Больно не будет

Стивен не понимал. Злился, бесился, почти лез на стену от неопределённости. Всё было так хорошо, когда Лекс вернулась — девушка открылась ему, делилась самыми тяжёлыми мыслями и воспоминаниями, охотно отвечала на заботу и неизменно дарила нежность в ответ. А после с шаловливой улыбкой скидывала халат с обнаженного тела и не скрывая удовольствие отдавалась страсти, задыхаясь и шепча его имя. Охотно отвечала на заботу... Или просто позволила о себе заботиться? Мужчина зарылся пальцами в волосы, превращая в полный хаос идеальную укладку. Прошло уже три дня с возвращения альбиноска из Альп и всё это время она не скрывая своих намерений избегала встреч, исчезала стоило ему только оказаться в поле зрения. Мужчине казалось, он сходил с ума, стоило той в очередной раз ускользнуть, оставляя после себя лишь эфемерное облако аромата жасминовых духов. Роджер неоднократно крушил собственную комнату, разбивал в кровь руки, а после навожил порядок и пытался анализировать собственные чувства, причину этой... Зависимости. Не просто любви — болезненной зависимости от полного доверия взгляда и ироничной усмешки, так похожей на фирменную ухмылку Старка. Он пил опостылевший крепкий кофе с сиропом, который так любила когда-то девушка, пытаясь хоть так уловить крупицу воспоминаний о времени несомненно более простом и счастливом, часами размышлял в одиночестве в перерывах между работой. Но ответа всё не было. Был лишь один вывод, к которому удалось прийти после второго срыва: странным образом беловолосая сводила с ума мужчин, даже не стараясь намеренно что-то сделать в этом направлении — он сам, Пьетро, Хогун... Были, разумеется, и другие, кто терял голову от неё, но они не играли никакой роли в жизни объекта обожания и даже никогда не взаимодействовли с ней тесно, взять того же парня, который учился вместе с Паркером и над характером которого из скуки работала норвежка. Что объединяло их троих? Как вышло, что полукровка одним своим присутствием превращала любую эмоцию в сладкий яд? Между бровями про легла угрюмая морщина: однажды Старк сказала, что тьма всегда стремится к свету, потому что так устроены природа и магия. Поэтому её тянуло к пище, для роста которой нужно много солнечного цвета, поэтому она любила добрых и тёплых людей. Поэтому тянулась к Ванде — ведь её магия напоминала обжигающее пламя и хоть была слегка токсичной для умбракинетика, но согревала её душу. Поэтому девочка когда-то потянулась к символу Америки, желая чувства защищённости и доверия. И если так, то почему не мог действовать обратный эффект? Почему и свет не мог тянуться к тьме? Мужчина не понимал, что в нем могло быть светлого, равно как и в одном из близнецов — судить о ванире он не брался. Пьетро с самого начала не был добрым и пушистым, а душа самого капитана давно пропиталась всем, что свойственно любому человеку: желанием порока, долей эгоизма, глупыми страхами. Несомненно, в нем ещё жил милый парень из Бруклина, ведь он по прежнему оставался вежливым, сдержанным, обладал чутким и добрым сердцем, но... Так много этих чёртовых "но"! Беннер был куда чище, чем он. Почему тогда он не получил той же одердимости? Быть может, не было смысла ни в никакой теории с тьмой и светом, а просто он, как и некоторые другие имеющие слабость к определённому типажу мужчины не смог вовремя остановить свои чувства? Боже, это на тот момент это была почти педофилия, если опустить тот факт, что девушка родилась не то в девятнадцатом, не то в начале двадцатого века. Он сел на угловой диван — мужчина был в своей квартире в Нью-Йорке, желая после задания дать себе побыть в одиночестве. Уперевшись локтями в колени, блондин обхватил руками лицо, прогоняя воспоминания по памяти, в надежде погрузиться на секунду в те прекрасные эмоции, однако вместо этого ощущал все больше боли. Их первый поцелуй в ванной, когда девушка впервые работала с Беннером на наводке. Её привычку засыпать то на крепком плече, то положив голову на живот Ванды. Её радость от прогулок, страх от первой совместной поездки на мотоцикле, сияющие в свете огромной люстры глаза во время антракта в театре. Их забеги по разным частями мира. Их Новый Год у Бартона и внезапный порыв страсти, закончившийся жаркими поцелуями на столешнице. Её слезы, когда не удалось призвать призрак матери по черт знает откуда добытой книге. Ее доверие, когда она, ещё совсем юная, сгорала от совсем не невинных ласок, однако оставалась нетронута из боязни травмировать нежную подростковую психику излишними переживаниями. Её глаза. Её руки. Её губы. Её улыбка. Смех, похожий на звон серебряных колокольчиков. Её шёпот и тихие напевы. Её, всё её... По щеке потекла горячая капля