Коррекционный класс

Печальные улицы их небольшого города никогда не вызывали у Михаила восхищения. Редкие фонари практически не освещали извечно тёмных переулков, а замызганный асфальт не вёл прямо к подъезду его дома и заканчивался где-то на половине пути и дальше следовал лишь каменистый грунт и заросшие травой, узкие тропинки. Он не чувствовал родства с этими ветхими старыми зданиями, построенными еще во времена советского союза и не понимал значения этих ларьков с бесполезными вещицами. Зато иногда покупал у бабушек цветы и вёл философские беседы с алкашами у подъезда. Благородным занятием это назвать сложно, но и на рыцаря он не особо смахивал. А ему и не особо хотелось быть рыцарем. Раз уж на то пошло, кем бы ему хотелось быть? Какие роли ещё существуют? Принцы, принцессы, злодеи...Эти роли слишком яркие для него, Мише бы больше подошла роль какого-то второстепенного персонажа. Даже нет, не так, ему бы хотелось просто быть массовкой. Одним из многих. Одним из тысячи, миллионов. Он уже давно привык так жить. Потому что в нём нет никаких особых талантов. Никаких целей или мечтаний. Нет ничего, чтобы могло бы выделить его среди других. Миша не красивый и не страшный. Не бедный и не богатый. Определённо несчастный, но это никак не могло выделять его среди остальных, точно таких же. В конце концов, он хотел лишь одной единственной вещи – собственной смерти. – Мужчина, аккуратнее! – его окликает звонкий женский голос. Миша останавливается, и буквально в тридцати сантиметрах от него проезжает машина, а светофор только спустя пару секунд загорается зелёным, давая возможность перейти на другую сторону. Стоило ли ему поблагодарить своего спасителя? А спасла ли она его? Честно, он и сам не знал ответа на свои вопросы. Поэтому просто кивает и идёт дальше, не желая повторить сюжет очередного бульварного романа, в котором они познакомятся, и в качестве благодарности Миша предложит своей спасительнице как-нибудь выпить чашку кофе. Во-первых, почему он должен тратить деньги на незнакомых людей, во-вторых, он никого не просил себе помогать. Это были всего лишь глупые отговорки, но для самого Раевского они звучали вполне убедительно. Миша замечает, как с ним пытается сравняться неказастый мальчишка, он то и дело переходит на бег, после чего возвращается к обычному шагу и так по новой. А ведь мужчина действительно ходит довольно быстро, особенно когда о чём-то задумывается и совсем не отдает отчёта своим действиям. Вот и получается, что он стал целью какого-то неугомонного парня, для которого подобное – способ доказать самому себе превосходство над другими. Главное, чтобы потом это не переросло в поджигание хвостов котятам и окунание чужих лиц в лужи. Возможно, Миша зря волнуется и всё это лишь детская забава, а он чёртов параноик, но это не мешает ему ускорить шаг и уйти прочь от этого мальчишки. От чужой истории и, в конце концов, от своих мыслей. Вот только если мальчишка быстро исчезает среди других таких же незнакомцев, то мысли Раевского всё также остались при нём. И стали, кажется, ещё более навязчивыми. Это утомляет. Настолько, что Мише хотелось бы не думать больше. Просто чтобы в какой-то момент его проблемы перестали иметь хоть какую-то ценность. Чтобы они просто исчезли. Исчезнет ли тогда и он вместе с ними или же всё также останется на своём прежнем месте и продолжит заниматься начатым? В подъезде тот наталкивается на кучку подростков, ничего особенного, такие как они нередко рассхаживали около тех мест, где можно было спокойно посидеть и заняться своими делами. А их домофон не работал уже около полугода, если не больше. Так или иначе, проблем эти ребята ему никогда не доставляли. – Дядь, сигаретки не будет? – невысокий парень цепляется за его плечо, заставляя остановиться. Мужчина без лишних слов выуживает из кармана пачку Aroma Rich, открывая её и протягиваю в сторону незнакомца. – Воу, ниче так. Возьму две? – в ответ Раевский лишь кивает, дожидаясь, когда от него отстанут, чтобы наконец дойти до своей двери. Лампочка над ним пару раз мигает, а под ногами хрустит цветное стекло от недавно разбитой здесь бутылки пива. Пару раз повернув ключ в замочной скважине, Михаил дёргает металлическую ручку, переступая порог квартиры. Сразу повеяло до жути привычным холодом. Он обволакивает тело, после чего тревога медленно уходит на второй план, а вместо неё Раевского с головой захлёстывает одиночество. Обувь остаётся в коридоре, мужчина проходит в небольшую комнату, стягивая с себя неудобный пиджак и растёгивая пуговицы на