Все дороги ведут... куда?

      Виктория не сразу поняла, что произошло. Она не могла придумать нормальное объяснение срывам Дамиано, опозданиям на интервью, удивительной отдаче на концертах.       Он пел так, словно плевал слова в публику. Кричал то слишком громко, то вовсе молчал. Его движения были отрывистыми и угловатыми. Она уже не помнит, сколько он сломал микрофонов во время выступлений, сколько раз спускался к людям, и сколько раз молча уходил после. Один возвращался домой, иногда забывал попрощаться. А публика только радовалась. Виктория не помнит, чтобы люди создавали шум громче самих динамиков.       Ей это нравилось, но она не понимала.       Она пыталась поговорить, разобраться, узнать, но слышала постоянно одно и то же:       — Чёрт возьми, Виктория, не лезь не в своё дело.       И это удивляло её больше всего. Он никогда так не вёл себя, но сейчас его укусила даже не муха, а грёбаный тарантул.       — Дамиано! — Виктория остановила его прежде, чем он сел в такси. Она сама себе пообещала узнать, что происходит с её лучшим другом. И теперь она точно не отступит. — Постой!       — Что? — он лениво оборачивается, бросая на неё короткий взгляд. Она заметила и это — перестал смотреть в глаза. Был уверен, она может всё узнать только по его взгляду. Это было слабым местом Дамиано. Он пережил сотни неловких разговоров из-за удивительного таланта его подруги. Читала его как открытую книгу. Он был детской сказкой, а она — учебником на украинском.       На украинском…       — Давай поговорим, — она медленно подходит к нему, боясь резких движений, словно спугнёт его. Не в первый раз, думает она. Справлюсь, повторяет.       — Уже поздно.       — Не отмахнёшься.       Он хлопает дверью машины, показывает быстрый жест таксисту, суёт руки в карманы. Выглядит уставшим, отчаянным.       — Ладно. Давай поговорим, — она чувствует в его голосе сталь. Он немного хриплый. Она всегда любила этот голос.       — Что с тобой происходит, Дамиано?       — Ничего.       Виктория кладёт свою руку ему на плечо и пристально смотрит в глаза. Дамиано кажется, что она пробирается в самые потайные уголки его сознания, переворачивает всё и точно не собирается приводить в порядок созданную разруху. Хотя… что там разрушать? В его голове всё давно разрушено. Дамиано почти смирился с этим. Почти успокоился. Но чего-то не хватало… не хватало для спокойствия.       Дамиано осознал это только сейчас, когда голубые глаза пытались найти ответы на свои вопросы. Он хочет спокойствие. Не новое. Хочет вернуть то, родное, близкое сердцу.       — Скучаешь? — Виктория всегда была прямолинейной. Дамиано обожал её за это. Постоянно смеялся, когда говорила что-то слишком правильное неправильным людям. Но сейчас эта черта в ней его страшно коробила.       — Ты о чём?       Не получится, Дамиано, твердил ему внутренний голос. Она всё знает, повторял.       — О ней, — выдерживает заметную паузу. — Катерине.       Дамиано словно током прошибает. Он ждал не такой реакции. Его сердце билось как на американских горках. А глаза… глаза выражали всю тоску. Он скучал. Чертовски скучал. И ничего не мог сделать с этим. Наверное.       Он потерялся. Ничего не знал, ничего не понимал. Он понимал её — весёлую, серьёзную, расстроенную и счастливую. Его жизнь за считанные дни изменила своё направление. И Дамиано был этому рад, однако, ровно до того момента, как самолёт «Роттердам — Киев» отлетел. Дамиано вырвали сердце, оставив пустоту. Его сердце унесли с собой. Оно стоит у неё на полке, в Киеве, и она бережёт его как зеницу ока. Впрочем, своё сердце она так же унесла с собой. Его пустота не может заполниться, его пустота причиняет боль. Его пустоту чувствует она. Сквозь километры.       — Ты можешь врать всем, — Виктория наблюдает за его реакцией, — но ты не можешь врать себе, — она отходит от него на пару шагов. — Скучаешь, — не вопрос — утверждение.       Он молчит. Хочется крикнуть «Чёрт, Виктория, отвали», но его голосовые связки атрофировались. Не может сказать ни слова. Не может защититься.       — Дамиано.       — Да? — наконец-то подаёт голос.       — Сделай это, — она улыбается. Она смотрит на любовь всей своей жизни, но его пустоту заполнить она не в силах. Она тонет в его глазах, но отпускает. — Сделай то, о чём думаешь.       Виктория видит приближающуюся машину такси. Она останавливает её.       — Киев тебя ждёт, — девушка открывает дверь машины.       — Виктория…       — Не говори мне ничего. Я не хочу слышать. Ты мне уже многое сказал. Иди, — она смотрит открыто, немного грозно, — верни себя.       — Прости, — последнее, что он говорит ей прежде, чем уехать. Дамиано, наверное, будет благодарен ей всю свою жизнь. — В аэропорт, — говорит таксисту и включает телефон. Ищет в заметках давно известный адрес. Не прекращает улыбаться всю дорогу. Словно вдохнул новую жизнь. Виктория заставила сделать этот глубокий вдох, и Дамиано точно не забудет об этом.

