Яблоки.

Второй день начался точно также, как и первый. Омега рано проснулся и быстрее покинул территорию дома, чтобы больше не встречаться с отцом. Если кто-то думает, что Шото боится его, то это вовсе не так. Он наоборот может в любой момент дать отпор, особенно, если это касается безопасности его личных ценностей и амбиций. Он пусть и омега, но характер у него явно альфы, поэтому жить ему всегда было легче, чем обычным омегам, или он так только рассуждал, так как до шестнадцати лет не выходил в общество. Но все равно, даже так, его уверенность в себе, по крайней мере для окружающих, была стойкой. Находясь в некой оболочке из своих мыслей и жизненных целей, он никогда не обращал внимания на людей, а в особенности на альф. А что тут говорить о замужестве и продолжении рода, когда он одним взглядом может отшить от себя любого. Кстати, как раз из-за этого Энджи перестал пытаться знакомить сына с другими альфами. Поэтому достаёт его теперь только по учёбе и дальнейшем наследии бизнеса. Ведь из всех его детей, Шото и правда был самым талатливым, единственным его изъяном является только то, что он омега. Хотя сейчас Энджи не считает это недостатком, а наоборот, некой изюминкой. И он полностью уверен в том, что его сын справится с ролью бизнесмена, даже не переживает на его счёт. Хотя даже такого, как он, кое-что тревожит. Рано или поздно омежья сущность Шото даст о себе знать в полной мере, именно поэтому он так трепетно к этому относится. Ведь если с Шото будет что-то не так, его бизнесу конец. «Никто, кроме Шото не справится.» - постоянно говорил это Энджи. И неоднократно докучал этим сына. Тодороки младший лишь закатывал глаза и молчал. Он ещё не знает, хочет ли наследовать отцовский бизнес, но уверен, что без дела он просто так сидеть не будет. Как например сейчас, на философии, где собираются лишь поспать. Иногда парню казалось, что только он и пытается немного вникнуть, но познакомившись с Мидорией, который сидит теперь рядом с ним, он поменял свое мнение. Теперь даже сам Шото не вникает. Гораздо интереснее иногда перешептываться с новым знакомым (и, наверное, единственным), чем слушать непонятные импровизированные слова преподавателя. Для виду он перелистывал страницы тетради и что-то черкал там, этот совет дал Мидория, и философ реально не делал замечаний этой парочке. – Мидория, - омега пролистнул очередную страницу. Альфа повернул голову примерно на сорок пять градусов, косясь на преподавателя, чтобы проследить за ним. – М? - его красивое веснушчатое лицо светилось из-за солнца, к которому по совместительству он тоже повернулся. Невольно Шото захотелось запечатлеть такой прекрасный вид парня на холсте или на фотографии. Хотя ни того, и ни другого он не умел делать. Но мог научиться, ведь его талант заключается в том, что он все схватывает на лету. По крайней мере так всегда говорил отец. – Почему Мик-сенсей так много говорит? - для омеги это было реально слишком много, ведь вырос он в самой тихой семье, где никто не говорил вовсе. Тем более уж он сам. «Он сейчас серьёзно?» - про себя подумал Мидория, но тут же немного улыбаясь, подметил про себя ассоциальность нового друга. Он особенно ловко мог анализировать человека только по его поведению и мимике. Хотя мимика и Шото несовместимы. Но несмотря на это, парень понял сразу всю проблему омеги, благо он был тактичен, поэтому не озвучивал мысли вслух. То есть альфа был одним из тех, кто сначала думал, анализировал, а потом делал. – Это его профессия и призвание-постоянно говорить, иначе он останется без работы. Тодороки внимательно вдумался в смысл сказанного. Ему было в новинку, что люди могут так просто терять работу, а с ней и деньги. Ведь, что греха таить, деньги были всегда с Шото. И он как-то не зацикливался на этом. Но нельзя сказать, что омега - избалованный ребёнок. Может быть, немного, но ни в коем случае он не пользовался своим положением, а напротив старался избегать какого-то другого отношения к себе. Именно этим объясняется, почему он боится произносить свою фамилию. Хотел бы он её сменить. – О, Шото! - крикнул преподаватель, показывая