечно, я немного в шоке, - улыбается Мако. И Нару сомневается, что дело в статусе Джоуи, дело совершенно в другом, только Нару не может понять, в чем именно, - но в приятном. Ты, Нару, по-настоящему достойна счастья, из всех нас. Нару неловко улыбается. Комментарий Мако будто не по делу, странный, надрывный тоже. - Заходи, что мы стоим на пороге, - внезапно понимает Нару свою ошибку. - Нет, что ты, я вижу, ты на пробежку идешь, - давай я зайду к тебе в офис завтра утром, дашь свою визитку? Нару утвердительно кивает головой, отправляется вглубь дома за карточкой. Когда она возвращается, Нефрит и Мако просто стоят и смотрят друг на друга, молчат и смотрят глаза в глаза. Это похоже на выключенный звук на телевизоре, будто бы они общаются беззвучно, ментально. Нару вручает визитку, снова неловко улыбается, а Мако машет им и садится в машину. Красную, хищную. 4. Нефрит меняется неуловимо. Все так же, как и раньше, и в то же время совершенно не так. Он записывает песни и снимается в телепередачах, дает интервью. Но будто тональность изменилась. Он весел и не весел, как прежде. Он называет Нару своей вселенной, но будто бы чувствует, что она конечна, эта его вселенная. И Нару нечего сказать, нечего добавить к этой болезненной сонате. Она знает правду – он не любит ее в достаточной степени. Никогда не любил. Она поверила своим желаниям, а не правде. Всегда ведь знала, что эта слезливая сказочка не продлится. Бороться не за что, когда его сердце не с тобой. И это издевательство, медленное умирание, атрофирование сердечной мышцы день за днем. Смерть, наверное, лучше. Нару идет к Усаги, но та лишь качает головой – что с тобой, малышка? Ты придумала себе это, ничего не происходит. Он лишь немного устал, дай ему время. И Нару внезапно понимает, что времени совсем не осталось. Он спит чутко, ему снятся кошмары, от которых он просыпается и курит-курит-бесконечно курит на кухне. А потом они едят шоколадный пудинг и улыбаются так, словно совершенно ничего не произошло. Они играют те роли, которые у них есть. Не более. Нару не очень любит Минако, ее никто не любит, но все обожают, если по чести. Обратиться больше не к кому. Королева и первая хранительница отличаются словно день и ночь. Может быть, от Минако удастся добиться ответа. Описывать эмоции всегда очень трудно, такова уж их природа. Минако сидит в открытом летнем кафе, потягивает коктейль. На носу черные очки, она не хочет, чтоб ее узнали, но папарацци тут как тут, щелкают затворами. Это не так уж и важно, Мина привыкла. Такова уж ее судьба, сама такой захотела, теперь и расплачивается. Нару присаживается на стул напротив, заказывает только воду. Её тошнит от лжи и колотит от волнения. - Ты правды хочешь? – внезапно спрашивает Мина, сдвинув очки на кончик носа. Её глаза горят золотым ненормальным огнем. Она не терпит прелюдий и ей не нужны объяснения. Нару вдруг понимает, что она все знает, знала с самого начала. - Наверное, - неуверенно отвечает Нару. Может, и правда ей не нужна. Страшно. - Хочешь, -констатирует Мина, усмехается скрипуче и вовсе не как положено звезде шоу-бизнеса. - Я не буду тебя щадить, запомни, потому что вся эта сраная божественная комедия никого не пощадила. Чем ты лучше? – Минако говорит быстро, агрессивно, почти что на надрыве. Нару лишь пожимает плечами. Она никогда и не просила жалости. В конце концов, она была счастлива и даже дважды, все было по-настоящему, хоть и закончилось так быстро. Нужно уметь ценить то, что имеешь. А плакать, потеряв, необязательно. - Кино Макото на самом деле зовут Литавра. Она – древняя богиня-громовержица, а Нефрит – ее суженый, единственный, кто ей подходит, с кем она была и будет счастлива. Эта история очень печальна. В Серебряном Тысячелетии, будучи демоном, он отрубил ей голову. В этом мире они даже не встретились. Они узнали друг друга на пороге вашего дома. Понимаешь, узнали и разошлись в разные стороны. Потому что одной любви, как всегда недостаточно. Нару молчит. Смотрит прямо перед собой, не на Минако. Выдыхает. Что-то подобное она