проиграть

      вообще-то, всё должно было случиться иначе.       инга не ходит просто так к миллиардершам, программисткам и чёрт знает кому ещё, кто вообще за ней стоит. у сони сто ярлыков, за которой она настоящая прячется. у сони бутылка дорогого шампанского на столе и бокал в тонких пальцах. соня бледная, не выспавшаяся. и с дурацкой улыбочкой.       — ничего, что я на «ты»? — конечно ничего.       инга должна отдавать себе отчёт. перед ней — рыжая бестия в шёлковом халате, едва ли прикрывающем её тело. софия торопливо его затягивает потуже, когда в её офис заходит инга. видит бог, она старается не смотреть.       помимо рыжей бестии, перед ней — преступница.       донельзя распущенно себя ведущая, кладущая хрупкую руку ей на плечо. вообще, гром обычно больше нравятся тихие девочки, гром обычно нравятся мальчики, но с разумовской всё немного иначе. она садится на свой разложенный диван, вполне сходящий за кровать, наливает ещё шампанского.       — будешь? — протягивает ей бокал с светло-золотистой жидкостью на дне.       — я при исполнении, — просто боится потерять рассудок. соня пожимает плечами. халат слегка спадает с её ключицы и, видит бог, сейчас гром просто старается не застрелить своим же табельным. себя или её — пока не решила. высоких, хрупких преступниц по уставу задерживать не хочется. их, вообще-то, задерживать не хочется вообще. но только тогда, когда это софия разумовская.       инга расхаживает по кабинету, чувствует на спине хитрый прищур и молится всем богам, чтобы что-нибудь не вытворить самой. она тут не впервые. о соне у неё составлено неплохое досье, с той же сотней ярлыков, за которые она цеплялась при поиске чумного доктора. кто же знала, что за маской окажется кто-то вроде… неё. о соне у неё было неплохое впечатление, и рушить его не хочется совсем.       вот и выбирай — ты полицейская, или влюблённая в длинные рыжие пряди и молочную кожу девушка.       гром усаживается рядом. соня вальяжно закинула ногу на ногу и разглядывает её. «господи», — немо упрашивает её перестать смотреть так.       она уж собирается начать говорить о том, зачем пришла, но слышит тихий смешок. бросает на соню взгляд, а она свои глаза отводит, смотрит в пол и точно собирается говорить.       — ты мне ещё там, в казино понравилась, ты знала?       — сонь, ты пьяна.       — а тогда была трезвая, — поворачивает к ней голову. гром теряется. вот и попалась. разумовская тянется к ней, целует не в губы, а в шею, опаляет горячим дыханием кожу и у инги проходят мурашки, — сейчас ты мне тоже нравишься. блеск в сониных глазах так и шепчет: «сдавайся». и она сдаётся. добровольно позволяет стрелять в неё на поражение.       только вместо пистолета у софии — губы, вместо пуль — багровые отметины на чужой коже.       ингу, кажется, немного ведёт, когда разумовская перебирается к ней на бёдра, обвивает пальцами шею (лучше бы там была петля). гром проиграла — а проиграла ли? — и власть над ней у сони, которая сейчас впивается её губы остервенело. словно в отместку, она прикусывает чужую губу до крови, слышит стон в поцелуй, а потом разумовская отрывается. слизывает с губы кисловатую алую жидкость. и тут инга теряет контроль окончательно.       куда им, казалось бы, спешить? но гром, словно впопыхах, срывает с разумовской халат, откидывает куда-то на диван. теряется в россыпи веснушек на молочной коже, и влюбляется, чёрт побери, влюбляется всё больше. соня как принцесса — вся хрупкая, вот-вот рассыплется от неосторожных касаний. рассыпается только инга, вглядываясь в утончённое тело. выточенные ключицы, выступающие рёбра. худая, вытянутая, наделённая острыми чертами и резаться о них было бы сущим удовольствием.       — чего застыла? — с насмешкой или просьбой, инга разобрать не может. в глазах немного мутнеет, где-то под рёбрами жжётся. карие глаза метаются и она не знает, куда себя деть. соня берет на себя инициативу, стаскивает с неё куртку (неприлично, вообще-то, в верхней одежде в гостях, и разумовская обязательно это подметит ей позже), футболку и ненадолго теряется сама. гром — полная ей противоположность. крепкая, сильная, загорелая. её пальцы спускаются к чужим бёдрам и сжимают ягодицы, заставляю соню вскрикнуть. инга ухмыляется. добивается своего.       разумовская быстро оказывается внизу. гром, без её помощи, справляется с джинсами и своим бельём («спортивное, в её стиле», — отмечает про себя), приступая к сониному. ей нравится красивое бельё — либо его отсутствие, что тоже вполне себе красиво, — ей вообще нравится всё красивое, как она вообще на ингу-то запала — для неё останется загадкой. софия под её прикосновениями плавится, задерживает дыхание и боится выдохнуть, когда чужие руки касаются плеч, груди, живота.       — ноги раздвинь, — приказом.       разумовская слушается. у неё ноги длинные, тонкие, с выступающими кое-где косточками. сказочная. инга спускается ниже, целует бёдра. соня дышит томно, у неё сердце колотится — гром это не слышит, гром это чувствует. её ноги обвиваются на чужой талии, когда она целует вульву и касается языком клитора. соня стонет красиво, на высоких частотах и ингу это заводит донельзя. она придерживается спокойного темпа, руками придерживает ту за бёдра. теперь входят пальцы. от разумовской исходит бессвязный шёпот, среди которого разбирается её имя. под прикосновениями чужих губ она прогибается, вжимается в диван и пальцами обвивает чужие короткие волосы.       кончает ярко. надрывно простанывает, скрещивает на чужой спине ноги. инга поднимается и смотрит на разумовскую, пытающуюся отдышаться. та еле встаёт, на ватных ногах, наспех натягивает халат, даже не удосужившись завязать. — а ты… хороша… — сбивчиво, восстанавливая дыхание.       гром знает. ей эта похвала врезается куда-то на подкорки сознания. она всё же берёт бокал с оставшимся шампанским и пьёт до дна. не может отделаться от мысли, что это — всё это — проигрыш.       разумовской, или самой себе?