безнадежности. Стивен понимал — он сходит с ума. Тобой обезоружен, слепо послушен и смирен, Ведь нравом ветра я простужен, В холод безума влюблён. Пленен её обманом, волос безбрежным океаном. Взглядом цвета кружки чая Я совсем отчаян... В голове набатом стучала мысль, что уж больно подозрительно синхронно исчезали спидстер и умбракинетик, но мозг упорно пытался игнорировать это, пытаясь защитить душу от лишних переживаний. В то, что они снова могли поладить, верилось с трудом — слишком печальной была Алая Ведьма в последние дни. Мужчина пришёл к мысли, что стоило бы поинтересоваться причинами, ведь между ними до сих пор были очень хорошие взаимоотношения и чётко обозначеная забота друг о друге, укрепившаяся во время раскола. Дорога до башни, где обосновались вновь временно мстители ради подготовки к свадьбе, дала время на размышление, но ведьмы — как внезапно, — там не оказалось. — Джарвис, где Ванда? — устало поинтересовался мужчина. — Мисс Старк забрала мисс Максимофф около часа назад, угрожая, цитирую, "вправить то, что заменяет ей мозг". Судя по отсутствию сигналов датчика, они находятся в аномальной зоне. Желаете оставить сообщение? — Вежливо проинформировал ИИ. — Передай, что я хотел поговорить. — Блондин успел повернуться, но внезапно добавил. — С обеими, но поотдельности. Он удалился в сторону своей комнаты, надеясь хотя бы выспаться, но сон долго не шёл, из-за чего Стивен, после долгих размышлений, извлёк из шкафа черную бутыль. А когда царство Морфея все же приняло его, то радости это не доставило: воспаленному волнениями и алкоголем мозгу второй раз за годы виделись сороковые. *** Лекс впервые за десяток лет поглотила душу — ей нужно было время, хотя бы полчаса, чтобы трезво и холодно все обдумать перед принятием решения. Закончив ритуал, она стёрла пентаграмму с рунными кругами и, ощущая короткий и ненадёжный прилив сил, вышла из подвала. Жители особняка смотрели на неё косо и недолго — перед ритуалом Нина уже успела нарваться и была за это распята на дереве, причём руки и ноги за неимением гвоздей были прибиты какими-то старыми железками. После такой демонстрации власти и жестокости ни у кого желания злить пребывающую в отвратительном настроении полукровку не было, даже Натали поняв, что та не желала говорить, просто кивнула при встрече и прошла мимо. — Я успокоилась и готова продолжить конструктивный разговор, — Лекс вошла на кухню, где сидела слегка напуганная Ванда — парой минут ранее её обнюхал зубастый пёсик Джеффри. — Я одного не понимаю: зачем? — Хотела, чтобы он снова был счастлив, — её взгляд был слегка потерянным. — Ты не видела, как он постоянно метался ночами, как кричал в подушку от кошмаров. Ему постоянно снился тот день. Мне так хотелось снова видеть вас счастливыми. — Какой ценой? — Устало простонала беловолосая, падая на стул напротив и вытирая струйку крови из носа. Последствия ритуала. — Это обман, Ванда. Искусственные чувства. Влезть в голову собственного брата... Не буду говорить, что не способна на подобный поступок. Но не в таких обстоятельствах. Она тяжело вздохнула, беря очередную салфетку. Знать, что все то счастье, что преследовало её последнюю неделю, на самом деле оказалось искусственным... Ожидаемо, это не оказалось невыносимым. Но боль была достаточно отчётливой. Лекс давно уже потеряла веру в лучшее. — Верни ему чистый разум. Я не хочу такой любви. — Я хотела как лучше, — Максимофф опустила лицо ещё сильнее, пряча его за распущенными волосами. — Ты разочарована во мне, да? — Глупости. Я очень люблю тебя, люблю больше собственной жизни. Ты мне как родная сестра, мы столько лет держались бок о бок, пока я не ушла. — Белые пальчики сжали чужую тёплую ладонь. — Все совершают ошибки, мои вовсе были серьёзнее и имели страшные последствия. Твои исправить легко. Сделаем это вместе? Женщина обречённо кивнула. Она боялась реакции брата и возможного конфликта, который тот мог начать сразу после снятия морока. Не с ней — на сестру Пьетро долго обижаться не мог, но зато он мог возненавидеть Лекс ещё сильнее. Заковианка задавала себе вопрос: о чем она вообще думала, когда хотела таким образом повлиять на их отношения? — Хочешь отдохнуть и подготовиться? Я понимаю, если тебе нужно время собраться с мыслями. — Предложила беловолосая, невольно желая чуть оттянуть жуткий момент. Ей не верилось, что все будет так, как месяц назад. Снова терпеть ненависть человека, которого она — как внезапно! — любила... Беловолосая вздохнула и покачала головой. Она чувствовала себя готовой справиться с этим. В конце концов, много ли ей жить осталось? Даже если бы она выжила, то едва ли осталась бы на Терре ради тихой семейной жизни. "В тебе слишком сильна демоническая