предполагала, что-то неуловимое, непостижимое, недоступное ей, простой девчонке. Такой мужчина, конечно же, любит вот такую женщину. Они подходят друг другу. Красиво будут вместе смотреться. Нару все это понимает, легко принимает. Жаль, очень жаль. Её глаза сухи, а руки перестали дрожать. Она снова на своем месте. Пустом, как и предполагалось. - Знаешь, что самое паскудное в этой истории? – Минако вопрошает не Нару, а вселенную. Нару же лишь пожимает плечами. Это все неважно. - Неф любит тебя, - говорит Минако и усмехается, столько горечи в этом смешке, столько преданных ожиданий и не исполнившихся надежд. Для нее это будто бы даже слишком личная история. Нару впервые поднимает голову и смотрит прямо на Минако. У нее яркие голубые глаза, вздернутый нос и алые губы. Она не постарела со школьных времен ни на минуту. Внезапно Нару понимает, что вот такой она была и будет всегда. Осознание накрывает с головой. Должно быть, сенши живут многие столетия, молодые, прекрасные, не стареющие, одинокие и чужие этому миру. Это просто пытка. - Ты верно угадала, девочка моя, - улыбается Минако, - все так, как и есть, бесконечные круги ада, бесконечные перерождения. Пока жива планета, мы будем умирать за нее и перерождаться, что равноценно вечной жизни. И не будет нам покоя. Будем мы встречать своих возлюбленных каждый раз, каждую жизнь, но никогда с ними не будем счастливы. Таков уж наш удел. Поэтому даже не смей играть в благородство и позволять Нефриту уйти к ней. Это не поможет. Нару смотрит на Минако во все глаза. Ей всегда казалось, что вечная любовь – это мечта, недостижимый образец чистоты и веры, как у Усаги и Мамору. - А что насчет Серены и Энди? – внезапная догадка поражает ее еще больше. - Только им одним и позволено быть счастливыми. И они ни в чем не виноваты, так карта, видимо, легла. Это нужно принять и жить дальше. Если уж судьба послала тебя Нефриту, будь к нему милосердна, останься с ним. Он никогда не забудет Литавру, но любить тебя меньше от этого он не станет. Это как два совершенно разных полюса, они никогда не встретятся, но могут существовать независимо. Нару молчит. Душераздирающе быть особенным, так сложно быть совершенно другим, знать и помнить, что где-то есть твой человек, занимающий половину сердца, если не целое. С ним невозможно быть вместе, потому что это самое вместе всегда без исключений заканчивается трагедией, но ты этого человека не умеешь не любить. Нару думала, что вот такие же чувства она испытывала к Масато, нет, к Нефриту. Но сейчас она сомневается. - Кто тебе попался? – спрашивает она, уже, пожалуй, зная ответ. - Не догадалась? – Минако гортанно смеется, а потом указывает рукой на огромный биллборд, то появляющийся, то исчезающий на телевизионном экране. На нем изображен беловолосый гигант с отрешенным и будто бы пустым взглядом. Это реклама матча по смешанным единоборствам. Большое событие. - Кунсайт, - произносит пораженно Нару. Она слышала о четвертом демоне Темного Королевства, первом генерале Земли. - Он не пробудился, я не хочу его пробуждать. Ты знаешь, у него ведь есть жена и трое детей. Как ты думаешь, что будет, когда он узнает меня? – Минако ухмыляется горько, вся боль мира сосредоточена в ее улыбке, - я просила Мако не ходить, я заклинала ее, но она не послушала, прости меня, Нару, я виновата во всем том, что произошло. Суровый воин на щите исчезает и появляется. Нару думает о том, каково это жить с таким пустым и беспощадным взглядом. Уж не из-за того ли он бьется в кровь, что рядом нет Минако? Она не знает. Прежде чем уйти, Айно берет с нее честное слово, что она не будет играть в благородство, а просто будет счастлива. Здесь и сейчас. 