Я люблю солнечную погоду.
Лето. Знойное, тяжелое. Где-то в поле жужжит саранча, пауты. Ветер небрежно раздувал мои волосы, заставлял жмуриться и прижиматься плотнее к коре дерева спиной — жара стояла невыносимая. Я судорожно стер ладонью выступающий со лба пот, вздыхая всей грудью. «Ну где же Ромка?» — немым вопросом проносится фраза в моей голове. Я до сих пор удивляюсь, что дружу с ним около 5 лет. Стоило один раз врезать Семену, как Пятифан начал меня уважать. Каждый раз мне казалось, что поступи я не так, то до сих пор был бы один. А я, на самом то деле, до жути боялся одиночества. Каждая ночь превращалась в невыносимую пытку, если я засыпал позднее полуночи. — Эй, Тоха! Один крик вывел меня из пугающих мыслей. Я секундно вздрогнул, а после — дернул головой в сторону чужого голоса. На лицо полезла улыбка, пусть и слабая, но искренняя: видеть мчащегося мне навстречу друга казалось одним большим удовольствием. За несколько секунд расстояние между нами быстро сократилось, а Ромка на своем новом спортивном велике забуксовал: поднялся клубок пыли, который тут же встрял в воздухе, тяжело поднимаясь вверх. В нос ударил запах песка с примесью травы и сырой земли, из-за чего мышцы нервно напряглись, но уголки губ вниз так и не сползли.Почему? Не знаю.
Ромка соскакивает со своего железного коня, укладывая его на землю, подходит ко мне и вновь протягивает волевую руку с оттопыренными пальцами. Его хищная ухмылка красовалась на лице, из-за чего казалось, что он замахнется и как треснет по щеке! Но этого не произойдет, и я пожимаю ему ладонь, протертую мозолями. Пятифан вытягивается, ставит руки в бока и смотрит на меня сверху — вытянулся за года. Я, к сожалению, был чуть ниже его, всего-то на одну голову, но Ромка всегда находил время меня подколоть! — А Бяша где? — озадаченно спросил я, вспоминая, что у нас есть и третий человек в группе. — Его мать не пустила. Сказала, что пока весь список литературы не выучит — из дома и шагу не сделает, — сквозь наглый смешок отвечает он. Ромку всегда забавили чужие беды, связанные с учебой. — А… Ясно, — вновь непривычно неуверенно ответил я, почесав собственный лоб. — Идем на речку? — Канеш! Я че, по-твоему зря свою мамашу уламывал?! Я лишь сдавленно хихикнул. Спустя пару минут мы уверенно шагали в сторону небольшой речки, где обычно рыбачили пенсионеры. Колеса Ромкиного велика звучно трещали под камнями, следом за ними — сидушка. — А чего ты мать уламывал? — решил все-таки поинтересоваться я. Вроде бы, мама Ромы редко оказывала на него влияние. На мой вопрос Пятифан закатил глаза, недовольно опуская взгляд. — Да из-за учебы. Опять скандал закатила, что я гуляю, а в голове ничего путного по учебе нет. Школа только через три месяца, а она уже бухтит. Едва-едва смог уговорить…Кажется, Ромка чего-то мне недоговаривает.