кровь, сильнее крови монстров. Мне жаль." — вспомнились слова наставника. Ужасно хотелось поговорить с кем-нибудь о неизбежном. С кем-то нейтральным, чтобы успокоить душу. — Всё хорошо? — поинтересовалась ведьма, заглядывая в глаза подруги. — Нет, — честно призналась та. — Давай быстрее с этим покончим, хорошо? Но покончить с задуманным быстро не вышло по той простой причине, что Пьетро ещё не вернулся из Германии, где сопровождал с Романофф какой-то опасный артефакт для ЩИТа. Таким образом девушки получили короткую отсрочку от признания... И попали под волну плохого настроения беременной Пеппер, от которой не преминули сбежать в комнату ведьмы, где им не дал покоя уже Джарвис. — Мисс, вас искал мистер Роджерс. — Меня или Лекс? — Уточнила Ванда. — Обеих, мисс Максимофф. Однако в первую очередь он хотел поговорить с мисс Старк. Передать ему, что вы готовы к разговору? Беловолосая тяжело вздохнула и покачала головой, хотя знала, что ИИ не видел её — камер в комнате не было, лишь термодатчики и микрофоны, которые давно никого не смущали. С одной стороны — ей не хотелось идти, потому что она уже знала о чем пойдёт разговор. С другой... — Видимо, сегодня у меня день сложных решений. Джарвис, где Стивен? — альбиноска решительно вздернула носик, не глядя на обеспокоенную подругу. Та, разумеется, знала об интрижке внутри команды. — В своей комнате, мисс. Она провалилась в тень, а через несколько секунду вышла из таковой в комнате мужчины. Вопреки словам ИскИна там оказалось пусто. Девушка приняла решение подождать, боясь, что если уйдёт, то её смелость испарится. Вышедший из душа с одним только полотенцем на бёдрах и ещё одним на плече капитан, явно не ожидавший увидеть кого-то, не скрывал удивления. Застыв в дверном проходе, он просто смотрел на сидящую в кресле у окна девушку, величественно выпрямившую спину и скрестившую обтянутые чёрными штанами ноги. Белая рубашка и чёрный декоративный корсет придавали строгости её образу, равно как и собранные в пышную косу волосы. Но куда больший эффект имел взгляд: оценивающий, прохладный, спокойный. Она не стеснялась, как это бывало до сих пор иногда при их близости. Вместо этого полукровка с странной вдумчивостью рассматривала открытое её взгляду тело, скользя радужками по широким плечам, чётко очерченному контуру пресса, выступам бедренной кости... Остальное скрывала белая пушистая ткань. — Не ожидал тебя увидеть. Ты будто избегала меня в последние дни. Он тоже не испытал стыда, как это бывало, когда девушка не вступила в совершеннолетие. В конце концов, за последнее время они порой творили такое, что краснеть было уже поздно. — Есть о чем поговорить, — она горько усмехнулась. Блондин уже знал эту усмешку, и ничего хорошего она в себе не несла. — Снова наладила отношения с Ртутью и хочешь все завершить? — Предположил Стив. Почти верно, в общем-то. — Наигралась? — Ванда запудрила мозги родному брату и понемногу внушала ему, что он снова пылает ко мне чувствами, пока накопительный эффект не сработал и это не вылилось в его уверенность в собственных чувствах. Я догадалась, что что-то не так и убедила её все исправить. Так что вскоре он возненавидит меня ещё больше, — решила открыть всю картину беловолосая, глядя как её любовник оперся плечом о дверной косяк. — Но ты прав. Пора заканчивать это, пока все не зашло слишком далеко. Я хочу успеть родить ребёнка, но ты не должен становиться его отцом. Моя плоть и кровь всегда будет принадлежать роду, а не отцу. Ты с этим едва ли сможешь примириться. Она резала его сердце. Кромсала, вгрызалась словно хищник, прямо и грубо вываливая правду. И он был готов терпеть это, сколько угодно был готов, если бы только она оставалась рядом. Но Лекс того не желала. — Я бы нашёл способ справиться с этим, если бы была со мной, — более чем спокойно сказал он, скрещивая руки. — Ты никогда не любила одиночество. Почему сейчас? Она неопределённое взмахнула рукой. — Не поверишь, но ради тебя. Я придумала, как выиграть войну, только вот привязанности этому плану не способствуют. Я хочу сделать эко с донорской яйцеклеткой, сколько бы попыток не понадобилось, потому что этот план не оставит мне шансов на выживание. — Старк оперлась родбороком о собственный кулак, продолжая смотреть прямо в глаза мужчины. — Конечно, я прибегну к этой идее в крайнем случае, но нужно предусмотреть любой возможный виток событий. И пора перестать врать себе, что мне кто-то нужен рядом. По мере того, как девушка говорила, американец подходил все ближе, пока не упёрся в ладонями в подлокотники, нависая над возлюбленной. Та не реагировала, уверенная, что угрозы нет. — Я запру тебя. Сделаю все, чтобы ты даже не приближалась к