5. Нефрит всегда спит на боку, обнимает Нару во сне, прижимается к ней со спины, согревает ее теплом своего тела. Только так он может заснуть, Нару знает. Это начинается с кошмаров, превращается в бессонницу, и заканчивается иногда неумеренными возлияниями. Нефрит всегда пьет один, до полного беспамятства, когда может заснуть, душа ее в медвежьей хватке. Он не алкоголик, нисколько, но пару раз в месяц он просто не может спать, напивается в дым, разговаривает во сне, встает, бродит по дому, курит-курит-курит. Врач говорит, что это депрессия, усталость, что Джоуи надо передохнуть. Но Нару правду знает. Его тянет магнитом к другой. И он слишком честен, слишком любит ее, чтобы уйти. Но быть с ней всем сердцем он не может. Это пытка, настоящая агония души и сердца. И было бы обидно, наверное, и больно тоже было бы, если бы Нару знала, что Нефрит виноват, что он попустительствует своей страсти, но Нару не сомневается – он верен ей. Он все также готовит ей завтрак, варит кофе, называет своей вселенной. Просто где-то в этой вселенной есть звезда совершенно другой яркости, звезда, до которой ему не дотянуться, но так хочется. Она выжжет в нем все, убьет его, но, наверное, глубоко внутри ему все равно. Такова уж их карма, вечных. Нару хочет его отпустить, правда, но совет Минако вспоминается все чаще. Это не милосердие будет, самоубийство для всех участников этой сложной неравнобедренной фигуры. Однажды ночью Нефрит снова не спит. Он сидит перед пустым стаканом и смотрит в одну точку. Его лицо сухое, но кажется, что он плачет. Нару садится рядом. Увидев ее, он улыбается. И это искренне, по-настоящему, с любовью. Обвинить его в отсутствии чувств невозможно. Все правда. Только горькая, как и обычно. - Я все знаю, - внезапно говорит Нару. Она так долго об этом думала, что перестала бояться этих слов. Им просто нужно поговорить. Жить вечно в капсуле невозможно, притворяясь, что ничего не происходит, просто такой период, с ноткой горечи и депрессии. Нефрит поднимает на нее виноватый взгляд. Это душераздираще. У него трясутся руки и губы. Нару хочется тут же его успокоить, сказать, что все будет хорошо, что они перестрадают – переживут, но язык не поворачиваются. Она не знает, каково это, не сможет понять даже на толику. Они знают друг другу тысячи лет, ни одно из перерождений не было удачным. И Нару, наверное, даже не жаль. Если бы они смогли быть вместе, она бы его никогда не встретила. Нефрит тяжело сглатывает, облизывает пересохшие губы - Ты знаешь, я часто думаю, что не просто так мы не помним друг друга в новых перерождениях, сама судьба подсказывает нам, что мы с ней не должны быть вместе, отталкивает нас друг от друга. - Тогда почему вы все же каждый раз вспоминаете? – спрашивает Нару. Это интересная теория, по ее мнению, но не правдивая. Справедливее было бы сказать, что сенши и лорды, как существа божественные, в какой-то мере должны страдать вечно за людские грехи. Или за свои. Или все вместе. Поэтому встречаясь, они вспоминают, но быть вместе не могут. - Я не знаю, - говорит он, - с удовольствием бы забыл, как отрубил ей голову, как кромсал ее тело на поле битвы, как обещал ей жениться, но не сдержал слова, как мучил ее и бил. Я принес ей горя в разы больше, чем радости, но она все равно пришла на меня посмотреть, она все равно захотела меня увидеть и пережить все заново. - Странно, да, говорить о твоей любимой, когда возлюбленной вроде бы являюсь я? – Нару смеется, не зло, по-доброму. Она давно уже смирилась с положением вещей. Есть любимые, а есть любовники. И любовь к тем, и к другим, может быть даже одинаковой силы, но все равно ее недостаточно, чтобы любовников превратить в любимых. Минако, богиня любви, этого не поняла, не смогла осознать своим древним разумом, что если даже все будет плохо, на это стоит пойти, потому что важен процесс, а не конечная цель. Все равно никому из них не видать долго и счастливо. Нару понимает эту простую истину. Это так странно впервые оказаться главной героиней, а не бэк-вокалисткой. Нефрит отводит взгляд. Ему трудно признавать правоту Нару, очень трудно признаться себе и другим в том, что его сердце ему неподвластно, что сбоит оно очень давно, и как бы он ни хотел оставаться верным и преданным одной, душой он уже очень давно с другой. - Ты знаешь, Масато, - Нару берет его ладонь в свою, называет его старым именем, целует его большие огрубевшие от струн