***
Учебный день наконец-то подходил к концу. Дети, кто очень быстро, а кто со скоростью улитки, выходили из своих кабинетов, направляясь в гардероб и на улицу, ведь всем не терпелось покинуть здание. Братья Уайт тоже не были исключением. Конечно, Алексею пришлось подождать старшего ещё один урок, но зато выходили они вместе и смогли снова немного обсудить прошедший день. За воротами учреждения их уже ждал, как ни странно, Россия, который вырвался в обеденный перерыв, чтобы забрать детей со школы, отвезти домой и полноценно перекусить после работы, ведь от дешёвого кофе из автомата скоро откроется язва; да и новость у него есть, которая должна понравиться всем (даже СССР и РИ). — Как день прошел? Познакомились с кем-нибудь? — добродушно спросил родитель, усаживаясь за руль, и глянул на младших. — Ну это нужно спрашивать у Алекса, сегодня у него дебют. Прямо на расхват, да? — захохотал старший брат, держась за живот, и посмотрел на младшего, ожидая его реакции. Но Леша молчал, задумчиво глядя в пейзаж за окно, словно его что-то тревожило. А вот Константина это действительно заинтересовало, что он даже чуть сбавил скорость, не желая пропустить ни единого слова. — Правда? И с кем познакомился? Хорошие ребята или так? — [Как «так»? Обычные как и дома, ничего особенного! Просто девочка подошла познакомиться, вот и всё. Это Женя вечно раздувает из мухи слона!] — вспылил омега, отворачиваясь от родни, не желая больше разговаривать. Федерация непонимающе посмотрел на сына в зеркало, но никак не отреагировал на его псих, начав общаться со старшим, которого, кажется, прорвало на разговоры. Алекс почти сразу же почувствовал стыдливый румянец, прилипший к ушам и щекам. Он совсем не хотел огрызаться и повышать голос, просто оно как-то само получилось. На самом деле омега находился в не самом лучшем расположении духа после одного не особо приятного разговора, как не странно, в школьной уборной.***
Леша вымыл руки и взглянул на небольшое зеркальце, снова чуть краснея, вспомнив слова одноклассницы про внешность. Он ведь и вправду довольно милый со своей изюминкой (правда, пока не понятно с какой). Раньше про него никто так не говорил, поэтому румянец не сходил ещё долго. Но пришлось прервать самолюбование и собираться на выход, ведь в помещение вошла какая-то омега. — Новенький, постой, — раздался негромкий, немного писклявый голос. И Леша остановился и поглядел на того человека. Тот самый паренёк из класса: светло-пшеничные волосы, ровно лежащие на плечах; серые глаза, хорошо выделенные на фоне всего лица; и несколько небольших родинок на щеках. — [У меня имя есть, вообще-то,] — тихо пробормотал юноша, пытаясь пройти мимо, но его взяли за плечо, заставляя остановиться. — Алекс, верно? Так вот, Алекс, ты ведь хочешь здесь учиться без проблем? Поэтому послушай меня, я во второй раз повторять не буду, — Уайт непонимающе изогнул одну бровь и сложил руки на груди, а мальчик продолжил. — В общем, переставай общаться с Василисой. Я долго строил наши отношения, а ты пришел и начал менять порядки. Так дело не пойдёт. — [«Разве я сделал что-то не так? Она ведь сама ко мне подошла и заговорила. Да и вряд ли ко мне подошла, если бы он нравился Василисе. А тут ситуация совсем противоположная. Типичная френдзона,»] — подумал омега, желая поскорее прекратить этот разговор. — Я ни на что не претендую, поэтому… — Я предупредил и запомнил, — юноша сделал шаг и заглянул в чужие глаза. — Советую и тебе это сделать. Иначе тебе не жить в моем классе и в этой школе; это я гарантирую. И, толкнув плечом, прошел мимо, а Уайт-младший быстрым шагом покинул уборную в весьма смешанных чувствах.***