пальцем в парня, который аж подскочил от такого. Так громко его мог называть только отец, а тут, - Давай ты нам расскажешь какого это быть первокурсником! – Я? - конечно, Шото удивился, неужели, он здесь один первокурсник, раз все внимание резко переключилось на него, –Почему я? – Потому что ты единственный такой молчаливый и зажатый, давай, будь раскрепощенней! Смелей! «Зажатый?» - омега не мог понять, по какому критерию его занесли к зажатым людям. Зажатый равно не уверенный, но это совсем не про него. – Я не могу, - настолько холодно, как только умеет он, произнёс омега, даже Мидория удивился такому напору холода, кажется, он понял всю безысходность этой ситуации, которая поворачивается не в пользу друга. – Но тогда ты получишь плохую оценку, - Мик хитро улыбнулся, подходя ближе к ряду, в котором сидел Шото. – Это не верно, - влез Мидория, - Такой предмет, как философия, оценивается в основном по знаниям каких-то терминов, о которых Вы нам и слово не сказали, и из-за того, что студент отказывается публично вести с Вами спор, к чему Вы и пытаетесь подтолкнуть Тодороки-куна, Вы не можете снизить оценку. - парень немного остановился, но затем снова продолжил, - Ведь это Ваша работа, пытаться разговарить самого молчаливого, а прибегать к манипуляциям последнее, что Вы можете предпринять. Всё это время в аудитории стояло молчание, только Мик-сенсей то и дело посмеивался. – Браво, юноша, Вы очень начитанный, - он похлопал в ладоши, - Заступился за друга и высказал свою точку зрения. Гениально, - Он что-то отметил в своём блокноте и посмотрел опять на Шото. – Мидория, ты и правда начитан, - в глазах Тодороки читалась безграничная благодарность. Теперь он в безопасности, как и его личное пространство. – Не думал, что ты так поднатаскал себя, Деку, - за их спинами раздался знакомый голос, особенно для Мидории. В интонации он услышал родные издевки и почувствовал лёгкую усмешку. Шото по-инерции повернулся назад, опять встречаясь с алыми глазами, как будто Бакуго смотрел именно на него, хоть и обращался к Деку. Мик-сенсей потёр руки, видимо у него впервые поднимается такой раздор только на второй паре за весь учебный год. – А, чего молчишь, или пытался выпендриться перед омежкой, - он сощурил глаза под шокированные «ахи» первокурсников. Внутри Шото начало же закипать подобие огня, который вот-вот вырвется наружу. Никто не смеет так к нему обращаться. Именно поэтому парень не выдерживает и яростно смотрит в ответ. – Мне интересно, где ты видишь здесь омежек, перед которыми нужно выпендриваться, - его голос был как всегда тих, но внутренняя злоба читалась между строк, особенно это видел тот, кому и посылались эти слова. – Посмотри на себя... омежка, - Кацуки по-издевательски облизнул зубы, специально выводя «омежка» очень чётко, чтобы показать, где его место. Шото прищурил глаза, понимая, что задел чье-то эго. – Если я скажу, что ты судишь Мидорию по себе, - парень повернулся всем телом к альфе, от которого уже несло злобным феромоном, - Я буду прав? - словно невинно спросил он, показывая то, насколько он безразлично относится к этому диалогу. Зубы альфы уже начали скрипеть. Он не знал, что у этого омеги такой длинный язык, так как сначала он молчал, а тут, словно задели что-то важное для него. Только эта мысль и держала Кацуки в руках, ведь не только его попытались унизить, тем более он опять первый начал провоцировать, хоть и не того, кого хотел, теперь и получает по заслугам. Как обычно, в последнее время. Мидория все это время молчал, ибо перечить Бакуго равно смерти, но только Тодороки этого не знал. И ещё удивительно, как же все-таки он ещё не пострадал. Омега и альфа смотрели друг на друга, прожигая дыры, а Мик только сейчас понял всю опасность этого мини спора. – Хм, - только и выдал Бакуго, как вдруг резко встал, на что Шото даже не вздрогнул, а Мидория уже приготовился защищать омегу. Но неожиданно блондин отвернулся и пошёл к выходу. Дверь громко хлопнула, из-за чего картины известных японских философов закачались. – Спасибо и на том, - подытожил преподаватель, прекрасно понимая чем могло это