Две минуты и тридцать секунд

Данте устало отстраняется, падая спиной на кровать и загнано дышит, слушая не менее сбитое дыхание рядом. В любой другой ситуации он обязательно потянулся к партнеру, может быть даже попытался продолжить, но увы – сейчас рядом лежит не тот, кто позволит себя хотя бы обнять. Особенно после того, как они уже потрахались. Данте досадливо морщится, разглядывая потолок чужой спальни. Он смутно помнил, как это случилось впервые. Кажется, тогда он бесцельно бродил по пустым улочкам Лимбо-сити, уже зачищенным ним самим от демонов, но ещё не заполненными тварями вновь. Так бывало всегда: после массового геноцида улицы какое-то время пустовали, а затем вновь методично заполнялись демонами. И сколько бы Данте не зачищал их, они возвращались. Ровно как и внутренние демоны, сидящие в его уже явно ненормальной башке. Этих демонов он глушил алкоголем и наркотиками, но они тоже всегда возвращались. Но сейчас, после масштабного очередного запоя в голове Данте царила такая же пустота, как и на улице, по которой он шёл. Он вдруг тормозит возле какой-то подворотни, прислушиваясь к собственным ощущениям. Что-то едва заметное и мерзкое мазнуло по всем чувствам, как бывало всякий раз, когда рядом были демоны. Неужели засада? Давно такого не было. Кэт, помнится, недавно притащила несколько новых карт города, которые печатались и раздавались людям в надежде, что отмеченные красным ареалы основного обитания демонов они хотя бы попытаются обходить и рассказала, тыкая пальцем в бумажку, что в последнее время атаки демонов будто стали более организованными. Сам Данте, разумеется, этого не замечал - твари как лезли, так и продолжали лезть толпой, но причин не доверять Кэт у Данте не было, так что он просто принял эту информацию. Данте досадно улыбнулся: это было до того, как девушка - злая и обиженная - вылетела из его кровати и ушла, предварительно хлопнув дверью. Подумаешь. Скорее это Данте должен был обижаться. Тогда Кэт, в который раз, максимально осторожно начала разговор, который опять свелся в то, что девушка начала убеждать нефелима хоть попытался нормализировать обстановку в городе. Данте, откровенно, давно заебали такие разговоры, на которые он всегда отшучивался, как и в тот раз. Тогда Данте сказал, что становиться Вергилием ещё и в этом он не намерен - ему хватит и того, что он спит с Кэт. Данте тогда позабавило выражение лица девушки. Она быстро оделась и так же быстро ушла, будто испарившись. Будто её и не было. Смутно Данте осознавал, что поступил не правильно, но ему было как-то поебать. Ему уже давно было на все поебать, если честно. Вот так из его жизни исчез последний человек, которым он когда-то дорожил. Данте хотел убедить себя, что его тревожит последующая судьба девушки, думал, может стоить попытался выйти на связь, извиниться - всё же они столько прошли вместе. Но он никогда так бы не сделал, ведь каждый раз ловил себя на том, что это было не больше чем нелепая попытка перестать видеть в отражении до жути знакомое, но чужое лицо. Данте устало тянется за мечом - сегодня весь день и предшествующую ночь он зачищал эту уже трижды проклятую улицу, а демоны всё равно продолжали таиться по углам. Его война давно проиграна - в этом он давно перестал сомневаться. Уничтожить как реальных, так и внутренних демонов невозможно, но он все равно почему-то продолжал сражаться. Из глубины подворотни доносится тихое рычание, больше похожее на скулёж. Данте выдыхает, отзывая меч и доставая пистолеты. В тупике, как и ожидалось - особь гнева. Ещё совсем мелкая - даже иглы ещё не успели сформироваться - валяется в луже то ли собственной, то ли чужой крови и скалится. У твари перебиты задние лапы, из груди вырваны куски плоти. Она явно не представляет опасности. - Что, собственные сородичи пожевали? - спрашивает Данте, опускаясь на корточки рядом с полудохлой