Дамиано, возвращайся домой

Лампочка на потолке мерцала от долгого пребывания во включенном состоянии, будто говорила, что уже устала работать — в отличие от того, кто ей пользовался. Мигающий жёлтый свет разливался по помещению без единого окна, с деревянными панелями на стенах и вставками акустического поролона. Шумно работала вентиляция, и именно её Дамиано пытался обвинить в своей неспособности закончить написание песни. Он сидел прямо на жёстком полу, с гитарой в руках, пальцы уже болели от струн, но он упорно продолжал наигрывать мелодию, ожидая идеального результата. Аккорды не совпадали, либо были слишком сложными для исполнения и не гармоничными, в тексте было много дыр, потому что парню не удавалось подобрать рифму или написать достаточно красивую фразу, чтобы звучало лучше. Дамиано совсем не был доволен тем, что выходило, и это его раздражало. Ему не удавалось написать ничего по-настоящему стоящего вот уже несколько месяцев. Общими усилиями у них получалось заканчивать песни: Томас всегда дорабатывал гитарную партию, а у Вик выходили замечательные тексты, — но Дам не хотел помощи именно с этой песней. Она казалась ему особенной, хотя у неё даже не было предыстории, но он надеялся, что сможет закончить её сам, и будет гордиться собой после. Но вдохновение отсутствовало. Оно вообще где-то потерялось уже давно: Дамиано пытался найти его всеми силами, они с ребятами ездили за границу, в Шотландию, потом путешествовали по родной Италии, но и это не принесло результатов. Парень слушал своих любимых исполнителей, надеясь почерпнуть вдохновение в их песнях, ходил в художественные галереи, читал стихи, высыпался и хорошо ел, общался с семьёй и друзьями — в его образе жизни всё было, как обычно, и даже лучше, но что-то по-прежнему было не так, раз он клещами вытаскивал из себя каждую строчку при написании новых текстов. Наверное, это было одной из причин, почему пачки сигарет у него теперь заканчивались в два раза быстрее. Пока что текст новой песни состоял из грустных философских размышлений и простой строчки «поэтому возвращайся, пожалуйста, домой, ведь здесь уже начинает холодать», которая, по сути, ни к кому не относилась, и потому звучала как-то пусто и бессмысленно. Эта идея почему-то засела у Дамиано в голове и не хотела уходить, пока он не начал её осуществление, но теперь дело не сдвигалось с мертвой точки, и он застрял где-то посередине с недописанной песней, желанием закончить её и полным отсутствием вдохновения. Мягко постучав по косяку двери, Виктория вошла в студию. Дамиано лишь поднял на неё усталый взгляд карих глаз и вернулся к работе. Отчаявшись придумать что-то с гитарой, он отложил инструмент в сторону и взялся за бесчисленные бумажки с перечёркнутым десятки раз текстом. — Тебе точно не нужна помощь? — девушка присела рядом, заправляя пряди волос за уши. Её доброжелательная улыбка заставила парня улыбнуться в ответ, потому что в такие моменты он понимал, что не один, и ему всегда есть к кому пойти в трудные минуты. Однако он сразу же отрицательно покачал головой. — Я хочу закончить сам. Даже если это займёт несколько месяцев, я закончу и буду гордиться собой, — сказал он упрямо, тихо вздохнув. Вик потрепала его по плечу и встала, направляясь к выходу. — Тогда не буду мешать. Не засиживайся допоздна, — она умоляюще взглянула на него. — Мы с ребятами собираемся встретиться завтра в одиннадцать. У Томаса. — Хорошо, — он быстро кивнул. — Постараюсь не проспать. — Спокойной ночи, Дам, — ещё раз улыбнувшись ему, девушка вышла из комнаты, закрывая за собой дверь. — Доброй ночи, — парень ответил слегка отстранённо, пустым взглядом смотря в белый лист перед собой. Его разум был так же чист, как и эта чёртова бумага, и его злило это отсутствие мыслей. Дамиано отбросил всё в сторону и встал, выходя в ванную комнату. Из зеркала на него смотрел парень с усталым лицом, растрёпанными волосами, которые всё равно умудрялись аккуратно спадать по бокам прядями, и грустными глазами, чёрный карандаш под которыми уже почти стёрся. Дамиано вздохнул, опёрся ладонями на раковину, а затем умылся холодной водой, проводя мокрыми ладонями по волосам. Это слегка освежило, но в голове по-прежнему был туман. Пустота. Он выключил свет и вышел обратно. Студия выглядела устрашающе пустой. Раздражённо выдохнув, Дамиано