рубашке. За окном градусов тридцать, не меньше, по этой причине он предпочитает первым делом принять душ, а потом уже разбираться со всеми насущными проблемами. Прохладная вода более-менее возвращает в строй, а чистая одежда избавляет от желания содрать с себя кожу. Мужчина находит в огромной куче вещей пульт от телевизора, щелчком красной кнопки перебирая каналы и остановившись на какой-то дурацкой телепередаче. Ему, в принципе, было наплевать, что смотреть. Главное, чтобы на фоне что-то или кто-то шумел. Так спокойнее. Теперь его ждали множество бумаг, и попытки сломать голову над тем, как составить программу этим неугомонным детям. Преподаватель широкого, мать вашу, профиля. Настолько смешно, что аж грустно. Проблема не в том, что от него много требуют, а что он сам требует от себя того, чего явно не смог бы сделать за такой короткий промежуток времени в одного. На стол ставится кружка с осколом, заполненная крепким кофе, от одного запаха которого можно было взбодриться на весь оставшийся день. А рядом – самая обыкновенная свечка. Пару раз чиркнув зажигалкой, мужчина поджигает фитиль, наблюдая за тем, как, огонь медленно начинает топить парафиновую верхушку. Старая привычка, нечего с этим не поделаешь. Всегда помогала ему сконцентрироваться. Совсем скоро на улице начало темнеть. Правда его «совсем скоро» – чуть-ли не шесть часов работы без продыху. В очередной раз переоценив свои возможности Михаил Сергеевич чувствовал себя до невозможности утомлённым. Ему удалось найти решение этой проблемы, но увы, не самое лучшее. Телепередача сменилась сначала каким-то фильмом, потом русским сериалом и в конце концов всё вернулось к телепередаче, которая отличалась от прошлой разве что названием. Даже ведущий был тот же. Хотя, он особо не всматривался, чтобы размышлять о подобном. Вместо этого мужчина перекочевал на кухню, открывая пожелтевший холодильник, внутри которого поселился анонимный клуб мышей-самоубийц. В дверце стояла открытая бутылка водки, купленная в каком-то продуктовом через две улицы. В навесном шкафчике он взял рюмку, до краёв заливая её алкоголем. Без задней мысли выпивает, морщась и утыкаясь лбом в поверхность стола, до боли сжимая его угол. И после этого жить становится чуть проще. С другой комнаты от приносит ноутбук, в кои то веки собираясь посмотреть дела своих учеников, которые ему перекинули на флешку ещё сегодня утром, когда он спускался вниз в учительскую. Конечно, можно было бы обойтись без всего этого, вот только эти дети особенные, а значит он должен знать о них всё(по крайней мере то, что может повлиять на их школьную деятельность). В рюмку снова наливают прозрачную жидкость, пока поцарапанный ноутбук слишком долго грузит данные. У мужчины в груди растёт нетерпение, переходящее в постукивание по столу пальцами. На экран выводится белый лист, заполненный мелким текстом. Арская Доминика. Он бежит глазами по строчкам, пытаясь найти нужную ему информацию, но от усталости его внимание то и дело соскакивает на ненужные слова и факты. Промотав все страницы несколько раз, Михаил всё же находит то, что ему нужно. «нервная анорексия» – некоторые буквы сливаются между собой, но смысл от этого не меняется. Почему-то, чувство волнения пропадает разом, оставляя после себя лишь горечь алкоголя. Дальше – хуже. Беркутов Никита. «хронический лейкоз» Блядство. Миша трёт лицо руками, проходясь по чёрным волосам, ногтями впиваясь в кожу головы. Сейчас у него в голове только одно желание: закрыть ноутбук и выкинуть его куда подальше. Забыть обо всём этом, словно о страшном сне. Хотя о чём это он? Вся его жизнь – один сплошной страшный сон. Прежде чем продолжить он идёт на балкон, чтобы покурить и вместе с тем немного протрезветь. Попасть по колёсику зажигалки ему удаётся далеко не с первого раза, но в конце концов он втягивает в себя побольше ядовитого дыма, до того момента, пока не захочется выдрать себе глотку. Осенний ветер проходит сквозь тонкую ткань футболки, заставляя поёжится. Хочешь, не хочешь, но ему придётся вернуться на кухню, пролистав все папки от начала до конца. Верейский Лев. «синдром Туррета, дислексия, заикание» – набор конечно сомнительный, но примерно это Михаил и предполагал, наблюдая за парнем те три урока, которые он успел провести за сегодня. Демьянов Иван. «наркотическая зависимость» «находится на учёте в наркологическом диспансере» Отлично. Прекрасно. Великолепно. Ничего не скажешь. Мише всё не даёт покоя одна единственная мысль. У них у всех очень разные случаи. Учитывая ещё ревматизм