угрозе. Какая мне разница, сколько людей погибнет и чем закончится война, если тебя не станет? Он говорил тихо, обдуманно, медленно. Наивно, бесспорно, но это была не та наивность, что так подкупала всегда воительницу. Скорее глупость. — Не будь так уверен в себе, после Асгарда меня не каждый маг удержит, к тому же ты в первую очередь Капитан Америка и должен думать о всеобщем благе. Я уже все решила. Не нравится — ненавидь меня, к этому я уже привыкла. Но я не хочу больше врать ни себе, ни тебе. Я слишком уважаю тебя для того, чтобы держать за идиота и оставаться только ради секса. Тебе же будет проще, если это быстрее закончится и ты начнёшь все с кем-то другим. Последние слова были явной ошибкой, но, к сожалению, норвежка поняла это слишком поздно. — Не будет уже никого другого. Я люблю тебя, понимаешь? Люблю! — Стивен схватил тонкие запястья и зафиксировал над головой полукровки. Он почти перешёл на крик, непроизвольно показывая так собственную уязвимость. — Я одержим тобой! — Именно, что одержим. Это не любовь. И ты делаешь мне больно, — безликая даже не пыталась вырваться, — хотя о чем я, тебе же такое нравится. Добрый и правильный Капитан Америка, когда дело доходит до секса, превращается в почти что животное. Не подумай, что я была против, но пора что-то менять. Я больше не хочу никому принадлежать. Лекс ощутила, как её дёрнуло вверх — неприятно, но не критично. Она оказалась полностью вжата в чужое тело, причём руки так и оставались лишенными подвижности. Ее лицо вмиг стали покрывать рваными и влажными поцелуями, но всерьёз вырваться норвежка не пыталась — боялась навредить, не рассчитав силу, а его тени она не видела, чтобы заставить застыть. В какой-то момент ей удалось освободить руку и влепить мужчине очень сильную пощёчину. — Прекрати немедленно! — Лекс наконец-то смогла внятно озвучить бьющуюся в голове мысль. — Ты ведёшь себя не лучше, чем собака в период гона! Но Роджерс не слушал и лишь усилил хватку. Он словно действительно сошёл с ума — голубые глаза стали почти цвета ночного неба и словно затянулись дымкой. Во рту ощущался сильный привкус алкоголя, однако девушка не представляла, что нужно было выпить, чтобы это перекрыло сыворотку суперсолдата. Только в этот момент она на самом деле запаниковала. Тело по привычке податливо желало отозваться на поцелуи, но разум противился. Все естество мечницы словно кричало: "Не надо! Только не это! Не снова!". Она попыталась приложить силу и оттолкнуть мужчину... После чего с ужасом поняла, что не может. Любая попытка сопротивляться возрождала в памяти ужасные моменты наказания за строптивость от жестокой богини, губы которой удивительно сильно напоминали по вкусу этот самый алкоголь. В какой-то момент ослабевшие руки все же уперлись в грудь мужчины, но стоило его ладони случайно опуститься на тонкую белую шею, едва придушивая жертву, как последние попытки к сопротивление были сломаны. Тонкое тельце обмякло. Воля что-то делать словно испарилась. По щекам обильно текли слезы и всё, чего хотела Лекс — исчезнуть. Умереть, провалиться к чертям собачьим в ад, поближе к своему прародителю. Что угодно кроме осознания, что её вновь берут силой. Голова повернулась на бок, чтобы не видеть когда-то такое важное, близкое лицо... И взгляд упал на стоящую на тумбе бутылку. Это был асгардский алкоголь. Тот самый, что она не допила перед побегом в город богов. На две трети пустое чёрное стекло крепкого нектара, половины бутыли которого хватило бы, чтобы в голову ударило даже богу. И это как нельзя более чётко о объясняло поведение мужчины. Объясняло, но не оправдывало. Всё, что она смогла — перевернуться на живот, чтобы даже случайно не посмотреть в непривычно тёмные радужки. Старк не издала ни звука за те десять минут, что длилось отвратительное действие. Она даже не шевелилась и только изредка моргала, ощущая как лицо обжигает солёной жидкостью. Тело ни на секунду не теряло чувствительности, однако эти приятные ощущения причиняли невероятную душевную боль, хотя Стивен был куда более нежен, чем обычно. Каждый его мягкий поцелуй несмываемой противной отметиной ложился на шею. Капитан, вопреки привычке, залил семенем её спину и почти сразу уснул, крепко прижав к себе возлюбленную. Та не пыталась выбраться. Она ничего не хотела больше. Даже умереть. Лекс очнулась уже когда была глубокая ночь. Рука мужчины лежала на её животе, спина, покрытая противной засохшей жидкостью, была привычно прижата к горячему телу... Но норвежка больше не ощущала защищённости. Словно в прострации она скинула с себя ладонь и скользнула с кровати. Пошатываясь и прихрамывая на ослабевших затекших ногах, беловолосая проигнорировала одежду и зашла в ванную, чтобы