пальцы, - мне ни с кем никогда не было так хорошо, как с тобой, ты раскрыл во мне что-то очень важное и яркое, моей любви хватит на несколько жизней, но в этой мы больше не можем быть вместе. Я не хочу. Нефрит смотрит на нее, его глаза полны благодарности и любви, каких-то совершенно невыразимых эмоций, о которых Нару никогда и не знала. Наверное, чтобы их испытать, нужно прожить ни одну жизнь. - Ты – моя вселенная, и это не просто слова, - наконец, Нефрит разлепляет губы и говорит, - благодаря тебе из демона я стал человеком, справился с древним проклятием. Если бы тебя не было, я бы умер во тьме, но ты подарила мне яркий свет. - Но все же, я не самая яркая звезда, так бывает, - улыбается Нару. Она знает, что больно будет всегда. Всем, кто хоть как-то связан с сенши и лордами. Это карма, и кто знает, может быть, в Серебряном Тысячелетии они тоже были связаны. Нужно будет попытать Усаги. - Если все пойдет плохо, помни, что мы есть друг у друга, - говорит Нару тихо, уткнувшись мокрым лицом ему в плечо. И это правдивее любого признания в любви. 6. Минако стоит, вжавшись в самый угол лифтовой кабины. Она почти что плачет, пряча глаза за стеклами темных очков, кутается в длинный плащ, пытаясь скрыть в его складках свои длинные золотистые волосы и красивую фигуру. Светловолосый гигант нажимает все кнопки подряд, но кабина не движется. - Сука, - шепчет он сквозь зубы, и Минако кривит губы в улыбке. Кунсайт всегда бывал несколько агрессивным, когда не мог добиться желаемого результата, ну и когда, не был на людях. Это было бы даже миленько, если бы не ситуация, в которую они попали. Вдвоем в застрявшем лифте. Прекрасно. По спине бегут липкие струйки пота, а лицо покрыто испариной. Слишком жарко, но снимать плащ она не намерена. Кеншин Китамура, трехкратный чемпион по смешанным боевым искусствам, еще раз бьет по клавише открытия дверей и затихает. Его широкие плечи ходят под слишком тесной курткой. Минако снова улыбается ему в спину. Это чертовски предсказуемо. «У него семья», - твердит она самой себе, нельзя расслабляться. А потом он поворачивается и внезапно смотрит на нее в упор, не моргая. Он сейчас похож на демона, но Минако делает хорошую мину при плохой игре. Покерфейс, так это, кажется, называется. - Сними очки, - приказывает он, сразу на «ты», без всяческих прелюдий и игр. Минако втягивает голову в плечи, первые слезы начинает струиться по лицу. - Не надо, - задушенно говорит она. - Мина, дай мне посмотреть на тебя, - смягчается Кунсайт. Она ойкает, выдыхает. Поздно. Уже слишком поздно, вот оно что. Дрожащей рукой она снимает очки, он смотрит неотрывно, а потом проводит большим пальцем по щеке, стирая слезы. - Не надо, - снова повторяет Минако, - это ничем не закончится, мы будем страдать, - частит она, - и у тебя семья, дети, зачем это все, скажи? - Тебе понравятся мои сыновья, - бесстрастно говорит Кунсайт, - а ты им. Как иначе? Минако закрывает лицо руками и плачет навзрыд. Она не хочет этого, и желает больше всего на свете. Необратимость какая-то. Он с силой отрывает ладони от ее глаз. - Смотри на меня, дурочка, смотри и слушай. Я – не Нефрит, я не буду разрываться между двумя женщинами, не буду покорно ждать, как Джедайт. Все твои предсказания, подпитанные безумием Рейаны, я не принимаю. Жизнь –жестокая, девочка, никто не обещал, что путь будет простым. Но ты и я, мы связали друг друга обещанием, я никогда не возьму свои слова обратно, слышишь ты? Минако захлебывается рыданиями, кабина дергается и идет вверх. Они выходят на нужном этаже. Кунсайт ведет Минако за руку, словно она маленькая девочка, но она и не сопротивляется. Снова напяливает темные очки на глаза, пытаясь скрыть слезы. Нару привстает за своей конторкой. Улыбка трогает ее губы, пальцы складываются в знак победы сами собой. Наверное, предопределенность – лишь слово, как и любовь, как и надежда, как и вечность. Но все эти слова складываются в строки, страницы, целые фолианты. Их можно читать, упиваясь, наслаждаясь каждой буквой. Без счастливого конца, его никто не обещал.