Вот и сейчас мальчик сидел и не понимал, как именно воспринять тот разговор. Сначала он мысленно посмеялся, посчитав глупостью, а теперь… Было не только как-то странно, непонятно, но и появилась внутренняя гордость за себя. Всё-таки до сегодняшнего дня ещё никто не ревновал других к нему, а это уже как никак что-то значит. Уже дома их встречал Константин Михайлович, вышедший из небольшой пристройки, в которой проводил большую часть дня, но никто из братьев не знал, чем именно старший там занимается. Александр сидел же в теплом доме и сюсюкался с сыном, то тиская его за мягкие щёчки, то играя в «козу рогатую» или щекоча. В такие моменты омега выглядел просто волшебно; не было его привычной нахмуренности и загнанности по всяким поводам, лишь бесконечное спокойствие и удовольствие на лице, словно у заигравшегося малыша. Рождение сына, действительно, хорошо на него повлияло. Конечно, он ведь так долго ждал это чудо, особенно после долгого перерыва в деторождении и множества безуспешных попыток забеременеть. — А у кого у нас такие сладенькие щёчки? Так бы их и съел, — Федерация первым прошел в гостиную и сразу же направился к племяннику, притягивая руки к чужому личику. Дети и отец раздевались в прихожей, но всё же слышали радостные взвизги омеги. Малыш Рома хихикал, прижимаясь к мягкой груди родителя, и прятался от холодных пальцев дядюшки и его мягких губ, что хотели зацелвать его до смерти. — Обедать будете? — спросил Александр, поднимаясь с места, после усадил сына в стульчик и направился на кухню. Братья поднялись к себе, переоделись в домашнюю одежду и вернулись обратно, усаживаясь за стол. Россия уже о чем-то задорно говорил с отцом, временами поглядывая на детей и активно кивая. — Мальчики, могу вас обрадовать, — начал Константин, когда вся еда была погрета и выставлена на стол. Три омеги (СССР также решил обратить внимание на родственника) подняли на него заинтересованный взгляд. — Так вот, совсем скоро… — Мы едем домой? — нетерпеливо спросил Женя, у которого в глазах прямо загорелся огонек радости; ещё бы он столько не видел второго родителя, своих друзей и Лео, по которому больше всех соскучился. Россия пару секунд посмотрел на него, а после заговорил: — Нет. Мы пока остаёмся здесь. Я хотел сказать, что мы скоро можем переехать в квартиру в центре города. От туда вам будет легче добираться до школы, а мне — до работы. — А домой мы когда поедем? — всё не унимался Евгеша, обидчиво дуя губы. Леша согласно закивал и посмотрел на родителя, который смерил обоих братьев серьезным взглядом. — Поедем, когда я скажу, а пока будем жить здесь. Тема закрыта. — [Класс,] — старший сын встал и пошел наверх. — Я наелся, спасибо. Леша посмотрел в след брату, продолжил есть и через несколько минут присоединился к нему. Юноша лежал на боку, почти на животе, смотрел в телефон и часто моргал, не давая нескольким слезинка скатиться вниз. Его по-настоящему раздражало поведение родителя, запреты того и множество правил, из-за которых он даже не может вернуться в свой родной дом. Ну почему папа именно такой? Упертый и через чур своевольный, когда этого не требуется. — [Жень,] — младший присел на край его кровати, потряс за щиколотку, привлекая к себе внимание. — [Жень…] — [Да что?!] — [А… Если они того… ну, в смысле, развелись.] — [Вряд ли, нас бы затаскали по судам. Забей, я уверен, отец скоро приедет за нами.] Младший на это ничего не ответил, пересел за общий рабочий стол, начиная раскладывать на свою половину выданные учебники. На самом деле он тоже так сильно соскучился по отцу; тот практически не в чем их не ограничивал, разрешая делать абсолютно всё (конечно, в рамках разумного).***
На следующий день Женя молчал, обидчиво отвернувшись ото всех, в том числе от брата. Россия поглядывал на старшего сына с укором, но ничего не говорил, думая: «Перебесится. Иногда нужно говорить ему «нет».» Всё-таки они с Америкой его сильно избаловали в детстве, что мальчик вырос таким наглым и требовательным. Лёша чувствовал себя крайне некомфортно из-за давления чужих феромонов сразу с двух сторон, в отличии от Российской Империи и его старшего сына. Те старались не обращать внимание на родственников, обсуждали насущные проблемы да планы на день; никому не хотелось сталкиваться с убийственным взглядом Кости, выработавшемся за годы его работы как воплощения. — Пора ехать, — проговорил Федерация, поднимаясь со своего места. Алекс вышел из-за стола, побыстрее направился к комнате, ведь от феромонов уже становилось дурно, вот-вот и в обморок