King for a Day

       Эшли обожал две вещи больше, чем музыку и шикарные вечеринки: астрологию и замки. Как дизайнера по образованию, мужчину тянуло к величественным каменным руинам. Хотелось пройтись по ныне пустынным коридорам, провести ладонью по золочёным гербам с рубинами и, прищурив глаза, восхищаться игрой света на разноцветных витражах. Больше, чем роль туриста, Парди манила лишь роль реставратора — не просто оживить камень, выточив из него горгулью или единорога, а прикоснуться к истории, стать частью истории, восстановить что-то давно утерянное и показать это миру во всей красе.       Однако, музыкант пока лишь думал о том, чтобы пополнить своё образование корочкой соответствующей профессии. Сейчас же ему хватало просто созерцания. Безусловно, грандиозные замки Европы с осадными стенами, чумными кладбищами и катакомбами, простиравшимися на многие метры, выглядели куда более привлекательно в этом плане, чем строения его исторической родины. Однако эти ансамбли, находившиеся на грани реальности и сказки, было невероятно тяжело посетить из-за межгосударственных документов, огромного потока таких же туристов и фанатов, которые, казалось, могли настигнуть в любой точке земного шара, и иногда совершенно бестактно нарушали личное пространство творца.       Особенно сейчас, когда по миру гуляет это поганое поветрие, о далёких замках временно стоило забыть. Но Эшли, вечно молодой и вечно гиперактивный, теперь мог распоряжаться своим графиком как удобно, унывать не собирался. Все Штаты были в его распоряжении, и индеец однажды вечером внимательно засел за компьютер в поисках места, где он проведёт ближайший уикэнд. Душа тянулась к прекрасному, и это самое «прекрасное» после двух часов сёрфинга по сети нашлось.       Замок Баннермана недалеко от Нью-Йорка ещё не числился в большом списке мест, по которым успели пройтись ковбойские сапоги Эшли, и мужчина твердо для себя решил восполнить этот пробел. Билеты на самолет заказаны, отель забронирован, вещи заранее собраны, осталось лишь дождаться выходных.       Пушистую красавицу Спэрроу Эшли решил в этот раз с собой не брать. Мужчине не хотелось беспокоить питомицу частыми перелётами (тем более, что поездка была совсем короткая), поэтому кошечку временно передали во владения одного надёжного соседа. Убедившись лишний раз, что он ничего не забыл и всё отключил, Парди покинул дом, отправившись навстречу приключениям.       Индейцу крупно повезло: был далеко не туристический сезон, поэтому администрация столь желанного памятника архитектуры за кругленькую сумму спокойно пропустила на территорию одиночного посетителя, не мешая ему ни назойливым гидом, ни однотипными экскурсионными гайдами на аудиозаписях.       Эшли вытянул свой золотой билет: все эти руины с проросшими в камнях деревьями, резными башнями и коврами мха на те несколько часов, что он тут проведёт, будут принадлежать только ему. Это ли не счастье? Парди пришёл налегке, предусмотрительно выбирая одежду из расчёта лазания по полуразрушенным стенам и грудам булыжников.       Даже в столь запущенном состоянии замок радовал глаз и будоражил воображение мыслями о том, какие события могли бы здесь происходить. Архитектурный парадокс: с одной стороны, памятники и здания надо беречь и восстанавливать (Эшли бы даже поучаствовал, если бы появилась хоть какая-нибудь возможность), а с другой, каждое повреждение или царапина — тоже историческое наследие, и с этим надо считаться. Приходится буквально балансировать на грани, пытаясь остановить время на каком-то одном этапе, и это не упоминая городские власти, часто халатно относящиеся к любым вопросам сохранения исторических реликвий и с неохотой отдающие лишний доллар на их поддержание.       