— Дай угадаю, — я выдержал паузу. — И ты приплел своего друга из параллели Антона Петрова, который, являясь хорошистом, может помочь тебе с математикой и ты поехал с ним заниматься? Ромка недовольно сверкнул глазами, глядя на меня. Кажется, я полностью прочитал его, из-за этого Пятифан пронизывал меня своим взглядом, пропитанный слабым стыдом. — Она ведь моей матери позвонит, — напомнил я ему. — Придется тебе ко мне домой идти и действительно заниматься. — Да знаю я, не тупой! Рома был явно недоволен моим выводом, хмурился, сопел. Я тяжело вздохнул, закатывая глаза и вновь утирая со лба горячий пот. — Ладно, проехали. Помогу тебе разобраться немного. Пятифан уставился на меня изумленно. Я крайне редко помогал ему с уроками, а тут — старшее звено, высшая математика, в которой я сам едва соображаю! — Спасибо, Тоха. Ты настоящий друг. — Да ладно тебе. Наш путь подошел к концу. Оказавшись у речки, Ромка оставил велик у большой и старой сосны, довольно засвистев. Вода переливалась ярким солнечным светом, играла терпкими и холодными цветами, заставляя меня завороженно пялиться на нее. Из-за адского пекла вода была теплой, и мне, слава Богу, не придется снова ежиться и судорожно двигать лодыжками — они очень сильно затекали в холоде.— Ну, Тоха, чего встал?
Хрипловатый голос снова выводит меня из транса. Я вздрогнул, глядя на Ромку. Его накачанное, спортивное тело сводило многих девушек с ума — ну, не мудрено, тут и парни завидовать будут. Мускулы, которыми Пятифан гордился, вызывали у меня смешанные чувства. Он остался в одних трусах, как обычно — ну не в шортах же ему купаться? Разогнавшись как следует, Рома с небольшого причала прыгает в воду. Полетели брызги, но я стоял достаточно далеко, поэтому вода меня не задела. — Давай сюда, вода теплая, как молоко! — радостно прокричал мне Ромка, всплывая на поверхности, словно поплавок. Я лишь тихо прыскнул в улыбке, и, стянув с себя футболку с бриджами, кинул их к одежде друга. Следом полетели кеды, тонкие носки. Очки же я бережно уложил в сторонку, на обувь, чтобы в лишний раз не плюхнуться на них задом. Один раз я их действительно сломал. С возрастом, по необыкновенной магии (окулистов, конечно) мой минус стал существенно меньше, а радиус зрения, соответственно, увеличился. Я, решив тоже разогнаться, понесся вперед, прыгая в воду и ныряя с головой. Волосы моментально намокли, как и все конечности — я чувствовал, как в мои уши втекала вода, но под давлением не могла наполнить мой организм. Я тут же вынырнул, делая глубокий вздох грудью. Какое облегчение… Теперь тело не ныло от желания охладиться, а ноги не желали затекать. Я увидел довольную ухмылку Ромки и моментально оскалился.— Даже не смей.
Но Пятифан и слушать меня не стал — сразу принялся за старое. Мы начали топить друг друга. В шутку, естественно. Он гоготал, а я громко матерился на него, чувствуя каждый раз, как его руки давят на мои. Ромка жульничал! Время пролетело незаметно, а мы с Ромой уже валялись под тем самым деревом, мокрые, голодные, но до жути довольные. Я удивился, когда узнал, что Пятифан, оказывается, прихватил с собой два огромных полотенца, которые он вез с собой на багажнике. В последнее время я был слишком рассеянным, поэтому не странно, что я их не заметил. — Обожаю лето, — для Ромки такие слова были как снег на голову посреди жаркого июльского дня. Обычно он материл теплое время года из-за присутствия невыносимой жары, ежегодных покосов (на которые ему приходилось ходить) и множества паутов, что буквально липли на него, как мухи на говно. — Я тоже, — хотелось поддержать разговор и заключить его на приятной ноте. Мы остались обсыхать, обсуждая различные темы. Наконец, когда нижнее белье стало сухим, да и мы сами устали носиться по траве и соревноваться между собой, принялись одеваться. С трудом натянув на себя кеды, я тяжело вздохнул, переводя взгляд на Ромку. Он не казался мне уставшим, наоборот — слишком довольным и взбудораженным. Словно сегодня его ждет еще 15 тысяч подвигов, а после мы вместе спасем поселок от нашествия каких-нибудь тварей из леса.Ну, или наоборот, сожжем его.