посмотреть в зеркало. Лицо, покрасневшее и заплаканное, было абсолютно пустым. Глаза потемнели до состояния грозовой тучи, потеряв золотой лучик в виде пятнышка на левой радужке, веки отекли, белые ресницы слиплись. Не вынося больше собственного вида, Лекс вцепилась в собственные волосы и разомкнула губы в безумном крике, но не смогла издать даже слабого звука. Ногти сами потянулись к шее, оставляя глубокие царапины... — Бедная маленькая мидгардка... — невольно прошептала она, вспомнив чьи-то слова, слышимые в бреду после похожей истерики. Кто их говорил? Фандрал? Сиф? Хогун? Грязная. Использованая. Бесхарактерная. Никчемная. У неё были силы вырваться, она могла убить своего насильника. Почему не сбежала? Почему даже не позвала на помощь? Джарвис помог бы, привёл бы кого-то, кто остановил бы это... Это... Ещё один взгляд в зеркало и оно треснул без всякого физического вмешательства, прежде чем осыпаться в раковину. Схватив с вешалки халат — плевать, чей, лишь бы прикрыть наготу, девушка покинула комнату, даже не заметив, что Роджерс от шума и не поморщился. Она понимала, что попадет на камеры или может кого-то встретить, но не ощущала ничего по этому поводу. Сил пользоваться тенью не было, а красные пятна между тем все сильнее расплывались по белоснежной ткани. Мёртвые глаза смотрели чётко вперёд, не замечая больше ничего. Да и не было в том смысла, ведь от собственной комнаты её отделяли каких-то пятнадцать или двадцать метров. — Лекс! — окликнул кто-то. Девушка обернулась. — Боги, что с тобой? Пьетро, ещё в рабочем, покрытом пылью костюме из устойчивой к его особенностям ткани, стоял у ступеней ведущих на другие этажи. Казалось, мужчина только вернулся. — Оставь меня. Я не хочу никого видеть. Вообще никого. — Слишком спокойно сказала она, ощущая накатывающую истерику. Это было последним ударом. Видеть человека, которого любишь после того, как тело против воли, принадлежало другому человеку оказалось слишком сильным потрясением для полукровки. Она поспешила скрыться на своей территории, бросив халат с чужим запахом сразу за дверью, после чего побежала в душевую кабину. Не настраивая температуру, девушка принялась словно обезумевшая тереть себя мягкой губкой, вылив на неё предварительно полфлакона геля. Залезла пальцами внутрь, пытаясь убрать все следы и оттуда, но вода не смывала воспоминания. Чтобы сказал Хогун, если бы увидел её сейчас? От этой мысли норвежка осела, уронив губку. Чем больше в её голове было мыслей, тем сильнее наростали давление в груди и висках. Поняв, что её сейчас отключит, Лекс с трудом закрыла воду и добралась до своей кровати, куда упала так и не просушив тело и волосы, не остановивь кровь. Не прошло и минуты, как её сознание отключилось, даря спасительную темноту и отсутствие мозговой деятельности. Она бредила, просыпалась, глотала что-то и снова засыпала, а после цикл повторялся. Когда воительница открыла глаза более осознанно, то обнаружила рядом беспокойно спящую Ванду. Подобравшись ближе к боку подруги головой и аккуратно обняв ту, беловолосая снова впала в объятия Морфея, в следующий раз выйдя из них когда ведьма попыталась выбраться из кольца рук. — Останься, — попросила девушка. — Ты тёплая. Мне так холодно сейчас... Она снова заплакала, вжавшись лицом в чужую пижаму. Русоволосая повернулась на бок и устроилась поудобнее, просунув руку под шеей подруги, после чего дала той выплакаться себе в плечо. — Я уничтожу его. Превращу жизнь в ад, — пообещала Максимофф. — Он будет мечтать о смерти, но не сможет выбраться из собственных кошмаров. — Лучше меня убей. Я сильнее Стивена. Я могла хоть по стене его размазать. — Она зажмурилась, плотнее смыкая белые ресницы. — Ненавижу себя. Ненавижу. — Шшшшшш... Спокойно, родная. Ты не виновата. Твои травмы ограничили возможности тела, такое случается, — маг зарылась пальцами в длинные лишённые пигмента волосы. — Ему уже досталось от меня и брата немного. Больше мы пока никому не говорили. Не стали без отмашки от тебя. — Не говорите. Он был ужасно пьян и едва ли контролировал себя, нектар помимо прочего является ещё и афродизиаком, — соврала девушка. Не потому, что не хотела проблем мужчине, а просто из желания оставить ситуацию в тайне, избежать шума и сочувствия. — Я сама разберусь с этим. Ты так и не сказала Пьетро, да? — Мы поговорили. Оказалось, он сбросил морок ещё до того, как ты ушла по делам в другой мир. Брат не держит зла, хотя профилактических бесед я не избежала. — Её улыбка была слабой, но искренней. — Он любит тебя, слышишь? И с ума сходит от беспокойства, но боится, что его присутствие может напугать тебя и причинить боль. Он приходил, когда ты спала, но даже не прикасался пальцем