Поезд отправляется по расписанию

Open up your eyes, Open up your mind, Fall in love with what you mean to me. (с) Imagine Dragons - Summer

Проводница, ради приличия потоптавшись рядом не больше минуты, поспешила к коллегам, которые сбились в стайку у пятого вагона. Ди проводил взглядом её форменную рубашку с яркой полосой галстука под воротом, и задался вопросом — какого черта он сейчас не сидит на своей верхней полке, уютно обнявшись с ноутом? Он ведь даже смог подключиться к вай-фаю РЖД, отчего чувствовал себя практически героем. Но вместо этого Ди морозил задницу ночным воздухом в компании меланхолично курящего Чеса. Ну ладно, допустим, не морозил. Ночь была по-южному теплой, хотя и сильно уступала дневной жаре. Но это не делало ситуацию лучше, в самом-то деле. — Звёздное небо в августе — самое красивое. Ди вздрогнул и повернулся к Чесу. В своих мыслях он уже успел уйти далеко от пустынного перрона. Тем временем, Чес докурил и стоял, с улыбкой запрокинув голову. — Сейчас июль, Чес, — заметил парень, но тоже поднял лицо к небу. Чернильно-черное, оно будто затягивало внутрь себя свет с Земли, в ответ отдавая белые вспышки звезд. — Когда поедем обратно — будет август, — Чеса было не смутить. Боковым зрением Ди отметил быстрое движение и скосил взгляд — Чес достал из кармана своих пестрых бермудов маленькую бутылочку с логотипом железки: «вода минеральная газированная». И не нужно было подключать гениальный ум, чтобы понять, что минералка вовсе не то, чем кажется. В особенности, когда она насыщенно-бордового цвета. Чес ловко скрутил пробку, сделал долгий глоток и молча протянул бутылочку. Ди не колебался: дают — бери. Вино было сладким, тягучим, с легким отзвуком ягод, что-то вроде ежевики, вкусное и легкое. Мелочиться не было смысла, в мамином рюкзаке этого добра хватило бы на половину вагона, и Ди жадно отхлебнул половину без какого-либо стеснения. Ростов-батюшка одобрительно подмигнул прожектором с ближайшей стройки и погасил его, давая разглядеть Большую Медведицу. Щекотное чувство в животе, зародившееся еще в тот момент, когда Хэви радостно заприметил на перроне знакомую фигуру с худенькой спортивной сумкой через плечо, всколыхнулось с новой силой. Ди невольно повел плечами и безуспешно попытался подавить довольную улыбку; и вовсе не в вине было дело. Говорить совсем не хотелось. За прошедшие двадцать три часа не привыкший к шумным разговорам Ди успел устать от гомона плацкарта и нескончаемого потока историй родных и чужих людей. Тишина ночного вокзала и редкие гулкие объявления вместе со свежим ветром уносили из головы и легких все лишнее. Ди сделал еще один глоток и отдал вино обратно. — Сейчас бы на пляж. Чес выглядел довольным, но не спокойным. Ди коротко взглянул на него и хмыкнул. Долгая поездка, незнакомое место и внезапное уединение на свободе после часов неизбежной тесноты сделали его смелее. Подстегнутый вином, он заметил в ответ: — Покажешь мне созвездия, которые видно с моря. Это был не вопрос, и Чес это понял. Они замерли, глядя друг на друга одинаково неуверенно. Ди тут же захотелось взять свои слова обратно. Это было так нахально, он никогда себе такого не позволял: говорить мне вместо нам, делать это слишком личным, требовать чего-либо только для себя. Между ними часто возникали подобные разговоры, но Ди никогда не был тем, кто толкает этот паровоз — он, скорее, просто плыл по течению. А теперь вот. И недостаточно пары глотков вина, чтобы прикинуться пьяным вусмерть. Ди судорожно вдохнул. Я не сказал ничего странного, правда ведь — говорил он себе, но взгляд Чеса, долгий, задумчивый, убеждал: да, сказал. Они молча пялились друг на друга, и Чес, кажется, впервые на памяти Ди не находил слов, чтобы поддержать диалог. — Заходим в вагон, отправление через три минуты! Ди вздрогнул и обернулся. Проводница торопливо сменила обратно и взмахом ладони подгоняла их внутрь. — Кажется, нам пора, — усмехнулся Чес и наигранно галантно подал Ди руку. «Да и к черту все», — подумал парень и принял этот жест. Ладонь Чеса была теплой и крепкой, а он сам запрыгнул внутрь всего секундой позже. Проводница мельком улыбнулась им и занялась лестницей. Ди растерянно отступил внутрь тамбура, чтобы освободить место для Чеса. Тот не спешил проходить в вагон, хотя Ди безумно желал малодушно сбежать в душный спасительный ад. Однако вместо этого он вжался спиной в заднюю дверцу и старался не смотреть прямо в глаза Чесу. Поезд дернулся раз, второй, и с третьей попытки вошел в ритм, медленно разгоняясь. Проводница устало зевнула и беззлобно пожурила: — В тамбуре не курить, молодые люди. — Все незаконные дела уже сделаны, мадам, — игриво подмигнул ей Чес и придержал дверь внутрь. — В таком случае, проветрим. Открытая дверь встала в паз, проводница напоследок еще раз устало улыбнулась и исчезла за дверью своего купе. В тамбур мягко ворвались звуки: чей-то далекий храп, шорох чистых простыней, шепот полуночных пассажиров. Ди отошел чуть в сторону от двери и попал в тусклое пятно света путевых фонарей. Молчание становилось непривычно напряженным. Ди чувствовал, что прямо сейчас решается что-то безумно важное; но он не знал, что с этим делать. Чес стоял напротив и смотрел на него почти так же, как и всегда. Почти. Тамбур — довольно тесное пространство, в особенности когда совсем рядом несколько десятков человек давят своим присутствием. Ди сглотнул и подался вперед, всего на мгновение, на миллиметр, один короткий жест — и тут же встретил чужие теплые губы своими. Это длилось не больше секунды, как будто мираж или видение, но. Это было правдой. И взгляд Чеса, этот самый новый взгляд, не давал ни шанса на отступление. — Конечно, покажу. Внезапно Ди понял, что уже несколько минут не произносил ни слова. И что Чес ответил именно на ту нелепую, сказанную в порыве безумного вдохновения, фразу. В груди стало тесно, что-то большое и невероятно разрушительное требовало выхода, почему-то вместе со слезами; вместо этого Ди произнес: — Звездное небо на берегу моря. Пошлость этого клише где-то на уровне нефритового стержня и бездонных голубых озер. Это было еще хуже. Ди готов был провалиться прямо на рельсы и испытать всю прелесть быть перемолотым колесами поезда на полном ходу, когда вдруг Чес неожиданно рассмеялся. — Ну, глаза у тебя действительно бездонные и голубые. Про стержень, конечно, сказать не могу, тут уж как-то не доводилось. — Боже, фу! — Это ты начал, парень. С не слишком-то правдоподобной гримасой отвращения Ди отвернул горящее лицо к окну. Мимо набирающего скорость поезда проносились гаражи и низенькие пригородные дома, а Чес все еще смеялся, и его рука все еще лежала на плече Ди. Все было в порядке; до прибытия оставалось без малого семнадцать часов.