— Куда теперь? — Ромка, кажется, забыл, куда он должен поехать после речки. — Ко мне домой, — без зазрения совести я лишь блеснул глазами в упреке. Из-за этого Рома помрачнел, но проигравши выдохнул. Он лишь махнул рукой в мою сторону, явно не желая посылать меня на три веселых буквы. — Садись. От данного приказа я опешил, глядя на Ромку вопросительно. Пятифан качнул головой на багажник своего велосипеда, из-за чего я вздрогнул, лишь подходя ближе. Уложив сырые полотенца обратно под железные прутья, что зажали их словно прессом, а я уселся поверх. Расположив ноги где-то на прочных крыльях покрытия заднего колеса, я робко ухватился руками за талию Ромы. Признаться честно, ощущал себя я очень странно — словно миллион бабочек всплыли прямо в животе, ползали по стенкам желудка, перебирая маленькими лапками и щекоча меня изнутри. Только вот было непонятно, что именно они хотят сделать: выйти наружу или съесть меня… Непонятные эмоции окатили меня ударом молнии: я то смущался, затем недоумевал от самого себя. Ладони сжимают черную футболку с изображением названия группы «Сектор Газа», а Ромка лишь довольно фыркнул, а я ментально ощутил его хищную ухмылку с белоснежными, острыми зубами. Остановив ноги на педалях, он двинулся со мной обратно, в сторону поселка, заставляя велик разгоняться. Перед глазами неслось поле, край речки, после — дома, лес. Я жмурился время от времени, но после лишь довольно раскрывал глаза, оглядываясь. Все таки у нас был очень красивый поселок. Неподалеку от моего дома раскинулось поле подсолнухов. Я осторожно сжимал ладони на футболке Ромки и неровно вздыхал — очень хорошо. Ветер раздувал мои белоснежные волосы и нежно щекотал корни прядей. Скоро мы оказались у дома. Пятифан остановился где-то за десять метров от моего забора, и я, спрыгнув с багажника, заметил мать и отца. Они собирались куда-то ехать, в машине уже сидела Оля. Я тут же ринулся к родителям. Мама окинула меня недовольным взглядом, тяжело вздыхая. — Знаю я, что вы с Ромкой будете заниматься. Ступайте в дом, поешьте и садитесь. Мать его звонила, поэтому и знаю. Иногда мне кажется, что мама понимает меня с полуслова. — И таблетки выпить не забудь. Подобное напоминание резало уши, но я лишь кратко кивнул. Через минуту родителей и след простыл, а мы с Ромкой вошли в дом. — Ого. Так это что значит? — Ромка озадачено оглядел дом, стоя на пороге. — Я могу материться во весь голос?!— … Рома.
— Ахуительно!
Он казался мне огромным идиотом. Я не мог ничего сделать с его поведением, а посему приходилось терпеть. Ромка лишь радушно улыбнулся, глядя на меня, вновь скаля свои белоснежные зубы. Хотя… На самом деле, терпеть то было и нечего. В сердце что-то странно защемило. Словно я впервые увидел Полину и ее милое личико. Мы поели, а после поднялись в мою комнату. На улице начинало темнеть, но даже несмотря на это Ромка отмахнулся — сможет добраться до дома без особых проблем. Мы уселись за стол, а из настенной полки я тут же достал школьный сборник за следующий год. Пятифан недовольно зафырчал, а я лишь прожег его взглядом в ответ — сам втянул меня в этот сыр бор. «Занятия» проходят тяжело, но Рома по-честному старается вникать. Его голова не заточена под точные науки, а поэтому приходилось много разжевывать. Пока я рассказывал и показывал ему, как решаются задачи по физике, то успел несколько раз почувствовать себя сиделкой для пожилой женщины. Во время разбирательств я часто сжимал руки в кулаки, но сдерживал свой назревающий гнев. Спустя пару часов «занятий» я и не заметил, как быстро пролетело время. За окном уже не было видно солнца, шторы я задернул — не хотелось смотреть на тайгу. Пятифанов откинулся на спинку стула и слегка качнулся. — Я пиздец как устал, — ага, еще бы ты не устал! Я тебе 3 часа подряд объяснял основы основ! — Ага. Но все-таки этот ответ был единственным, который я смог из себя выдавить. Мысли смешались в одну зыбкую кашу, и я, тяжело вздохнув, протер виски. Голова заныла. Ромка покосился на меня, а после — осторожно ткнул меня в плечо.— Тох.
