Совершенная и абсолютная случайность

– И вот этот шериф говорит мне, что я не единственный кладоискатель! – МакДак в красках описывал своë путешествие за огромным золотым самородком. Не особо слушавший его до этого Луи напрягся – мысль о возможно упущенном драгоценном металле его пугала, упираясь ледяным остриëм вглубь его жадной до денег души. – Я разозлился и готов был на куски разорвать негодяя, который посмел покуситься на мой клад! И этим негодяем оказалась Голди О'Гилт... – Ой, фее... Стариковская любовь! – резко прервал Скруджа Луи. – Мы тогда не были стариками! – возмутился в ответ селезень. – И вы не гладили друг друга по перьям? Не держались за руки? Не целовались? Проходившая совершенно случайно мимо Уэбби застыла на месте, пытаясь не издавать ни звука, и прислушалась. – Голди только ерошила мне перья, и то в переносном значении. Мы держались за руки, когда дрались, и нет, мы не целовались. – терпеливо, но с оттенком непрошедшего возмущения объяснил МакДак. Уэбби выдохнула, потому что, вероятно, Луи кивнул и разрешил продолжить рассказ, и комната снова наполнилась звуком голоса Скруджа, немного хриплым, но от того не менее громким. Вандеркряк отпрянула от двери и направилась в свою комнату. «Получается, у мистера МакДака никогда не было девушки?... Может он и считает Голди своей бывшей, но она только обманывала его, и предавала раз за разом, не беспокоясь ни капли о его чувствах! Кроме того, они даже не целовались...» От последней своей мысли Уэбби немного покраснела. И почему она вообще об этом думает? Ускорив шаг, она в два счëта оказалась у себя и занялась своим обычным делом – чтением древних магических книг. Открытое окно колыхало ткань, которой была завешена планировочная доска утки. Стикеры и фотографии приятно и обычно шелестели, однако Уэбби сейчас не хотела слышать этот звук. Усердно пытаясь его игнорировать, она продолжала лежать на кровати. Но в какой-то момент порыв ветра отодвинул ткань, открывая фотографии семьи Даков, многие вопросы, связанные с ними, и, в том числе, стикер с вопросом, оставленным здесь недавно. «Сколько лет Скруджу???» Вандеркряк подошла к доске и снова завесила еë тканью, закрыв вдобавок окно. Вопрос так и остался стоять немой пустотой в голове маленькой утки. Однако недавний рассказ Скруджа, который Уэбби услышала абсолютно случайно, потихоньку расставлял всë на свои места. Утка взяла тетрадь и принялась записывать всë, что она знала о событиях, которые могли помочь ответить пустоте внутри. Вскоре придя к выводу, что у неë не получается это определить, она стала искать самую раннюю фотографию МакДака. Рассматривая снимки, ворочая их в руках, она поняла, что у неë возникает странное чувство внутри. Уже не той пустоты от невозможности узнать то, чего раньше не знала, а более приятное, с одной стороны, и невыносимо колющее с другой. Ей определëнно казался красивым селезень на фото. Она часто следила за ним и во время их приключений. Быстрые и уверенные движения, будто повторял их тысячи раз, точные удары и превосходное понимание того, что происходит в сочетании с аристократическим поведением. Уэбби вздохнула. Однако чувство, что возникло и разделилось на два, стало одним. Невыносимо тягучим, от чего хотелось глубже вдохнуть, но не получалось. Вандеркряк отложила стопки и решила поговорить с самим МакДаком. Естественно, зайдя издалека и в еë стиле. Полная решительности и какого-то волнения она чуть ли не бежала по особняку. Коротко постучав, она зашла в его кабинет, совершенно случайно будучи в полной уверенности, что в 14:40 в среду он находится именно там. Скрудж сидел не за столом, а за креслом, и обернулся, услышав шаги и стук. Кабинет, окна которого выходили на юго-запад, был залит солнечным светом. Свет был везде, пронизывал каждое пëрышко, заставляя его сиять. Свет сходился на хозяине кабинета, и тот словно сам был солнцем. Свет тепло лился, и казалось, что именно из-за этого тепла в комнате