Саши, отсутствие руки у Арсения, несовершенный остеогенез Алисы(ему понадобилось около двадцати минут, чтобы пролазить весь интернет и понять что это и с чем это едят) и аутизм Киры. Как бы благородно не звучал весь этот "Класс коррекции" их просто спихнули всех в одно место, дабы они не мазолили глаза. Даже тех, кто вполне может функционировать в привычном обществе. Социальный проект? Образование для всех? Кого они пытаются обмануть? Им ведь совершенно плевать на этих детей. И если честно, даже ему самому было всё равно. Только вот, он уже взял на себя ответственность, а значит должен довести дело до конца. Самый большой недостаток Михаила Раевского — он берёт на себя слишком много ответственности и порой не справляется с ней. * * * * Спустя неделю в их классе стало на одно свободное место меньше. Возвращение Александра предзнаменовало шумные уроки и незабываемые события, с большим шансом попадая в кабинет директора. Только вот, сам Саша так не считал. Заинтересованность в новом учителе заставила его угомонить демона внутри себя, хотя бы на первое время и сделать вид прилежного ученика. Чтобы у классного руководителя не возникло желания прибить его чем-нибудь тяжёлым и увесистым. Ваня на такие заявления своего друга во время переписки отправлял недовольные смайлики, в конце концов смирившись с тем, что своего друга он потерял с концами. Хотя, честно признаться, смириться с подобным было крайне и крайне сложно. И да, хватило Александра ровно на десять минут. Ровно до того момента, пока он не увидел распечатку с домашкой по математике. — Мать моя женщина, отец мой мужчина, это что блять такое?! — чуть-ли не на весь класс орёт Саша, зная, что Михаила Сергеевича на тот момент в кабинете ещё не было. Он крутит этот несчастный листочек во все стороны, прекрасно понимая, что дальше первого задания он ни черта не понимает. – Наша домашка, ты чё орёшь, — Ваня смотрит на своего друга как на умалишенного, доставая из рюкзака завалявшийся кусок козинака и активно пытаясь его разгрызть. – Стоп, погоди, ты дз делаешь? – его собеседник театрально прикрывает рот рукой, показывая явное удивление, – скажи пожалуйста, почему я тогда на улице ещё ни одного мамонта не увидел? – Потому что они вымерли, придурок. А домашнее я делаю, потому что меня дрочат с двух сторон: с одной МС(Ваня уже со второго дня своей учёбы решил не заморачиваться, сокращая имя классного руководителя до инициалов), а с другой Никита. Саша лишь молчаливо ловит триггеры с того, как же сильно ему придётся извернуться, чтобы не упасть в грязь лицом. И не важно, что до этого он буквально валялся в ней. Как говорится: «Из князи, в грязи». Или нет. Кажется не так. Да какая вообще разница. – Доброе утро, – в класс заходит Михаил Сеергевич, со стаканчиком кофе на перевес. В который от души был залит двойной эспрессо, по той причине, что сон Михаила покинул сразу же, как он начал заниматься учебной программой 10«Д», – приятного аппетита, Демьянов. — Доброе. Пасиба. – Здравствуйте, – подаёт голос Саша, в ответ получая лишь многозначительный молчаливый кивок. Он уже было хотел подойти к учителю, но тот подозвал к себе Льва, заставляя подростка недовольно вздохнуть. Те говорят о чём-то порядка пяти минут и как бы Александр не пытался их послушать, у ничего ничего не получалось, что было довольно понятно, ибо он благополучно занимал последнюю парту. Отвоевал её в честном бою можно сказать, ещё в начале прошлого года. С тех пор их рассадка практически не менялась. – Саш, подойди пожалуйста, – наконец, Михаил отпускает своего первого подопытного, зовя второго, которому это было в огромную радость. Он вскакивает с места, в два больших шага подходя к своему учителю. – Как ты себя чувствуешь? – мужчина опирается рукой на учительский стол, оглядывая ученика с ног до головы. – Всё прекрасно. – Отлично. Пока это всего лишь предложение, но раз уж ты отсутствовал целую неделю, не хочешь пару раз походить на дополнительные после уроков? Чтобы догнать остальных. Конечно большая часть материала на данный момент это повторение прошлого года, так что будет зависеть от того, поймёшь ли ты что-нибудь сегодня или нет. — Я буду ходить, – без промедления отвечает Александр, – ну, на эти дополнительные. Саша не мог упустить такого шанса сблизиться с Михаилом Сергеевичем, особенно если в такие моменты они будут одни. Даже если сегодня он всё поймёт(что было довольно сомнительно). – Хорошо. Можешь тогда идти, – Раевский садится за свой стол, там самым показывая, что на этом их разговор был окончен.