к тебе. "Я люблю тебя! Я одержим тобой!.." На глаза навернулась новая порция слез. Слышать что-то о любви было слишком больно после травмирующего опыта. — Я пока не готова к встрече. Не с ним. Кстати, как ты объяснила моё отсутствие остальным? — Ты спала всего пару дней, так что сказала, что у тебя просто был непростой день в аномалии. Никто не засомневался, твоего учителя все хорошо помнят. — Пояснила Ванда. — Хочешь чего-то? — Спать. Постоянно хочу спать, чтобы ни о чем не помнить, — призналась Лекс, чувствуя, как к её ногам жмутся неожиданно нашедшие ради хозяйки общий язык взрослый ретривер и сжавшийся др его размеров дракон. — Это нормально, — поспешила заверить русоволосая. — Хочешь, я сделаю лёгкое внушение? Не сильное, просто чтобы ты меньше думала о случившемся. — Неизвестно, как на меня повлияет сила камня после Ларца. Я справлюсь. Вопреки собственным словам она не справлялась, бесконечно уходя в себя, отказываясь от еды, просиживая ночи напролёт на крыше. Вопросов ни у кого такое поведение не вызывало, ведь девушка и раньше часто хандрила. Тони был увлечён беременной Пеппер, стараясь проводить с ней как можно больше времени, Беннер и Нат вечно куда-то пропадали вместе, отчего им тоже было не до альбиноски, Тор так и не вернулся, а с остальными она не была близка. Все, кроме двух Максимофф и Роджерса были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на детали, а те, кто были вкурсе... Лекс старалась не видеть никого, даже подругу. То и дело она уходила в настолько отдалённые уголки мира, что достать её быстро просто не было возможным, а иногда и вовсе оставалась на ночь в аномалии, где опять же ничего никому не сказала. Так прошла мучительная неделя, после которой беловолосая заставила себя вновь наведаться в Ванахейм, где задержалась на одни земные сутки. Эти три дня исцелили ей куда больше, чем мог бы месяц на Терре, но они слишком быстро подошли к концу. Окруженная повседневными делами и заботой, ежедневно отдававшая пару часов охоте и прогулкам по живописным холмам мидгардка быстро начала восстанавливаться физически, хотя душа её все ещё болела. Трезвый разум наконец-то начинал брать верх и твердить, что случившееся — лишь очередное испытание, проверка на выносливость. В конце концов, она сама когда-то убеждала в том же изнасилованную девочку... Вот только как же её звали? Но как бы то ни было, если с этим справилась девочка, ребёнок, то и она, опытная воительница, справится. Полукровка, скинув с плеч способный помешать ей в переходе между мирами плащ, подошла к камину. Она планировала отправиться на Терру в ближайшие несколько минут и уже повесила на пояс сумку с тонкими ломтями обескровленной оленины, добытой на охоте утром — ей не откуда было прыгать, чтобы сразу набрать скорость, а потому нужен был способ отвлечь тварей что увяжутся следом. — Спасибо вам, мама, — искренне поблагодарила альбинос. — Мне так важно, что вы меня не осудили. Эти дни помогли мне почти вернуться к норме. — Может, все же стоит убить его? Или хотя бы отрезать все лишнее, во избежание... — предложила ванир. Лекс невольно и впервые за полторы недели смогла улыбнуться, уловив в словах женщины намёк на шутку — разумеется, Хельд знала, что девушка так не поступит. — Пусть живёт. Чтобы там ни случилось, но мне надо найти в себе силы однажды простить Стивена. Я хочу умереть оставив все плохое за плечами, а не утащив на тот свет ворох обид. Брюнетка поджала губы. После падения Асгарда говорить на тему смерти стало для неё слишком тяжело. — Береги себя, моя маленькая валькирия. Не забывай о своей старушке, — она раскрыла объятия. — Не хорони себя раньше времени. Хотя бы ради Него. Не иди Его дорогой, первородными тебя заклинаю... — Ну что вы, мама, какая же из вас старушка? Вы многим девицам фору дадите! — Старк пропустила мимо ушей упоминание Хогуна, понимая, что не хочет открывать рычаг давления на себя. — Пора идти. Я не могу оставлять сейчас семью больше, чем на сутки, в любой день всё может измениться. — Иди, милая. Я буду тебя ждать. И она действительно ушла в тень, привычно проваливаясь сквозь слои. Лекс уже поняла — чем чаще она ходит между мирами, тем легче ей это даётся... И тем больше скверна захватывает её тело. Зелья и медитации все ещё помогали сдерживать и контролировать эту заразу, распространяющуюся в первую очередь по каналам энергии, но в перспективе все должно было стать гораздо хуже. Двести лет при таком раскладе, как ей обещали, она бы не протянула, но полукровка не щадила себя. Сначала надо было победить в войне и остаться в живых, а после она уже будет разбираться, если сможет. В конце концов, какая ей разница, чем всё закончится?... Десять