упасть можно. Евгений остался сидеть на стуле, отвернув голову и надув губы. — Жень, я что-то непонятно сказал? Иди в комнату за рюкзаком! Омега фыркнул и, топоча, пошел к брату, бурча что-то под нос. Лучше бы настоял тогда и остался бы дома, вместе с отцом. А теперь черт его знает, когда они улетят из этого города! — А ещё говорят, что у меня характер не сахар, — усмехнулся Александр, протягивая сыну печенье, к которому тот тянулся уже минут пять; мальчик радостно гмыкнул и начал активно жевать сладость. Россия тяжело выдохнул, сжал спинку стула и раздражённо глянул на дверь, в которую ушли оба брата. — Ну и что мне с ним делать? — А что ты хотел, сынок? Избаловали мальчонку, вот и растет он непонятно кем. Эх, в моё бы время его бы быстро приструнили! Как шелковый ходил бы! — Но это ведь всё равно не выход! Куда его бить то, уже не три года — почти восемнадцать, — младший из русских снова вздохнул и глянул на родственников, ища поддержки. — Но никогда не поздно начать, — хмыкнул отец, переводя всё в шутку, но вот Косте было совсем не до смеха. Спустя несколько минут вниз спустился сначала Алекс, потом Женя. Тот всё ещё хмурился и излучал темную ауру; если бы над ним сейчас висела тучка, то она определенно была бы грозовой. Поэтому брат стоял на пару шагов подальше от него, но это всё равно не мешало чувствовать давление со стороны. Россия молча показал знаком идти одеваться, а сам пошел заводить машину. — Яблоко от яблони не далеко упало, — констатировал Саша, погладив сына по щеке в крошках. — И я сейчас не только про США. Костя ведь тоже таким был. — Не могу не согласиться, — Империя один глотком допил чай в чашке, поднялся с места. — Я пойду работать, уберешь сам, — и быстро исчез, прежде чем СССР успел бы разозлиться. — Не свинство ли это? Как думаешь, Ром, вот как это называется? Типичный шовинизм альф! — прикрикнул омега, выглядывая в коридор, думая, что родитель всё ещё находится там. Но нет, Константин уже ушел в свою небольшую мастерскую, где он занимался реставрацией картин и многими другими занятиями, требующими золотых рук, которые, собственно, у мужчины присутствовали. Александр фыркнул, собрал всю посуду со стола, унося её на кухню и начиная мыть, пока маленький сынок поедал печенье и смотрел в телефон, где были включены мультфильмы, иногда лепеча в такт песенкам.***
Лёша попрощался с родителем и нагнал брата, который, не дожидаясь его, пошел в школу. Настроение у старшего было ни к черту, он прямо всем своим видом показывал как зол и недоволен сложившимся положением. — [Сегодня останемся после уроков, повеселимся,] — хмыкнул юноша, на губах которого расцвела вовсе не добрая улыбка. — [Ну или даже посреди дня. Да, так даже лучше. Чего ты молчишь или хочешь меня кинуть?] — [Нет, в смысле… Не рано ли? Мы здесь только день, а ты уже хочешь что-то делать. Нас же сразу поймают,] — младший нагнал брата, что зашагал ещё быстрее. Казалось, у него даже настроение поднялось от своей идеи. — [В том то и смысл. Я напишу, когда можно начинать,] — и теперь абсолютно довольный парень поспешил к себе в класс. Сказать честно, он вчера большую половину дня слонялся по коридорам школы, высматривая места, где можно устроить бедлам, даже не запоминал внешность или имена одноклассников. Алекс чуть замедлился на пару шагов, смотря на спину брата, поджимая губы. Может отказаться, пока не появились настоящие проблемы. Мальчик не хочет расстраивать папу своими выходками, но он же сам обещал помочь… Евгеша заметил стоящего неподалеку младшего, пожал плечами и направился дальше, не желая ждать ни минуты. Жаль здесь нет Моники, вместе бы они столько дел натворили бы. День явно будет полным на приключения на одно место.***