тварью. Он тыкает её пистолетом, переворачивая на спину. Гнев тянется цапнуть руку, но не дотягивается, и Данте в ответ скалится: - Бедняжка. Неужели так не хочешь умирать? Данте нажимает на спуск. Ошмётки мерзкой демонической плоти вырываются с твари. Несколько капель крови попадает на лицо Данте и заляпывает пистолет. Отстраненно Данте думает, что нужно почистить его малышек, быстро поднимаясь. Не будь он так заебан, он бы обязательно обратил внимание на то, что мерзкое, чуть давящее чувство опасности и не думало исчезать. Сзади раздаётся рык, уже более серьёзный, чем скулёж мелкого гнева. Данте лениво оборачивается, наблюдая, как единственный выход из подворотни заполняется тварями, прыгающими с крыш, блокируя пути отхода. "Действительно, засада"- флегматично размышляет Данте, призывая отцовский меч и ожидая первой атаки и.. не дожидается. Нефелим хмурится, стена демонов не двигается, будто потеряв интерес к, казалось бы, ожидаемой добыче. - Так и будете стоять? - Данте нарушает хлипкую тишину, стоя нарочито открыто. Демоны продолжают как-то сдержанно порыкивать, но этим и обходятся. Данте устало выдыхает, весь азарт куда-то испаряется, оставляя только усталость. Такого поведения за демонами раньше не наблюдалось, и он обязательно подумает об этом, но позже. Когда-то. И в момент, когда Данте уже был готов достать пистолеты и перестрелять тормознутых тварей, они все, одной толпой двинули вперёд. Данте едва успевает среагировать на тесак адского отродья, прилетевший справа, как тут же оказывается почти сбитым с ног очередным гневом. Стоило бы испугаться, но Данте только устало выдыхает воздух через плотно сжатые зубы. Демоны явно хотели загнать его в ловушку, в расчете, что узкое пространство будет проблемой, но на самом деле Данте, прежде чем сунуться в эту подворотню, заранее отметил для себя пути отхода. Старая, почти детская привычка, которая заставляла его всегда оценивать ситуацию, только если это напрямую касалось боя. Данте уходит от атаки мясника вправо, продолжая все так же флегматично размышлять, что бой как-то затянулся, и перестал приносить удовольствие. Да, пожалуй, после этой схватки стоит отдохнуть. Может, проваляться в кровати, меланхолично приканчивая очередную бутылку дрянной выпивки. Или, быть может, завалиться в бар и снять девочек на ночь, наконец избавившись от накопившегося напряжения. Пребывая мыслями уже где-то далеко, возвращаться в пропахший серой и кровью город не было никакого желания. Зато у демонов было желание разорвать тушку нефилима, и они активно претваряли своё желание в реальность. Уходя от новой атаки и замахиваясь для следующей, которая обязательно должна была прикончить очередного демона, Данте замечает кое-что краем глаза и действует прежде, чем успевает подумать. Ангельский крюк легко поднимает его на крышу, оставляя недобитков на земле. Вот это и был его основной план отхода, но сейчас он не бежал. Бежал кое-кто другой, и Данте, несясь по крыше, вдруг осознает, как всю предшествующую меланхоличность вымывает волной уснувшего было азарта. Где-то начиная с этого момента память Данте наотрез отказывалась показывать, что произошло, показывая вместо видео какое-то слайд-шоу. Вот он догоняет знакомую фигуру, вот рванул за рукав и шарахнулся, уходя от холодного лезвия катаны. Вот Вергилий - помятый и слегка грязный, но все такой же высокомерный, пытается уйти от боя, но Данте вновь хватает его за рукав. Честно говоря, Данте не хотел ввязываться в бой. Он в первую очередь хотел переговорить с братом, но Вергилий, похоже, не понял этого. Ещё бы - Данте, взмыленный, весь в ошметках демонов, демонической крови и лимфе, взъерошенный, с пылающим алым глазами вряд ли располагал к продуктивному диалогу. Данте как-то почти случайно увидел себя в отражении зеркальной витрины посреди боя, и сам с трудом сдержал желание шарахнуться. Вергилий