слоев, двадцать, сто... Всё мелькало с такой скоростью, что даже с привычкой к подобному невольно начинало тошнить. Девушка, стараясь расслабить мышцы, продолжала падать, пока резко не прошла через белый барьер, от которого тело буквально придавило до хруста. Постепенно девушка начала ощущать как замедляется. Она, бросая немного мяса каждый раз как видела стремящуюся к ней безглазую тварь, стала уже своими силами продвигаться наверх из глубин, в которые и не подумала бы войти добровольно несколько лет назад. Твари, обитавшие на этом слое реальности... Координально отличались от поверхностных. Если мелкие и слаборазумные напоминали кто животное, кто нечто антропоморфное, но большая часть походила просто на акул или огромных червей, то по увеличению глубины размер и форма мрака становились все более извращенными. Однажды Пьетро видел кого-то похожего на персонажа книги Лавкрафта и это не было пределом. За Лекс уже десяток слоев следовал монстр, не отвлекаясь на мясо. Она попыталась ускориться, но вместо этого получила лишь сопровождаемый порцией боли хруст в лодыжке — что-то хватило её. Попытка встряхнуть ногой привела только к ещё более острым ощущениям в суставе, сбросить существо не удалось. Вот и пришёл её бесславный конец. Не в бою, не при родах и даже не при покушении. Обычная, ничего не стоящая самоуверенность и желание дать себе передышку возле единственной женщины, которую она могла полноценно считать своей матерью. Попытка манипулировать схватившим её толстым отростком не принесла результата из-за разницы в силах, а монстр между тем приближался. Выхватив с ножен на поясе нож, беловолосая от души влила в него энергии и резанула чешуйчатое щупальце. Раздался потусторонний вой вслед за которым её нога оказалась свободна, а вся мелочь разлетелась в стороны, боясь более опасного представителя вида. В конце концов, осталось каких-то двадцать слоев. Она вновь сделала рывок наверх, успев бросить лишь короткий на то, что стремились за ней. Яркие жёлтые глаза — наличие глаз впринципе было большой редкостью для тёмных тварей — угрожающе свернули на морде змеи, габариты челюстей которой могли посоревноваться с таковыми у грузовика, но получившая рану на кончике хвоста тварь отступила и не стала преследовать жертву. На этот раз пронесло. Лекс вылетела из тени как ужаленная и, забыв о ноге и одежде в целом, тут же упала на кровать, не обратив внимания что находится даже не в своей комнате. Переход истощил её. Альбиноска открыла глаза лишь спустя несколько часов и обнаружила себя в комнате Беннера. Нога её была перевязана, на тумбе лежали таблетки и... Шоколад. Совсем как в те времена, когда она, будучи подростком, подрабатывала "такси". Венчала картину записка: "Ногу вправил, останусь ночевать у Нат. Отдыхай. Постарайся на пару дней воздержаться от переходов. Тони ничего говорить не буду. Брюс" Мысленно поблагодарив понимающего и догадливого учёного, Лекс запила все что было на столе водой из бутылки и впихнула в себя шоколад. Подождав, пока голова перестанет кружиться, она вышла из комнаты и побрела в сторону... Нет, не своих апартаментов, а на крышу. Хотелось воздуха. Она прошла мимо Стива даже не посмотрев на него, аккуратно обошла сидящих в открытой зоне отдыха Старка и Поттс, которая собиралась менять фамилию в ближайший месяц — планировалось громкое торжество. Сероглазая не хотела, чтобы кто-то видел её впринципе, не говоря уже о общем помятом виде, синяках под глазами и растрепанных, спутанных волосах, часть которых выбиралась из пучка. Оказавшись на платформе, девушка села на колени и опустила голову. Возвращение из Ванахейма воскресило в голове самые тяжёлые воспоминания, а переход через тьму лишь усугубил дело, чего уже давно не случалось на поверхностный слоях. От этого она когда-то защищала тех, кто совершал переходы с ней, защищая чужую психику. Девушка поняла — при Хельд она лишь пыталась быть сильной, но на самом деле ей совсем не стало лучше Ей было это необходимо. Жизненно. Короткая иллюзия близости и единения с тем, кто всегда защищал и ни разу не сделал больно за годы совместной жизни. Да, у них бывали небольшие конфликты из-за разницы во мнениях, но они всегда находили компромисс. Всегда рука об руку шли через препятствия и проблемы. — Мне не хватает тебя. Знаешь, прошло не так уж мало времени, по человеческим меркам, а я все не могу перестать о тебе думать, хотя даже не любила. Может, все-таки любила и просто пытаюсь убедить себя в обратном, пытаясь уменьшить боль? — Она посмотрела на небо и растянула уголки губ в печальной улыбке. — Если бы ты был рядом, ничего этого точно не случилось бы. Я бы просто пряталась как раньше у тебя на плече, когда мне страшно или