всё закончится. Тодороки медленно проводил альфу глазами и посмотрел на Мидорию, у которого из орбит вылетало сердце. – Ты с ума сошёл! - шёпотом, но крича, накинулся он, - Это же Каччан, он не посмотрит кто ты и прибьет! Тодороки сдвинул брови, пытаясь вглубиться в смысл слов. – Я хотел тебе помочь. – Что? - он ударил себя по лбу, а затем обречённо выдохнул, - Спасибо за это, но, пожалуйста, впредь не пересекайся больше с Каччаном. После этих слов сразу же прозвенел звонок. И спросить что-то ещё Шото уже не успел. Они вышли из аудитории, параллельно слыша, как однокурсники обсуждали последнюю беседу. Теперь есть что помусолить до следующих подобных интрижек. – Я думал, он убьёт его, - кто-то хихикнул, указывая пальцем на Тодороки. Опять к нему излишнее внимание. А это ведь только второй день. – Извини, Тодороки, поешь без меня, у меня дела, - после этих слов парень сразу же скрылся в толпе студентов, а Шото пришлось идти одному, благо он запомнил более менее расположение столовой. *** Сидеть и есть одному Шото не в новинку. Дома он всегда обедает и ужинает в полном одиночестве за большим столом. Даже Фуюми в последнее время становится более отстраненной от брата, хотя тому, конечно, нет до этого никакого дела. Но сидеть в огромной столовой, где все столы забиты людьми, которые то и дело смеются, обсуждая что-то интересное по их мнению, оказалось трудно. Ведь только его стол пуст, он и правда один, никто не хотел с ним садиться рядом. И непонятно почему. А ещё хуже всего то, что его единственный знакомый здесь просто бросил его. Конечно, по каким-то супер важным делам, но все же. Даже самому безразличному человеку, как Шото, было немного обидно. Кажется, он легко привыкает к чему-то хорошему, что свойственно абсолютно всем людям и что Шото пока ещё не знает, сравнивая всех окружающих только с собой и своей семьёй. Обычно в одиночестве он всегда начинал думать. Или же что-то вспоминать. Обычно это что-то было хорошим. Например, воспоминания о матери... Родной и горячо любимой. Она была единственным человеком, к которому он испытывал такие сильные чувства. И когда её не стало, парень словно изменился. Его поглотила безэмоциональность и замкнутость, и с каждым годом он становится все хуже и хуже. Хотя с этим даже никто и не боролся. Отцу, ясное дело, было не до этого, он и так крупно потратился на похороны жены, а братьям и сестре Шото был слишком чужой, чтобы лезть в его личную жизнь. Поэтому омега полностью ушёл в себя, изредка вспоминая как хорошо он проводил детские годы с мамой. Ведь именно после её смерти, когда ему было пять лет, он больше не был ребёнком. Жаль, что психика была у неё слабой, по крайней мере, женщина бы ушла из этого мира намного позже, если бы её не нервировали. –Мамочка, мы всегда будем вместе? - спрашивал маленький Шото, удобно устраиваясь на коленях женщины и смотря прямо в серые глаза. – Да... - короткого ответа было достаточно, чтобы Шото расцвел, а вместе с ним и его теплая улыбка, которая ясно говорила, что сын благодарен своей матери просто за то, что она рядом. – А ты приготовишь мне собу? – Хм, а давай сделаем её вместе, - женщина улыбнулась, поглаживая разноцветные волосы, - Когда ты подрастешь, сможешь делать её и без моей помощи... – Ура, идём быстрее! - радости мальчику было не занимать. Его крохотные ножки парили над полом из-за быстрого бега, показывая тем самым настоящее счастье. Он обернулся к матери, которая в отличие от сына шла медленно, но продолжала улыбаться, - Мама, не отставай! Шото еле проглотил остатки собы, так как в горле образовался ком от грустных воспоминаний. Кажется, мама предвидила свою смерть, поэтому хоть как-то подготовила сына ко взрослой жизни, хоть и научила только готовить собу и быть честным и искренним человеком. Что последнее Шото вовсе не исполняет. Он попросту не может и не хочет находить человека, с которым мог бы быть искренним. Невольно в голову пришёл его отец и вчерашний разговор. Конечно, Энджи ничего нового и не сказал, но любое внимание от отца Шото воспринимает, как потенциальную угрозу. Мужчина постучался и сразу же вошёл