вновь замахивается, бьёт наотмашь, и, начиная с этого момента, в памяти Данте зиял огромный провал. Ни бой, ни то, что было после и что послужило предлогом для того.. ну для того что произошло дальше он не помнил. Всё что у него было - холодный, готовый вонзить ему в грудь катану брат на крыше, а потом - как они, уже почему-то стоя в какой-то подворотне, обжимаясь и целуясь как пара подростков, прокусывая губы друг другу и слизывя кровь, загнанно и, Данте впрочем не был уверен, истерично жались друг к другу. Помнил, как руки Вергилия хаотично шарили по его телу, как волна мурашек, волнами расходясь от скупых прикосновений, заставила его простонать в поцелуй. Когда Вергилий отстраняется, взгляд у него какой-то абсолютно потерянный и Данте не выдерживает: вновь подаётся вперёд, и вновь целует, в этот раз мягко, не сражаясь и не пытаясь перехватить инициативу. Данте осторожно опускает обе ладони на плечи брата. Даже спустя почти пол года старший помнил, как тогда вздрогнул брат, помнил текстуру плаща и запах, мешающийся с кровью, мусором и грязью. Вергилий делает короткий шаг в сторону, Данте тянется за ним, но брат резко скидывает его руку, чуть передёрнув плечами. На лице у него отражается такое отвращение, что Данте даже не успевает ничего сказать. От прежнего, почти мягкого и податливого Вергилия вдруг ничего не остаётся, и такая перемена резко выбивает Данте из колеи. Пока он пытается понять, чем вызвана такая резкая перемена настроения, брат коротко замахивается Ямато, открывая портал и исчезая в синеватой дымке. - Чего блять, - выдыхает Данте, уже в одиночку стоя в грязной подворотне, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Вергилий то ушёл, а вот возбуждение - нет. Дальше Данте как-то попал в ту конуру, в которой спал. Ну или пил. Это была одна из брошенных однокомнатных квартир, в которой всё сохранилось в относительном порядке и чистоте. Как минимум тут была целая кровать и чистая ванная, а на этом всё понимание Данте комфорта исчерпывалось. Он садится, ударяясь затылком о входную дверь, в тайне надеясь, что она не сломается. Не то что б его волновала чужая собственность, просто в случае чего дверь придётся ему, а жить без он не хотел. В то, что хозяева внезапно вернутся он не верил - мертвецы не воскресали. Когда Данте впервые попал сюда, где-то месяца два назад, с изорванным брюхом и грудной клеткой, в которой торчали собственные выломанные рёбра, то компанию ему составляла ещё пара трупов. Данте тогда почти заржал: похоже, судьба намекала ему, что пора составить им компанию. Позже, намного позже, когда тело регенерировало достаточно, что б Данте не срывал голос при малейшей попытке пошевелится, он наскрёб в себе достаточно мотивации и вынес тела прежних хозяев и сжёг их на заднем дворе многоэтажки. Ещё позже он оттёр пятна крови от пола, вынес все ковры и заляпанный стол, и так и остался там ночевать. А чем не временное убежище? Здание находилось почти в промзоне, и Данте не то что соседей, прохожих почти никогда не видел. Демонов, впрочем, тоже. Этого ему оказалось достаточно, что б когда всё - даже по его меркам- становилось хуево, он заваливался в эту квартирку и отсыпался. Обычно он припирался весь в крови и грязи, и далеко не всегда находил в себе силы пойти в ванную, так что в стены намертво впитался характерный запах серы и крови, который, впрочем, не всегда мог перекрыть такой же вечный, чуть сладковатый запашок разложения - последний подарочек от прошлых жильцов. Данте вновь приложился затылком о дверь, услышав как та жалобно скрипнуна. Сейчас у него не вываливались кишки, да и кровью, в кои-то веки, он был вымазан не весь, а только частями, но чувствовал себя, кажется, ещё хуже, чем если б всё тело перемололи в фарш. Встреча с братом казалась каким-то изощрённым сном, от которого Данте наконец очнулся. Сейчас же, лёжа в кровати