Где-то час музыкант бродил по окружающей замок территории, облазив каждое вековое дерево и каждый валун в поисках чего-нибудь королевского или сказочного. Иногда стоит потешить ребёнка внутри себя, чем Эшли, собственно, и занимался, свесив ноги с очередной толстой ветви и подбирая нужный ракурс для селфи. Инстаграм получит свою дань в виде свежих фото вечером, когда Парди вернётся в отель с хорошим интернетом и возможностью повыбирать, какие кадры можно выложить на милость поклонников, а какие стоит демонстрировать лишь в кругу ближайших друзей. Сейчас же сеть брала из рук вон плохо, поэтому Эшли особо и не парился, перепрыгивая очередной каменный пролёт.       Когда все разбитые арки и навечно открытые ворота были обследованы, а солнце поднялось высоко в небо, знаменуя начало жаркого полдня, индеец сделал контрольный круг по территории и направился вглубь руин, туда, где стены были ещё монолитными, а крыша не обвалилась от времени или чужой помощи.       Внутренние коридоры встретили Эшли прохладой и лёгким запахом сырости после недавнего дождя, а шуршание камней под подошвой кроссовок отдавалось тихим, мелодичным эхом. В недостатке освещения проблем не было, так как свет сочился из любых отверстий в стене, а до сумерек Парди тут задерживаться не планировал. Убранство замка в настоящее время было весьма себе скромным, даже аскетичным, но виды, открывавшиеся из незастекленных окон, стоили того, чтобы забраться подальше, посидеть на каменных выступах и полюбоваться на зеленеющие долины, представляя скачущих по ним наездников…       Эшли бы и не заметил, как ушёл в самую глубину руин, если бы на краю его поля зрения не возник слишком знакомый силуэт…       — Энди…? — индеец сам не верил, что видел это, посчитав за наваждение.       — Что ты здесь делаешь…?        На его беду, это был действительно его бывший вокалист.       — Я, вообще-то, здесь отдыхаю. Вдали от кровососов-журналюг и бешеных фанатов. Имею полное право, между прочим, — стоявший в метрах десяти от Парди Бирсак повернулся от оконного проёма в сторону невольного собеседника, чем сильно напряг индейца.       Энди, так уж повелось, отличался крайне сложным, неоднозначным характером. Выражалось это чаще всего в том, что вокалист Невест в Черных Вуалях отвратительно воспринимал критику в свой адрес, и, тем более, ещё хуже принимал прямое несогласие с мнением своей персоны. Всё бы ничего, если бы при всём этом Бирсак не считал всё ближайшее окружение, в том числе и группу, своей собственностью.       Кто-то расценивал это как милую странность, кто-то предпочитал не обращать это внимание, а свободолюбивый Парди ощущал подобное обращение слишком уж остро. Энди контролировал каждое движение своих коллег как на сцене, так и вне сцены, влезал в личное пространство, игнорируя любые аргументы и претензии хлопаньем ресниц и большими светлыми глазами. Эшли часто цапался с ним на этой почве и, когда Бирсак решил влезть в частную жизнь басиста, терпение лопнуло. Это вторжение пусть и не стало ключевым в уходе Парди из группы, но свою лепту явно внесло.        Едва ли кто-то знает, что срочное бегство бывшего басиста из Лос-Анджелеса спровоцировали не только интернет травля, сколько преследования со стороны Огайского чудовища по имени Энди. Бирсак пришел в ярость, когда Эшли вычистил весь связанный с группой контент из своих соцсетей и попросил больше не упоминать его ни в одном ключе с Невестами. Вокалист писал, звонил, караулил и угрожал, преследуя Парди везде, где только доставали его татуированные руки. В такой ситуации экс-басист предпочёл экстренно покинуть штат и лишь потом, когда самая насущная проблема была решена большим расстоянием, можно было разруливать остальное.       