в комнату. – Привет. Это было не похоже на его отца, именно поэтому Шото насторожился, кажется, его ждёт что-то серьёзное. – Привет, - отстранённо проговорил парень, даже не поворачиваясь к нему. – Как все прошло? - омеге показалось или отцу действительно было неловко. – Меня не изнасиловали, - наконец он повернулся, чтобы посмотреть прямо в синие глаза, - Если тебя это интересует. – Хм, но ты все равно будешь принимать подавители, тебя заставит нужда. – Ты же не из-за этого пришёл, - Шото читал его, как открытую книгу, - Ближе к делу. – Когда-нибудь тебе прилетит за длинный язык, - горделиво сказал Энджи, в душе радуясь, что у сына есть что-то от его собственного характера, - Я узнал, что в твоём колледже учиться дочь Яойорозу. – Кто это? – Раньше у нас с ним были деловые отношения. – Это мне ничего не говорит, - омега искренне не понимал к чему вообще может вести отец. Из-за этого последний начинал выходить из себя. – Твоя задача наладить с ней отношения, я бы даже сказал восстановить, - он сощурил свои хитрые глаза и ухмыльнулся. – Хочешь через меня поднять свой бизнес в рейтинге? - хорошо, что Шото улавливает все на лету. – Наш бизнес, - специально выделяя местоимения, уточнил Энджи и пошёл к выходу. – Как я её должен узнать? – Она сама тебя узнает. После этих слов мужчина вышел из комнаты, громко хлопая дверью. Кажется, он был доволен. Сегодня сын был необычайно разговорчив с ним. Но, конечно, Шото и не собирается делать то, что ему велят. Ведь это глупости. «И правда, глупость, о чем вообще отец думает» Неожиданно его мысли прервал сильный грохот падающего рядом с ним на стол рюкзака. Такой грубости он ниразу не встречал (как будто он может похвастаться опытом общения с другими людьми). Он поднял взгляд и встретился словно с клубом ненависти, который смотрел на него с непередаваемой злобой. Из-за такого искаженного гневом лица он еле узнал Бакуго. Который наклонился прямо перед ним, руками опираясь о столешницу, прогнувшуюся от яростного давления. «Он злится на меня? За что? Может, из-за сегодня или из-за чего-то ещё, но я его знаю второй день, поэтому вряд ли из-за чего-то ещё. Хотя эта ходячая бомба может злиться на меня просто из-за существования» – Когда я с тобой говорю, ты должен слушать! - крикнул альфа прямо в его лицо, маленькие брызги слюни попали на нос и губы, но Шото даже не повёл бровью. – Ты что-то говорил? - он ведь и правда не слышал, так как размышлял о своём, но, кажется, это ещё больше разозлило блондина. – Блять, слушай сюда, - он схватил одной рукой ворот красной в черную клеточку рубашки парня и сжал с большой силой, - Ещё раз мне что-то скажешь против, я прихлопну тебя, - тихо процедил он сквозь сжатые крепко зубы. Шото вновь оставался безразличным. – Я тебе ничего не должен, - он перехватил руку альфы, отдергивая её от уже помятого ворота, тот открыл глаза то ли от удивления, то ли от гнева. – Упрямый идиот, - плюнул он, хотя звучало это совсем безобидно. Кацуки и сам удивился, куда делся его гнев и умение придумывать классные прозвища. Он немного задумался, - Двумордый... Не попадайся мне на глаза, а то хуже будет. После этих слов он ушёл, оставляя после себя горький феромон. Шото только облегчённо выдохнул. Не мог же он показать, что испугался этого безумного придурка. Тогда бы он проиграл войну. Стоп, о какой войне вообще идёт речь? Он же всего лишь говорил, что считал правильным, то есть как делал всегда. Или в этом и есть вся соль? Омега ещё раз вздохнул, не желая доедать любимую собу, которая успела уже остыть. Должно быть, все как он любит, но эта бомба просто испортил весь аппетит. Шото шёл по коридору, думая о последних событиях и рассуждая, как бы следовало правильно поступить и что сказать. Но как только он понял, что это уже бессмысленно, ведь следовало думать раньше, мысли улетучились. – Эй, стой! Парень обернулся. Его звал бежавший к нему Киришима. Вроде так его зовут. – Привет, - в ответ получил только кивок, - Бакуго рассказал нам, точнее очень громко бомбил на тебя, - его улыбка не сходила с лица. – Бакуго? Кто это? - конечно, он догадался, что это