Уроки шли своим чередом. Женя особо не запоминал, о чем речь шла на последнем уроке истории, но ерзал от нетерпения, желая поскорее сделать пакость. Он даже вызвался сегодня быть дежурным по классу, чтобы было легче всё провернуть. Леша всё ещё не мог определиться с решением, поэтому их уговор был пока в силе. Когда наконец-таки класс русского языка опустел, юноша приземлился на парту, укладывая рядом портфель, и достал телефон, набирая номер брата. Тот пришел почти сразу, неуверенно стоя в дверном проходе, пока старший рассматривал свои ногти, покрытые черным гелем. — [Наконец-то. Будь хорошим мальчиком, не мешай мне, пойди подожги что-нибудь сам,] — засмеялся он, кидая в брата зажигалку. — [Я?] — [Ну а кто? Я сейчас буду занят, у меня очень важное дело здесь,] — младший помялся немного, сжимая в руке пластмассу, но все же решился сказать. — [Может не будем ничего делать? У нас будут большие…] — [Ты меня кинуть собираешься?] — парень стрельнуть глазами, так что у другого аж мурашки прошли. — [Не забывай, что сам согласился. Я ни на что тебя не уламывал! Поэтому даже не думай меня кинуть. А сейчас иди отсюда в туалет и подожги там что-нибудь,] — под конец старший омега более-менее успокоился и вернулся к парте со своим рюкзаком. Нужно сохранять хладнокровие и следовать собственному плану. Младший кивнул и быстро ушел. — [Вот ведь мелкий!] — усмехнулся Евгеша, доставая из сумки пару небольших баночек с краской, развернулся и оглядел портреты, которые висели на стене. — [Сейчас мы развлечемся, господа писатели.] Аккуратно сдвинул к стене стол и поднялся на него с ногами и занёс кисть с ярко-синей краской над бумагой. Уже спустя короткое время мальчик стоял у окна и осматривал свои шедевры. На портретах писателей двумя разными красками были пририсованы всякие детали и выведены надписи на английском и русском. Уж если бы тут была учительница по русскому языку, она бы наверняка упала в обморок от этой «красоты». Пакость, конечно, детская, но тут не главное её масштаб, а само наличие. — [А мне говорили, что я хреновый художник. Тц, что-то он долго или и вправду решил свалить,] — не успел омега отреагировать, как зазвучал звук, похожий на сирену. Братец явно постарался. — [Осталось только дождаться.]***
Уже спустя полчаса двое мальчиков сидели напротив смущенного родителя и до жути злого дяди. Директор выглядел взволнованно, бледный как лист бумаги. Конечно, не каждый же день в школе совершается поджёг, причем умышленный, так ещё и порча имущества в одном из кабинетов. — Ну и кто из вас это сделал? — наконец-то отойдя от шока спросил Россия, глядя на обоих сыновей. Если Алекс сидел и прятал стыдливый взгляд, то Женя вел себя непринужденно, вальяжно рассевшись на стуле. Именно он и начал говорить первым. — Что именно? — Ну для начала, скажите, кто совершил поджёг? — спросил на этот раз Максим Викторович, нахмурив брови. — Это я, — тихо сказал самый младший, покраснев ещё сильнее. Федерация нахмурил брови, прикрыл глаза ладонью и глубоко выдохнул. Леша всегда был спокойным, пускай и недостаточно прилежным учеником, но никогда не вызывал проблем по поводу поведения, в отличии от брата: он то стекло разобьёт в школьном фоей, то не готов, то вовсе прогулял уроки. — А почему вы считаете, что это сделали мы? Кроме нас нет других, что ли?! — Рот закрой. Сейчас тебе должно быть стыдно, но вместо этого ты ещё и препираешься! — рыкнул СССР, не выдержав наглости племянника. Тот цыкнул, отвёл взгляд в стену и выставил губы вперёд. — Молодой человек, а когда вы хулиганили не заметили, что в классе стоят камеры? — мужчина повернул монитор в сторону омеги. На экране был четко изображён он сам, размахивающий кистью. — [«А я неплохо вышел,»] — пронеслось в голове у того, а на губах расцвела слабая улыбка удовлетворения. — Вышли оба. Быстро! — хлопнув ладонью по столу, заговорил Александр, не выдержав подобной обстановки. От неожиданности побледневший Костя вздрогнул и чуть не свалился со стула, но успел удержаться. — Какой ужас! Ничего, кроме матов, на ум не лезет! — Я не понимаю, почему они это сделали, — негромко проговорил Россия, закрыв глаза ладонью. Гамма и другой омега посмотрели на него с каким-то сожалением и жалостью. — Максим, я прошу вас, давайте обойдёмся без лишнего шума. Я правда не понимаю, что на них нашло. Мальчики никогда подобным не страдали. Я… Я просто не понимаю… простите пожалуйста. — Не извиняйтесь! Здесь виноваты не вы. Я ничего пока не буду предпринимать, но