пахнет красным дубом и старыми книгами. Внимательный взгляд селезня пробежал по Уэбби. У неë не было ничего в руках, или за спиной, даже рюкзака, и МакДак понятия не имел, зачем она пришла. – Уэббигейл? Что-то случилось? Утка застыла на месте, в горле еë будто стоял ком. Ничего гармоничнее, чем картина, которую она видела перед собой, она не могла представить. Вандеркряк нашла в себе силы помотать головой вправо-влево. Селезень повернул корпус, и теперь в упор смотрел на Уэбби. – Тогда... – он слегка вытянул слово, – Ты пришла поговорить? В небольшой голове утки не могло поместиться столько восторга и восхищения, сколько она испытывала сейчас. Именно по этой причине она через мгновение завалила Скруджа тонной вопросов, первые из которых он ещë улавливал, а затем они пошли сплошным потоком, и не успевали восприниматься. Некоторые из них казались МакДаку странными, но времени на то, чтобы понять, последуют ли за этим те, ответы на которые ей действительно нужны, не было. Времени вслушиваться не было ещё и потому, что всë внимание уходило на то, что Уэбби делает. А именно – прыгает вокруг кресла, размахивая руками и залезая на высоченную спинку и подлокотники. В конце концов ситуация приобрела уже совсем странный оборот – Вандеркряк буквально нависла над Скруджем, на котором сейчас не было цилиндра. Однако Голди правда лишь подтрунивала над селезнем, на его голове не было залысин, перья лежали забавными волнами. МакДак поднял полное удивления лицо на Уэбби. И... Еë рука соскользнула, и она упала на Скруджа, отчаянно пытаясь сохранить прежнее положение, обхватила его голову. В следующую секунду она поняла, что ноги, до этого стоявшие на подлокотниках, не особо горят желанием еë держать. Так получилось, что утка уже не стесняясь, прикасалась своим клювом к его. Вообще не понимая, как он оказался втянут в этот неожиданный поцелуй, МакДак всë же попытался удержать девушку от падения, схватив за талию руками. Кажется, сейчас стыдно было не Уэбби, а Скруджу. Его клюв покраснел от стеснения, и отчасти потому, что подумал о том, что Вандеркряк такая же неопытная как и он, несмотря на разницу в 140 лет. «Святые волынки, чем я занимаюсь, почему она это делает, почему я это допускаю?! Мне уже 154 года, а способность попадать в такие ситуации никуда не делась. Однако поцелуи впервые. Браво, МакДак, свëл с ума 14-летнюю девочку...» С угрызениями совести нужно было что-то делать, поэтому селезень аккуратно поднял Вандеркряк, отстранившись. Неловко посмеиваясь, он прижал еë к себе, положив её голову себе на плечо и тихо поглаживал по спине. – Вот так, всë, Уэбби. Тише, тише, надеюсь, я тебя не напугал... – он явно боялся больше, чем она, и всë винил себя. Утка не сопротивлялась, видимо только сейчас осознав, что она сделала. Покраснев до кончиков перьев от накатившего стеснения, она сильнее вжалась в плечо МакДака, будто это могло ей помочь. Однако при его словах Уэбби подняла голову и произнесла: – Нет, мне... не было... страшно. Только сейчас очень стыдно... – девушка говорила сбивчиво и тихо. Скрудж ободряюще посмотрел на неë. Несмотря на то, что она сейчас сидела на его бëдрах, глядя прямо на него, что создавало ещë более неловкую ситуацию, селезень старался убрать из разговора всякие неоднозначности. – Всë точно хорошо? – МакДак не был уверен в ответе, и чувство, что он мог всë остановить, но не... захотел? не отпускало его. Уэбби опустила голову, как-то словно по обычному поправила воротник Скруджа. Она осторожно слезла с селезня, а заодно и с кресла, и очень быстро убежала, так и не ответив на вопрос. В принципе, этот ответ и не был нужен. Путь от кабинета до третьего этажа был быстро преодолëн. Тихо смеясь, девушка закрылась в комнате и записала на доске возраст хозяина особняка: 154 года. Подбрасывая вверх небольшое устройство для чтения мыслей, она подумала о том, что, чëрт возьми, украла первый поцелуй Скруджа. Разумеется, совершенно случайно.