тот неуравновешанный, тем более вчера он был с Киришимой, но все же решил уточнить. – Ну, такой злой, со злым взглядом и злой улыбкой, а ещё он зло шутит. – Ты правильно его описал. Киришима прыснул смехом. Ведь его друг и правда не меняется. Злой и есть злой. Шото это повеселило, поэтому он не сдержался и немного улыбнулся. Киришима даже это заметил и приблизился к его лицу. – Ух ты, я знал, что ты умеешь улыбаться! - он ещё шире открыл рот, показывая свои акульи зубы. Тодороки удивлённо посмотрел в карие глаза, отодвигаясь на несколько сантиметров. Киришима заметил эту некую неловкость и отодвинулся сам. – А как тебя зовут? – Шото, - не задумываясь, ответил омега. – Хорошо, Шото, - он словно привыкал к имени, которое планирует долго называть, - Как насчёт того, чтобы быть хорошими знакомыми? Омега задумался. С одной стороны лишнее знакомство не помешает и поможет социализироваться с другими, а с другой стороны, зачем ему это надо? Ведь даже Мидория кинул его. – Хорошо, - он мотнул в дополнении головой и хотел было уже идти, но Киришима схватил его за руку. Его тело пробрало тысячи мурашек. Такого он точно не ожидал. – Прости, - он убрал руку, немного отводя в сторону глаза, - Я просто хотел сказать, что ты необычный. Тодороки опустил голову, пытаясь унять дрожь, которую получил из-за того, что надумал ужасного. Словно это чувствуя, Киришима пустил свой успокаивающий феромон на омегу. Тот невольно размяг и поднял голову. – Не подумай, что из-за внешности, просто Бакуго тебя так прославил, что ты реально стал интереснее. - он почесал затылок, показывая этим, что думает, - Наверно, тебе это и не надо, но знай. Теперь ты в центре внимания. Омега оглянулся, а ведь и правда, все смотрели или изредка оглядывались на него, и он чувствовал, что это не из-за странной внешности. Что-то начало греть его душу и трепать сердце. – Ну, Шото, я пойду, скоро пара, а она на пятом этаже в правом крыле, - Киришима побежал в противоположное направление, махая рукой. Тодороки махнул коротко в ответ. – Пока. Странно, но теперь в его окружении два знакомых альфы, и ещё один неуравновешанный блондин. Шото не мог скрывать свою радость, ведь это, возможно, первые друзья. Значит, он и правда интересный человек, теперь ещё и не одинокий. Дальше его настроение поднял вернувшийся Мидория, который по-дружески ударил его по плечу, расспрашивая, как прошли эти полчаса (примерно) без него. Даже не задумываясь, Шото выложил ему все, что было. Услышав в ответ хмыканья и его «Я же тебе говорил» на историю с Бакуго. *** – Кацуки, ты перегибаешь палку, он же ещё ребёнок, - для Момо были дети даже те, кто был младше её на несколько дней, а что тут говорить про целый год. Бакуго не радовало, что она зовёт его по имени, так ещё выгораживает того зазнавшегося омежку. В принципе, все были на её стороне, но альфу не переубедить, если задели его эго. – Не сказал бы, что ребёнок, но явно не опытный, поэтому и ляпнул не подумав, - подхватил Денки. – Да тем более Шото тебя даже не знал, - добавил Киришима, который пришёл на пару после милого разговора с новым другом. – Стой, его зовут Шото? - изумилась Момо, переглядываясь то на Бакуго, который вскипел от того, что его друг знает имя этой выскочки, то на Киришима. Последний мотнул головой, дожидаясь пояснений такой бурной реакции, - А просто имя знакомое, - в отличии от Шото у девушки была прекрасная память, именно поэтому она поняла, кто такой Шото и не стала продолжать разговор, ведь если узнают, кто он такой, то будет не очень хорошо. Повезло, что Тодороки не называл никому свою фамилию, как поняла Яойорозу. – Да мне посрать, он слишком наглый, - подытожил блондин, хватаясь за голову и доставая сигарету. – Только не здесь! - вскрикнула девушка, открывая окно. Кацуки подошёл и втянул дым в себя. – Ты же бросил? - с усмешкой спросил Каминари, на что получил злобный взгляд. – Уже нет. Через несколько минут прозвенел звонок и все второкурсники уже собрались в аудитории, даже не обращая внимания на группу друзей, которая образовалась ещё в середине первого курса. Не доставало только Урараки и Серо, который