***

      Киев встречает его дождём. И, как кажется Дамиано, он очищает. Цветущие каштаны вызывают восхищение, а люди, абсолютно ошарашенные его визитом, начинают шептаться. Он быстро прыгает в первую попавшуюся машину.       — Добрий день, — здоровается на украинском, как его учила украинка. Он мало надеется на знание английского языка таксистом, поэтому быстро вводит текст в переводчик и показывает мужчине. Тот кивает головой и выстраивает маршрут на навигаторе.       Дамиано ловит знакомую мелодию, когда машина начинает движение. Он узнаёт её сразу — практически выучил её.       В его голове возникает воспоминание. В тот день они подарили альбом. Он был в восторге. Пытался выучить слова её песни, но ушёл в отрыв раньше, чем планировал. Он смотрел — видел королеву. Он знал, она идеальная. От начала и до конца. И она так была похожа на него.       Дамиано тихо подпевает. Пару раз просит включить песню заново. Он по-настоящему наслаждается. А когда он приезжает и стоит у двери — боится.       Только в этом момент Дамиано понимает, насколько импульсивным было решение. Он собирается развернуться и уйти, как дверь открывается. И она, ищущая что-то в сумке, сталкивается с ним.       Катерина не видела его несколько недель. Понимала, что он занят, звонила крайне редко, чтобы не помешать. Она пару раз зажмуривала глаза, чтобы убедиться что Дамиано здесь, вот он, стоит и смотрит на неё.       — Давно не виделись, Катерина? — Дамиано пожимает плечами от неловкости момента.       Его черные волосы были растрёпаны. Голос был слегка низкий, но ему удавалось произносить её имя так, как никто никогда не сможет. От него тело разбивалось на миллиарды отдельных Вселенных и собиралась вновь, только при взгляде в его глаза. Они были часто изменчивы. Чёртовы глаза сохраняли ледяной цвет и прожигающий взгляд во время выступлений, но на неё смотрели с бесконечной нежностью. Только его глаза напоминали ей о прошлом, когда хотелось уехать на Лазурный берег во Францию и больше никогда не беспокоиться об остальном мире.       Её волосы, черты лица, глаза, губы, движения, привычки, манеры, слова, всё — абсолютно всё, что он искал в мимо проходящих девушках. Когда-то бывшая ему табу, она стоит перед ним и еле сдерживает в себе солёные слезы. Он по-прежнему в её голове и в её сердце. И она понятия не имеет, что с этим делать. Лучше ничего.       — Катерина… — тихо говорит он. Ему страшно, но его нрав не даёт подать вида. Её хлопающие ресницы возрождают в нём недавнее чувство. Потерянный взгляд вселяет надежду. А тихое «Дамиано» вовсе сводит с ума.       Дамиано вмиг сокращает расстояние между ними и целует. Он подхватывает её на руки и заносит в дом.       — Прекрасный город из окон*, — говорит он, продолжая целовать в губы, в щеки, в руки. — И твоё я запомнил.       Катерина не отвечает. Ей и не нужно. Он и так всё знает. Даже больше, чем нужно.       В поисках состояния, которого никогда не испытывала, она встретила его. Спокойного и уверенного, нежного и заботливого, сильного и надежного. А главное, такого родного. Необъяснимое слияние душ. Они знали друг друга всегда, вчера и завтра, в прошлых и будущих жизнях, одно мгновение и целую вечность. В его объятиях время замирает, мысли останавливаются, исчезают внешняя суета и внутренняя тревога. Остается только спокойствие. Удивительное, уверенное во всем спокойствие. Он научил улыбаться без повода, дышать по-новому, свободно и полной грудью. Смотреть, видеть, чувствовать, мечтать. Делиться мыслями и впечатлениями. С ним уютно молчать и говорить без слов — глазами, прикосновениями, дыханием, присутствием. Показал, как люди могут чувствовать друг друга, не говоря друг другу ни слова, находясь рядом или на расстоянии тысяч километров, во сне или в суете дня. Очень проникновенно, точно, внимательно, не упустив главного.       Всегда…       Наверное, именно этого состояния они и искали — такого, в котором есть только они вдвоём.       — Моя очередь увидеть Рим.       — Увидишь, дорогая.