Одно обращение вновь вывело меня из некоего транса. Я глянул на него. Пятифан казался мне… Очень смущенным? — Да? Повисло секундное молчание.— А тебе нравится кто-нибудь?
Подобный вопрос поставил меня врасплох. Кажется, мои ладони сжались в кулаки сильнее. Губы сжались, я непроизвольно вздрогнул, отводя взгляд куда-то в пол. На щеки полез румянец. — Ну… Наверное? — А кто? К чему он так пуще интересуется подобной темой? Что это вообще может значить? Проверяет меня на то, педик ли? Но я ведь много раз отвечал ему на этот вопрос! Или он думает, что я втрескался в Полину? Тогда все еще хуже! Хотя… Я и в жизни не полюбил бы эту живодерку, и он это знает. Мои смешанные чувства к Ромке делали свое, поэтому я краснел гуще. — Зачем тебе это знать? — Чтобы прикинуть, кому морду бить. Я секундно вздрогнул.— … Что?
Ромка закатил глаза.
— Какой же ты тормоз, Тоха.
Я не успеваю переварить эту фразу — Ромка притянул меня к себе. Его ладони держат меня за край рубашки, а губы в наглую накрывают собственные. Первый вопрос, который всплыл у меня в голове: что происходит? Я вытаращился на Пятифана, который был красный как рак. Неужели он?.. О боже… О, блять, боже! Мои ладони непроизвольно поднимаются вверх, и я неумело, слабо начинаю отвечать на поцелуй. Рома быстро ощутил доминацию, и, понимая, что я «готов» к получению ласки — углубил поцелуй. Его язык в наглую вполз в мой рот, а я сразу ощутил привкус табака. Ладони Пятифана в наглую обвивали мою талию, из-за чего я млел и краснел, как девчонка. Хотелось провалиться сквозь землю от стыда, но это чертовски приятно! Правда… Неправильно. Ладонь заползла в волосы Ромки, словно паук — я начал судорожно перебирать его короткие волосы. Спустя пару минут уверенного поцелуя он отстранился. Между нами повисло тяжелое дыхание, а Рома, кажется, смущался даже сильнее, чем я. Его щеки краснели, а брови хмурились домиком.— Я не пидор.
Он неожиданно решил напомнить мне свою излюбленную фразу. Из-за действий, конечно, можно было прямо противоречить, но ничего помимо слабой улыбки выдавить я не смог.— Я тоже.
Еще минут 30 я объяснял ему часть материала, а после Ромке позвонила мать на наш домашний телефон. Его звали домой. Стоя рядом с ним на улице, я нервно протирал руками плечи. Пятифан сидел на своем велике, уже готовый отправляться обратно, в свою часть поселка, более «живую». — До завтра? — неуверенно и тихо спрашиваю я, глядя на Пятифана. Мне казалось, что все-таки в нем было что-то странное после этого… Неожиданного поцелуя. Он не проронил и слова на этот счет. Рома вновь смотрит на меня краем глаз, склоняется, непривычно робко целует в щеку и выдавливает едва различимое: — Люблю тебя, Антошка. Не успел я опомниться — его и след простыл. Как подумать, а Пятифану все учиться и учиться быть более тактичным. Я еще долгое время стоял и смотрел на отдаляющуюся фигуру на велике вдали, а лицо посещала слабая, едва различимая улыбка. Ладонь легла на поцелованную щеку, и я вновь зашептал себе под нос:— Я, кажется, тебя тоже.