в очередной раз клеет какую-нибудь омегу. Айзава вошёл через минут 10 после звонка и сел за стол, теря глаза от недосыпа. – Айзава-сенсей, опять перечитали хентай ночью? - усмехнулся Каминари, из-за чего вся аудитория стала хихикать. Преподаватель только устало посмотрел на студента и обратно перевёл взгляд на стол. – Читайте с первой страницы до конца пары, - после этих слов он вырубился. Естественно никто и не собирался читать, кажется, кроме Яойорозу, но даже она не могла сосредоточиться, так как думала о Шото и изредка о Бакуго, который только тупо смотрел в окно, не желая что-то говорить. Девушка уже знала что с ним, ведь так долго изучала его характер, но ещё не до конца. Жаль, что этого мало, чтобы влюбить в себя человека. Кацуки и правда не желал кого-то слышать или видеть, все его мысли были тоже о Шото, но только в отрицательном ключе, в очень отрицательном. Его злила эта непокорность и упрямство, которую очень хотелось укротить. Но по просту не смог это сделать, когда представилась возможность там, в столовой. Его гнев сменила какая-то забава и, как бы глупо это не звучало, немного восхищение. Он ещё ниразу не видел таких непокорных, как Шото. И это бесило его ещё больше. «Чтоб его, черт возьми» - он сжал кулак. После оставшихся пар, Бакуго раздражённо убрался из этого места, торопясь домой. Даже не попрощался с друзьями. Вот только торопился он зря, ведь дома его ждал очередной скандал от матери, которая узнала, что вчера он пропустил последнюю пару. – Ах ты гаденыш! - начала Мицуки сразу с порога, - Ты хочешь опять ходить по парам за прошлые курсы, щенок! – Завались, мне и без твоих нотаций тошно, - сегодня Бакуго был необычайно тих, но все равно язвителен. – Тошно тебе?! С чего тебе тошно?! - она взяла первую попавшуюся тряпку в руки и замахнулась на сына, - Совсем обнаглели, совести нет! Постоянно из-за тебя краснеть приходится! – Отъебись от моей жизни! Я уже не ребёнок! - Кацуки не выдержал. – Не ребёнок!? Тогда уматывай отсюда, раз такой большой! Не можешь о себе позаботиться, даже о личной жизни! Не надо мне тут говорить! – Причём здесь блять моя личная жизнь? - он перехватил тряпку и отбросил её на диван. – Ты даже о Момо не смог позаботиться! О какой взрослой жизни может идти речь, остолоп! – Не впутывай её сюда! Я не хотел с ней ничего серьёзного иметь, ясно!? - мать с тех пор постоянно упрекает его не состоявшейся девушкой, тем самым капая на нервы сына ещё больше. – А иметь её ты был не против! Кабель! - начала она с новой силой, но тут на крик пришёл Масару. – Прекратите, - он приобнял жену, чтобы та успокоилась, и посмотрел на сына, который сам пылал от ярости, - Кацуки, ты уже взрослый, хватит перечить нам, начинай уже думать о последствиях. – Я знаю! – И как бы ты не злился, мама права, ты неправильно поступил с той девочкой, - он перевёл взгляд на уже спокойную Мицуки, - Тебе стоит повзрослеть. После этих слов блондин затрясся и выбежал из дома. Жить с родителями была его самая основная ошибка, а самое тупое то, что денег у него нет на квартиру, а брать у матери он никогда не будет. Ничего не придумав лучше, он позвонил Киришиме. – Я переночую у тебя? Да, опять, да пошли они! Стоп, че? Ты серьёзно!? Все, пошёл нахуй, друг! И бросил трубку, кто ж знал, что именно сегодня к Киришиме приедут родственники. Кацуки все прекрасно понимал, но послать кого-то ему все равно хотелось. Но тут к нему пришла гениальная мысль. Она заключалась в том, чтобы пойти к Момо, у которой в отличии от сверстников была уже своя квартира, ну, с таким-то капиталом грех её не иметь. Поэтому даже не предупредив, он пошёл туда. Все равно Момо любит его, значит пустит переночевать. Дойдя до квартиры, он зазвонил в дверь. Момо не задумываясь открыла и ахнула. – Кацуки, что случилось? - но парень уже по-хозяйски вошёл в квартиру, попутно объясняя, что поссорился с родителями. Но стоило ему пройти на кухню, как он увидел то, что ожидал увидеть в последнюю очередь. – Двумордый? Шото изумленно посмотрел на блондина. – У меня тут просто гости, - замялась девушка, продолжая невинно улыбаться. – Охуеть!