Но судьбе было угодно снова поставить несчастного Эшли перед его главным страхом.       — Другой вопрос, что здесь делаешь ты, — Энди прищурил глаза, полностью разворачиваясь на собеседника.       — Тебя это не касается. Уже не касается. И никогда бы не касалось, — жестко оборвал начинающийся разговор Парди.       — Я просто развернусь и уйду отсюда, сделав вид, что не видел тебя. Советую сделать тоже самое…       — Неужели ты так быстро покинешь меня…? После стольких лет совместной игры…       Бирсак скалился, что не могло не провоцировать тревогу в разуме Эшли. Энди непредсказуем, опасен, решителен, когда ему что-то надо, и басист это прекрасно знал.       — Именно так. После столького совместного дерьма то, что я с тобой говорю, уже можно считать актом милосердия! — огрызнулся Парди, медленно, дабы не спровоцировать, отступая назад.       — Никуда. Ты. Не пойдешь, — прошипел злобно этот хрупкий с виду парень, и плавно, будто в галлюциногенной дымке, эти стройные, сводившие с ума множество девушек ноги вытянулись в блестящий чёрный хвост.       Чешуйчатая тварь была метров на пятнадцать, если не больше, и казалось, что за спиной Энди раскрылся капюшон.       — Королевская кобра..... — с ужасом пронеслось в голове Эшли.       Безусловно, излишняя для парня стройность и гибкость Бирсака порождала обилие теорий и шуток разного уровня похабности. Все замечали какую-то неестественную, животную грацию в движениях лидера Невест, но никто даже и не догадывался об истинной природе этого изящества.       Сознательная часть разума будто бы отключилась, уступив место первобытным инстинктам, и они кричали «беги!». По наитию Эшли увернулся от резкого выпада и пришёл в себя, когда, когда рядом с его ухом раздался щелчок как от удара кнутом в воздух.       — Не уйдёшшшшь, — облизнулся раздвоенным языком Бирсак и скользнул с тихим шорохом за добычей.       Никогда до этого Парди не бежал так быстро. Сменив пару поворотов в каменном лабиринте, что стал его личным Освенцимом, индеец остановился перевести дух в одном из пролётов. В ушах стоял шум от собственного дыхания и удары сердца о грудную клетку. Еще никогда в жизни Эшли не было так страшно.       — Я знаю, ты где-то здесь, Эшшшли, — низкий, утробный голос Бирсака теперь гулял по пустынным руинам зловещей песней.       — Почему ты убегаешшь? Неужели ты меня боишься? Ай-яй-яй, я ведь так и обидеться могу, — шуршание тяжелой змеиной туши раздалось где-то справа, и Парди тихо прокрался в противоположную сторону.       — Мы оба знаем, что я не причиню тебе вреда… — басиста по ногам наотмашь ударило хвостом, и Эшли кубарем полетел вниз, в один из проходов к катакомбам.       Парди умудрился ничего себе не сломать при падении только благодаря слою мха, выросшему на камнях, да подстилке из трухи и растительного мусора. Перед глазами всё плясало, а тело болело в двадцати местах сразу. Из спасительной темноты подземелий на свет индейца стали вытягивать за щиколотки явно с недобрыми намерениями. Пытаясь отсрочить встречу со своим ночным кошмаром, Эшли вцепился в первый твёрдый предмет, что нащупали его руки. Увы, это оказался полуистлевший меч в ножнах, а не крюк в монолитной стене.        Надеясь хотя бы оглушить кобру ударом, индеец вцепился в импровизированное оружие покрепче и весь сжался в пружину, ожидая подходящего момента. Энди вытянул бывшего басиста из укрытия головой вниз, торжествующе всматриваясь в эти испуганные карие глаза напротив. Естественно, он никак не ожидал, что Эшли возьмет размах и с силой ударит змеёныша как раз в тот бок, где покоились сломанные некогда рёбра.       Рыкнув от боли, Бирсак отпустил добычу и отпрянул, извиваясь в припадке всем телом. Басист в изумлении посмотрел на свою руку.       