понял, что пытаться выдавить из себя что-то ещё бесполезно. Он убрал гитару в кофр, сложил в сумку все попытки написать текст и ушёл, закрыв за собой дверь, в надежде, что сможет прийти к какому-то решению дома. Квартира встретила парня прохладным воздухом и темнотой. Ночь пришла так быстро, что Дамиано не успел заметить: вроде он только пришёл домой, на часах было восемь вечера, а сейчас на небе уже горят звёзды и стрелка стоит на цифре двенадцать. Парень сидел на кресле в своей спальне, из освещения был только слабый ночник. Он наигрывал мелодию какой-то старой песни из репертуара Металлики и пытался сосредоточиться. Запястье болело от долгой игры, но музыкант это игнорировал. Что-то происходило, он чувствовал это, и боялся позволить этому чувству ускользнуть. Решив, что так будет лучше для работы, Дамиано быстро выключил свет и надел большие наушники. Шторы были закрыты неплотно, поэтому комнату заливал свет луны, и это придавало некой таинственности. Парень чувствовал зуд в руках и знал, что нужно играть, но для начала поставил рядом кассету для записи своей игры, чтобы, если вдруг получится что-то стоящее, вспомнить ноты наутро. Быстро перебирая струны пальцами, Дамиано закрыл глаза и полностью отдался гитаре. Руки делали всё за него сами, он даже почти не управлял ими, слышал, как льётся мелодия, и хотел плакать от того, как красиво получалось. Его ничего не тревожило, разум начал покрываться каким-то розовым туманом, но звук отлично пробивался через него, принося парню удовольствие. В голове вдруг возникла идея для окончания строчки, и, быстро распахнув глаза, Дамиано схватил со стола тетрадь, параллельно стягивая наушники с головы. Дрожащими пальцами он записал несколько слов карандашом, потом ещё, пока не набралась пара строк, и на этом закончил, хотя он чувствовал, что может сделать гораздо больше. Перегружать мозг тоже было нельзя, особенно ночью, когда стоило просто лечь спать и отдохнуть, поэтому Дамиано закрыл тетрадь, решив, что доработает завтра, но так и остался сидеть неподвижно. Его глаза были прикрыты, тишина в комнате не давила, а была комфортной, и что-то было в этом моменте ненастоящего, слишком хорошего и идеального, словно на весь окружающий мир наложили красивый фильтр и парень не мог поверить, что всё может быть таким ярким и вдохновляющим. Дамиано открыл глаза, чтобы дать организму немного отдохнуть от такого погружения в мир фантазии, и только в этот момент вдруг заметил девушку. Она сидела напротив, на краю его кровати, сложив руки на коленях, и робко улыбалась парню. Её присутствие здесь не показалось ему странным, хотя он понятия не имел, кто это, да и выглядела она своеобразно — сквозь неё можно было увидеть всё, что было сзади неё, она была будто бы полупрозрачной, сделанной из дыма, и одновременно с этим, очень ясной и вполне реальной. Её коричневые кудрявые волосы до плеч отливали золотом, большие изумрудные глаза смотрели с теплом и нежностью, аккуратные тонкие пальцы беспокойно перебирали кольца, коих было множество. На ней было тонкое хлопковое платье до колена, цвета лимонного пирога, которое отлично подчёркивало аккуратные бёдра и талию, ни капли макияжа на лице, ведь оно и без того выглядело почти идеально — не острые, а со смягчёнными углами скулы, очерченные губы, ровные брови. Дамиано смотрел на неё, не в силах отвести взгляд. Она была красивой, по-неземному красивой, но казалась вполне себе реальной — особенно, когда встала на ноги и подошла ближе к парню. Он в упор смотрел на её лицо, в эти бездонные глаза, и беспечно улыбался, поглощённый её улыбкой. От девушки будто исходило какое-то сияние, которое не только освещало, но и согревало всё вокруг. Она вдруг тихо заговорила: — Видишь, ты смог написать, смог сделать это, хотя не верил до последнего. Я горжусь тобой, милый, — именно так Дамиано и представлял себе её голос: тихий, низкий, размеренный, словом — успокаивающий. — Да. Спасибо, — он кивнул. — Наверное, это Вы послужили причиной для моего необоснованного приступа вдохновения. Он наконец начал приходить в себя, и с каждой секундой его всё больше смущало и напрягало происходящее. — Можно на «ты», — она дружелюбно кивнула. — Хорошо. Ты, — парень начинал беспокоиться, но чем ближе она подходила, тем безразличнее ему становилось всё