и разглядывая голого, уже севшего на край постели Вергилия, Данте не мог решить, хорошо ли то, что Вергилий по итогу оказался не сном. Вторую их встречу Данте помнил куда лучше: спустя почти три месяца полной тишины, когда старший нефелим уже поверил в то, что встреча с братом ему померещилась, последний вновь внезапно появился в его жизни. Без предупреждений материзовался за его спиной и дёрнул за рукав плаща. Данте тогда, сидя в баре и уже держа на коленях стриптизёршу с трудом сдержал порыв въебать мудаку, что посмел ему мешать, пока не столкнулся с странно поблёскивающими глазами напротив. Данте открывает уже было рот для приветствия, как его тут же затыкает Вергилий, требовательно врываясь в его рот языком. Сказать что Данте опешил - ничего не сказать. Далеко не такую семейную встречу представлял себе Данте. Несколько мгновений он чувствовал себя героем какой-то низкосортной комедии, держа на руках миловидную девочку, и у неё же на глазах целуясь с собственным близнецом, пока вокруг продолжали танцевать люди под какую-то низкосортную музыку. Но Данте не успевает додумать эту мысль до конца, как Вергилий резко отстраняется, выжидающе глядя сверху вниз на все так же сидящего Данте. Девочка, стоит отдать ей должное, оперативно спрыгивает с колен Данте, что-то проговаривая, может, извиняясь или прощаясь - Данте её всё равно не слышит- быстро отходит от странных посетителей, растворяясь в гуще чужих тел. Данте ещё несколько секунд сидит истуканом, почти пьяный мозг не успевает понимать так много всего и сразу. Вергилий легко перехватывает его запястье, стаскивая со стула и тащит через разномастную толпу. Данте покорно плетется следом, раздумывая, стоит ли вырваться сейчас или все же дать брату сделать то, что он задумал? А что, собственно говоря, он задумал? Данте порывается спросить, но вдруг осознаёт, что за всё время Вергилий так не сказал и слова. Он делает себе мысленную заметку вывести мудака на диалог как только они окажутся на улице, но успешно проёбывает и это - как только в лицо ударяет свежий ветер, старшего прилаживают затылком к ближайшей стене, затыкая не только рот, но и мысли. Они вновь целуются, вновь почти ломая друг друга. Ну или Данте так кажется. Он улыбается, когда чувствует, как брат трется о его бедро своим стояком, и когда собственный организм так же реагирует на это. Спустя, казалось, целую вечность, Вергилий отстраняется, в этот раз глядя на брата собранно и решительно. Чуть отходит, вновь коротко замахиваясь и открывая новый портал, перехватывает рукав Данте и тянет за собой. Их выплевывает в темную комнатку, где свет с трудом пробивается через плотно занавешенные окна. Данте не утруждает себя разглядыванием интерьера - у него есть нечто более интересное перед глазами. Например тело брата, его чуть отсвечивающие в темноте светлые глаза и горячее дыхание напротив. Интересно, что бы сказали мама с папой узнав, чем занимаются их сыновья? Вряд-ли бы погладили по головке. Отругали бы? Далеко не самые подходящие мысли для Данте, который, уже стоя на локтях, честно пытался дышать ровно и глубоко, не сильно концентрируясь на Вергилии, навалившемся сверху, и на его члене, который уже больше чем на половину был в Данте. Когда братишка начинает двигаться, ритмично и не сбавляя темп, Данте только и остаётся коротко постанывать, пытаясь кое-как отдрочить себе. Раньше подобного опыта его во многом хуевая жизнь не предлагала, так что Данте всё никак не мог понять, нравится ли ему то, что происходит, или нет. Когда Вергилий кончает, прижимаясь к нему ещё ближе, то Данте сам для себя решает – однозначно нравится. Брат заваливается на бок, обнимая Данте поперек груди и горячо дышит в затылок. Данте пытается извернутся, что б увидеть лицо брата, но тот не позволяет этого, ещё сильнее вжимаясь в его спину и, кажется, Данте слышит хруст собственных ребер. Он