если такое повториться… то вы меня извините, но я должен буду принять меры. Глаза родителя словно зажглись, он обоими руками сжал ладонь мужчины, кивая головой в знак благодарности. — Кость, иди в машину, я сейчас подойду, — как только омега скрылся за дверью, его старший брат осел на стул, подперев потяжелевшую голову одной рукой. — Это какой-то ужас! Макс, извини меня, это ведь я попросил взять их. Если бы я знал мальчиков больше, то предвидел бы это. Мы виделись в последний раз лет 5 назад… Картины я заменю на новые, может нужно ещё что-нибудь сделать для школы? Я могу только это предложить в качестве компенсации. — Ну, на последнем спектакле у некоторых младших разошлись швы на костюмах, да и в старшем звене… — Не продолжай! Я всё понял, как только сделаю, то сразу привезу. Пойдем покажешь, что именно нужно подлатать. СССР пришел к родственникам спустя полчаса с костюмами из кладовки в актовом зале и целой кипой картин. Россия сидел смурнее тучи, сложив руки на груди, источая флюиды явного раздражения. — На эту тему мы ещё поговорим дома. Позорище! Я попросил человека, поручился за вас! Что за палки в колеса?! — высказывал накопившееся недовольство старший омега, смотря то на дорогу, то в зеркало заднего вида. Младший брат поглядел на старшего, заметив, как лицо его на мгновение сжалось, но после сразу расслабилось, не выдавая эмоций, и мысленно приготовился к приближающейся казни. Радовало только то, что кричать будут не только на него. Поездка пронеслась в напряжённой обстановки, которую не спасали остановки в некоторых магазинах. Россия ничего пока не говорил, даже в зеркала не смотрел, зато Александр не скупился на высказывания, бурча всю дорогу. Уже дома их ждал Империя с вопросом: «Что же случилось?», а после услышанного рассказа отреагировал не однозначно: сначала посмеялся, но после явно разозлился. — Господи, и смех и грех! Как до такого вообще можно было додуматься?! А если бы кто-нибудь пострадал! — [Ой, поэтому-то мы это и делали в конце дня!] — гневно профырчал Женя, складывая руки на груди. Его уже откровенно достали претензии со всех сторон! Как будто они совершили что-то поистине ужасное! Сидящий недалеко Алексей сильнее напрягся, почувствовав, что атмосфера к комнате ещё сильнее накалилась; он до сих пор молчал, изредка кидая стыдливые взгляды на стоящих деда с дядей и папу. — Что ты там бурчишь?! Угомонись ты наконец-то! Ты, Евгений, не у себя дома, чтобы показывать характер! Я — не твои родители, получишь от меня так, что задница будет гореть и встать не сможешь! — младший на это закатил глаза и выкинул саркастическое: «Конечно.» СССР вспыхнул алым, уже хотел накинуться на того с кулаками (благо его удерживал отец, да Россия в любой момент заслонил бы своё чадо) и хорошенько выпороть, чтобы неповадно было так со старшими пререкаться. Малец выбешивает прямо как его собственный отец, которого омега готов был стереть в порошок своими руками. — Ты надо мной издеваешься, что ли?! Леша был уверен — ещё чуть-чуть и начнется драка, если все сейчас же не успокоятся. Младшего омегу прямо плющило от всей негативной ауры, исходящей от родственников. У них дома если и закатывались скандалы, то вся шумиха проходила мимо братьев, они видели лишь обиженные взгляды родителей, но практически не разу не заставали тех за криками или, например, битьём посуды (по крайней мере, Леша ни разу не заставал подобные сцены). Он боязливо поднял взгляд на папу, понимая, насколько сильно подвёл его и самого себя, попав в подобную ситуацию. Тот стоял перед своим братом, загораживая сына, и пытался ему что-то сказать. Было видно, что родитель готов расплакаться, но держался и отвечал на рычания Александра криками. Наконец-то Российская Империя решил взять ситуацию в собственные руки, поняв, что всё выходит из-под контроля, а точнее Союз. Он взял старшего сына под руку и силой повел на улицу, чтобы тот немного остыл и пришел в себя. Оставшись наедине с детьми, Константин оглядел каждого, вздохнул и всё-таки начал говорить. С того момента, как они уехали из школы, он практически не сказал ни