происходящее. — Могу спросить, как тебя зовут? Кто ты такая? Его не волновало, откуда она взялась в его квартире, почему выглядела так нереально, словно была плодом его воображения — это всё казалось естественным. Но его сильно беспокоило, что он не знал, кто она. — Называй меня, как хочешь. — она наконец села рядом с ним на свободный стул. — Кто я? Твоё вдохновение, ты ведь сам сказал. — Вдохновение? — Дамиано нахмурился. Её присутствие в такой непосредственной близости затуманивало разум и ощущалось восхитительно, в данную секунду ему только и хотелось, чтобы она никогда не уходила от него, потому что ему было слишком хорошо. — Что-то вроде… музы? — Называй так, если хочешь, — брюнетка кивнула. Она ослепительно улыбнулась, глядя на него, и он тяжело сглотнул, не в силах оторвать взгляд. — Марлена, — вдруг прошептал он, глядя на неё. Имя само пришло в голову, будто по щелчку, высветилось, словно неоновая лампа вывески над дверями прокуренного клуба. Хотя Дамиано больше нравилось сравнение помягче: это имя зажглось перед его глазами, как гирлянда с тёплым жёлтым светом на рождественской ёлке. Музыкант не знал ни одного человека таким именем, даже слышал его практически впервые: кажется, встречал его в какой-то статье или видел где-то ещё в интернете. Оно ни о чем ему не говорило, даже не нравилось, но когда девушка вдруг произнесла его, оно показалось ему лучшим именем в мире. — Марлена, — она с улыбкой прищурилась, в зелёных омутах блеснул огонёк радости. Имя слетело с её губ с приятным, мягким звучанием, чёткая «р» заставила Дамиано прокручивать в памяти её произношение этого слова вновь и вновь. — Да, Марлена. Мне определённо нравится. Парень мягко улыбнулся, взглядом впитывая мягкие черты её лица. Его карие глаза светились от необъяснимой радости, что он испытывал, от того ясного, чистого чувства, которое зарождалось в его груди, в районе лёгких, из-за него было будто бы сложнее дышать, зато гораздо лучше — просто существовать. Марлена поправила волосы небрежным жестом и смущённо улыбнулась, заметив, как он смотрит на неё. Её глаза сверкнули золотом, улыбка осветила комнату лучше любой лампочки, полупрозрачная кожа блестела в свете луны. Ночь продолжалась, стрелка бежала на часах, но Дамиано даже не думал идти спать. Он говорил с Марленой: эти минуты казались ему лучшими за последние несколько месяцев, и он брал от них каждую частичку. Диалог лился спокойно, так, словно эти двое знали друг друга всю жизнь, парень выкурил одну сигарету, а больше ему и не хотелось, хотя обычно он мог скурить до двух пачек в день. Что-то внутри него будто изменилось, щёлкнуло, и он лишь говорил и слушал. Девушка разделяла его интересы, они редко расходились во мнениях, и ему не хотелось заканчивать этот разговор. Однако Дамиано боялся прикоснуться к ней — ему казалось, что она растает, исчезнет в ту же секунду, а он хотел, чтобы счастье продлилось как можно дольше. Его смущала полупрозрачность её оголённых предплечий, лёгкая неестественность широкой улыбки, но как только она начинала говорить, как только до него доносился цветочный запах её кожи, он забывал о таких мелочах. Только Марлена, только этот разговор, 3:55 на часах и никаких мыслей о мире вне этой квартиры в многоэтажке, на окраине Рима, поросшей зеленью и деревьями. Зелёный чай в чашке быстро остыл, за окном занимался рассвет — в комнату начали падать первые лучи, и парень вернулся в спальню вместе с девушкой. Они говорили уже чуть меньше, потому что ему было сложно формулировать мысли и слова на сонную голову, и Марлена почему-то тоже начинала медлить, путаться и говорить глупости, а всё после было в тёмном тумане. Когда прозвенел будильник, Дамиано открыл глаза, и у него создалось ощущение, что спал он не больше пятнадцати минут. Оглядевшись, он сам не мог вспомнить, когда оказался в постели и как уснул, а кроме того — ему стало стыдно за эту ночь. Он только сейчас задумался о том, что это было странно, похоже на галлюцинацию, и, может, это всё ему действительно приснилось, но парень пошёл на кухню и увидел на столе чашку с недопитым чаем. Его пробрала дрожь, он вылил чай и быстрым шагом вернулся в комнату. Руки сами потянулись к тетради, глаза пробежались по свеженаписанному тексту, и Дами вскинул брови от изумления. Слова вышли на удивление восхитительными.