Время и тлен затронули лишь ножны, что рассыпались в прах при ударе, обнажив ещё блестящее лезвие настоящего клинка. Меч своей структурой и двойной гардой напоминал немецкие цвайхандеры, только был в разы легче и меньше, а рукоять лежала в ладони так, будто оружие ковали под самого Эшли. Дизайн клинка был довольно аскетичным, лишь небольшие кристаллы дымчатого кварца лежали в основании лезвия и на концах гарды, служа больше для удобства, нежели для красоты.       Парди, попробовав оружие на вес и поняв, что он в состоянии с ним управиться, поднялся на ноги и направил клинок на кобру.       — Зарубишь меня насмерть? — сдавленно усмехнулся Энди, приходя в себя.       — Это было бы слишком даже для тебя, Бирсак. Но не думай, что я дам тебе спуску, — пригрозил Эшли и в ту же секунду парировал очередной удар хвостом, поставив меч долом.       Энди не думал отступать, продолжая преследование, только теперь ему приходилось считаться с тем, что лёгкая добыча теперь хорошо вооружена, и со своим оружием управляется легко. Парди же, перепрыгивая провалы и каменные кладки, стремился на выход. Он знал, на открытом пространстве вокалист не сможет загнать его в угол и, скорее всего, отстанет, дабы не привлекать лишнее внимание.       Однако, у Энди было преимущество: скорость. Змей иногда буквально перекрывал спасительный проход, будто загоняя в ловушку.       — Тебе не уйти отсюда в одиночку! — страшная оскаленная рожа Бирсака мелькнула где-то сбоку.       — Я же сказал, что не хочу тебя видеть! — Эшли сделал одно движение мечом и кончик чёрного хвоста отлетел прочь, оставляя на клинке и руках алые капли.       Энди взвизгнул от боли и шока, отправив точным ударом басиста в ближайший прогал. Пролетев пару метров, Парди глухо упал на каменный пол под единственным пятном света в каменном куполе. Это был один из наиболее сохранившихся участков замка, темный и мрачный. Не было времени сетовать на ссадины и ушибы. Заслышав шорох в тени, индеец вскочил на ноги и выставил меч вперёд себя. Шуршание чешуи доносилось со всех сторон, а тёмная окраска сейчас играла Бирсаку только на руку, заставляя басиста метаться туда-сюда.        Кольца змеиного хвоста буквально из ниоткуда сжали добычу и приподняли над каменным полом. Клинок молниеносно выбили из рук, обвив оба запястья сопротивляющегося басиста ещё кровоточащим кончиком. Змеёныш был в ярости, и Парди это хорошо ощущал.       Оскаленное лицо нависло над ним, заставляя смотреть себе в глаза.       — Думаешь, если ты ушёл из группы, если ты переехал в другой штат, я тебя не достану? Ты принадлежишь мне, и только я решаю, когда оставить тебя в покое, — прошипела кобра, впившись в губы индейца с поцелуем и запуская раздвоенный язык между стиснутых зубов.       Сообразив, что у Бирсака сейчас могут быть весьма острые и весьма ядовитые клыки, Эшли стерпел подобную дерзость, резко обмякнув в хватке упругого змеиного тела.       — Так-то лучшшше, — усмехнулся после поцелуя Энди, лизнув басиста в скулу.       Парди, в отчаянии, прибегнул к крайнему варианту, с силой ударив своей головой в лоб зазевавшегося вокалиста. Не ожидавший такой подлянки Энди оказался слабее в этом плане и отрубился с одного удара, рухнув всей тушей на пол.       — Научись уже принимать отказ, гадина ползучая, — проворчал Эшли, выпутываясь из колец змеиного хвоста.        Неизвестно, как долго Бирсак пробудет в отключке, поэтому индеец, утерев кровь с разбитого лба, спешно покинул замок. Если здесь, совершенно случайно, они встретились и сошлись в драке, никто не даст гарантий, что Энди не найдёт его в Теннесси.       Домой Эшли добирался на автобусе не только потому, что спешил вернуться домой, но и потому что так было легче провести с собой завернутый в куртку меч с дымчатым кварцем…