слова, просто смотрел на младших сначала осуждающе, а после жалостливо (после того, как СССР начал свою гневную тераду). — Вы оба меня сильно разочаровали, мальчики! Как же вы до такого додумались? Я же просил немного потерпеть… Самое главное — вы потеряли доверие и моё, и дяди с дедом, да даже директора школы! Его будет очень сложно заслужить вновь, — Федерация строго поглядел на них, убрав руки за спину. Алекс густо покраснел, поджал губы и быстро шмыгнул в комнату по просьбе родителя. Женя на это лишь цыкнул, отвернул голову в сторону и нахмурился, поняв, что его опять будут ругать. — Евгеш, милый, почему ты себя так ведёшь? Я понимаю, у тебя сейчас такой период, гормоны шалят, кровь бурлит, но надо же себя контролировать! А ты же прямо провоцируешь на конфликт! Мы ведь договорились, что, пока живём здесь, стараемся показывать себя только с лучшей стороны. Так чего ты всех выставляет в подобном свете? — [Ну да, я ведь главный позор семьи, остальные все белые и пушистые,] — буркнул младший и прикусил губы, стараясь не сказать чего лишнего и не настроить против себя ещё и папу. Тот вздохнул, присел рядом и приобнял сына за плечи, укладывая его голову к себе на плечо. — [Никто так не считает, не надо выдумывать. Просто иногда ты переходишь границы, прямо как сейчас с Сашей… Ты хочешь, чтобы он выгнал тебя на улицу?] — Россия выглядел обеспокоенно, но ласково поглаживал ребенка по голове и спине, и сильно удивился, когда тот отстранился и посмотрел в глаза. — [А если хочу! Меня уже достал этот дом, эти лица, эта чертова погода — всё! Зачем ты вообще нас сюда привез?! Я просто хочу домой! У меня ведь там и друзья, и учеба, и отец!.. Я ведь всё знаю в…] — под конец голос затих, когда он увидел, как лицо Кости изменилось с грустного на немного раздражённое. Неужели только одно слово о втором родителе всё ещё выводит омегу из себя? Женя догадывался, что они поссорились после того, как он сбежал и переночевал у Лео, но чтобы злость друг на друга ещё не угасла… — [Я понимаю, что ты чувствуешь, но теперь послушай меня. Домой мы не вернёмся, пока я не сделаю всю работу, а отправлять вас обратно одних я боюсь. Отец всё равно каждый день на работе и, я не думаю, что сможет уделять вам достаточно внимания,] — младший снова отвернулся и уже хотел встать, чтобы уйти в комнату, но Россия продолжил. — [Я попробую разобраться со всем до конца месяца-начала октября, и после этого мы поедем домой. А там уже как пойдет. Договорились?] Ребенок ничего не ответил, неспешным шагом направился в комнату и улыбнулся, замечая достаточно занимательную картину в окне. СССР выговаривал уже что-то собственному отцу, всплескивая руками в стороны, пока тот, сложа руки, слушал. Россия посидел пару минут и направился на улицу. Брат переводил дыхание, был красным и запыханным (конечно, с таким усердием высказывал своё недовольство), пока родитель, оперевший о крыльцо, смотрел на него, а после приобнял подошедшего младшего. — Успокоился? — наконец спросил он, замечая, как сын начал переводить дыхание, осев на землю. — Нет! Я могу продолжить! — с передышками крикнул тот, после закашляв от нехватки воздуха. — У меня ещё полно претензий! — Саш, я прошу перестань злиться! Я поговорил с ними, такого больше не повторится! — подходя к старшему брату, говорил Россия и помог тому подняться. — Разговорами тут не поможешь, а вот ремнем может быть!***
За ужином непринужденно и легко себя вел только Евгеша; к счастью, он пока не сказал ни единой язвительной фразочки в чем-либо адрес. Сказать честно, омегу обрадовали слова папы о том, что скоро они вернуться в Штаты, возможно даже ко дню рождения отца. Александр старался перевести своё внимание на собственного ребенка, что сидел на коленках и вертел головой, чтобы увидеть лицо того; но всё же он распускал не совсем положительные флюиды, что чувствовали все. Остальные члены семьи переглядывались, Россия вел беседу с родителем и младшим сыном о планах на следущий день. Завтра тоже, наверняка, будет наполнено всякими интересными событиями, и я надеюсь более счастливых, нежели сегодня.