больно, делилась бы мыслями и идеями. Я бы родила сына. Мне кажется почему-то, что первенцом у нас был бы именно мальчик. Старк замолчала, давая себе передышку. Взгляд её опустился на город: всегда шумный, суетный, грязный и душный, однако в данный момент времени все это казалось непривычно успокаивающим. Найдя в себе силы продолжить исповедь пустоте, она продолжила: — Я скучаю. Ужасно скучаю, хотя примирилась с твоей смертью. Мне так не хватает твоего голоса, наших вечеров с моими попытками воспроизвести из асгардских трав вкус обычного зелёного чая. Это было, наверное, лучшее время в моей жизни. Лучшие годы. — Девушка не смогла сдержать слез. Зная, что её никто не слышит, он громко всхлипнула. — Мне было так больно, когда он... Я не понимаю. Не его, а себя не понимаю. Я сильнее всех в команде, сильнее почти любого мутанта. Я могла превратить его в кровавое месиво, уронить в тень, на худой конец просто зафиксировать у стены. Почему я не смогла? Он же не Хела, он не стал бы истязать меня, превращая мои ноги в одну сплошную рану, не уничтожал бы морально. Почему я потеряла волю к сопротивлению? Почему хотя бы себя не убила, ведь он в отличии от этой твари не мог удержать мою душу в теле до тех пор, пока оно в очередной раз не восстановит себя. Я осквернена и в том, что ты умер, только один плюс — ты не увидел моего позора. Последние предложения Старк говорила едва ли различимо и захлебываясь слезами. Прижав руки к груди, где бешенно билось сердце, напоминая, что она все ещё жива, девушка резко выгнулась в спине словно её настиг приступ эпилепсии и пронзительно закричала. А потом ещё раз. Как ни странно, боль выходила из неё вместе со звуком, но давление в груди всё наростало. И зачем только Хельд напомнила лишний раз о Хогуне? Впрочем, едва ли женщина понимала, как именно имя её сына действует на приёмную дочь. Пульс достиг такого ритма, что тело начало трясти. Беловолосая ничком провалилась на холодную платформу и сжалась в один сплошной комок, тихо молясь Одину об окончании мук, каким бы они ни было. Ей было плевать — жить или умереть, лишь бы в груди, перестало давить так, словно невероятно тяжёлая нога давила на ребра. Странный приступ закончился так же резко, как и начался, продлившись от силы пять минут. Едва дышащая до этого, Лекс стала тяжело набирать в лёгкие кажущийся вязким, и прогорклым воздух. Постепенно дыхание стало выравниваться, а мышцы окончательно расслабились после спазмов. Глубокий вдох, короткая задержка дыхания, протяжный выдох. Вдох, короткая задержка... А звезды светили так непривычно ярко для земли, так обнадеживающе. Лекс, словно кот свернувшись калачиком, не сводила глаз с созвездия Ориона и чувствовала, как удивительно легко текут мысли. Орион. Великан-охотник и сын Посейдона Орион, лишённый зрения Энопионом за то, что не то попросил руки, не то надругался над его дочерью Меропой. Вернувший себе возможность видеть, когда подставил глаза под лучи рассветного солнца. Раздался гром. Сначала капли падали медленно, но вскоре превратились в один сплошной поток, накрыв почти весь город словно навесом. Первый мартовский дождь прибил пыль к асфальту, отчего холодный воздух стал свежее и чище, смыл грязь с тротуаров, а вместе с ней и слезы с белого лица. Не прошло и минуты, как одежда насквозь промокла, но мечница не торопилась вставать, не в силах свести взгляд с расположившегося напротив неё созвездия. — Вернись. Хотя бы на минуту вернись ко мне. Как тебе на небесах? Признаться честно, я скучаю. Забыть боюсь твой нежный взгляд, Того не замечая. Мне тебя так не хватает Как тебе на небесах? Как тебе на небесах? Ты меня видишь, точно знаю, Когда я мучаюсь и улыбаюсь. Я прошу, спустить, Поговорим за кружком чая. Как тебе на небесах? Расскажи, как на небесах, Забыл о горе, не знаешь печали? Сколько боли за плечами зарыты в земле? Я тривиальный задаю вопрос, Но он волнует меня не случайно: Заветным моим желанием было и будет По своей вине не гореть в огне. Ты говорил я свет, но я во тьме И вместо смелой ласточки боюсь стать никем. Я небо вечное зову твоим именем. Не изменяю твоим словам, можешь мной гордиться. Я продолжение твоей жизни и образа мыслей. Не переставай молиться, даже когда это бессмысленно, Перед последним выстрелом проводи меня. Пройдут годы, я грехов совершу много, Не отвернись, пообещай мне перед богом И по щекам от моих ран, когда текут безутешные слёзы Смой их дождем, говори через грозы Что свернуть с дороги не бывает поздно... Прошёл с лишним год, Вернись на час, вернись на два, Спой мне, пусть мимо нот Слова «Ты у меня одна». Кажется, что ты ещё есть, Но далеко, ждёшь наших встреч. Я прошу об одном Вернись, побудь со мною здесь...