улыбается, медленно проваливаясь в сон. Это был первый и последний раз, когда Вергилий ушёл не сразу. Нельзя сказать, что после этого их встречи стали регулярными. Просто иногда, когда напряжение и желание трахатся у Данте переваливали за критическую отметку, внезапно появлялся брат и утаскивал его. Данте подозревал, что и у того собственные предохранители сдавали, и его забавляло, как происходило это почти одновременно с его. Вергилий всегда притаскивал его в разные квартиры, вероятно, давно брошенные хозяевами, коих по всему Лимбо-сити хватало с лихвой. И после пары часов жаркого секса, с наступлением долгожданной развязки, Вергилий несколько минут ещё лежал в постели, а потом быстро поднимался, все так же молча одеваясь и исчезая в темноте улиц. Данте не знал, куда тот уходил – Вергилий, за всё время их странных встреч, так и не сказал толком ничего. Они даже не перебрасывались колкостями, как было когда-то в другой жизни, ещё когда «Орден» исправно работал, а земля носила Мундуса. С тех пор так много чего произошло, и очень много того, о чем Данте бы хотел забыть. Например о мерзком шраме на груди брата, который был заметен даже в темноте, и за который Данте, если подумать, так и не извинился. А ещё они больше не целовались. Даже когда Вергилий оказывался снизу, и Данте был уверен, что полностью контролирует ситуацию, при малейшей попытке коснуться губ брата своими, тот вырывался, прикладывая куда больше силы, чем следовало бы. Тогда Данте понял, что не стоит дразнить брата, и перестал. Но это не значит, что ему не хотелось. Однажды он всё же нарушил немой запрет, и перед тем, как Вергилий вновь уйдёт, силой притянул того к себе. Коснуться губ он не успел – Ямато легко прошивает легкое, а Вергилий, быстро поднявшись, всё так же быстро оставил комнату, так и не сказав ничего. Рана – абсолютно пустяковая – почему-то долго не затягивалась. Но эта была меньшая проблема. После того инцидента Вегилий не появлялся непозволительно долго, и Данте почти извелся, пытаясь хоть как-то заглушить бесконечное желание, бесконечную нужду. Сидя в одном из своих убежищ, он чувствовал себя маленьким потерянным щенком, и только злоба – горячая и всеобъемлющая - не позволяла ему так и остаться валятся в кровати, а упрямо гнала на улицы, зачищать очередной район от новых демонов. Нет, конечно Данте пытался найти брата самостоятельно, но это было то же самое, что пытаться ухватить воздух. И как бы сильно это не бесило, как бы порой не хотелось ухватить мудака за шиворот и заставить сказать хоть что-то, Данте почему то не мог этого сделать. Вергилий выпрямляется и тянется за собственной одеждой. Полутьма комнаты не может скрыть жуткий шрам на спине, и Данте, вряд ли осознавая, что его действия привнесут в их и так странные отношения, тянется вслед за братом и коротко касается его плеча губами. В этом нет и намека на страсть или ещё что. Данте сам не знает, что пытается сказать этим. Брат ещё несколько секунд сидит неподвижно, а затем вдруг резко поднимается, как будто ничего не произошло, и быстро одевается. Данте, все ещё ожидая обнаружить у себя в ребрах Ямато ждет, лениво наблюдая за братом. Стоит отдать должное, одевался Вергилий не менее залипательно, чем раздевался. Когда брат берет в руки катану, Данте устало прикрывает глаза, откидываясь на подушки. Он до омерзения точно знает, что сейчас брат мягкой походкой направится к выходной двери а потом исчезнет. Опять. И как на долго в этот раз Данте не знал. Всё, что ему оставалось – ждать. Когда дверь захлопывается, Данте отстраненно размышляет, что сегодня брат был с ним чуть дольше. Нет, не то что б Данте считал секунды, конечно нет, он ведь не настолько нуждается в Вергилии. Он просто знал, по прикидкам.. очень приблизительно. Конечно. Он же не считал. Сегодня брат пробыл с ним на две минуты и тридцать секунд дольше обычного.