No more Joy

      ― Отсюда не выбраться, мы оба забыты, ― обреченный настрой старого друга не может победить бесконечный энтузиазм маленькой, сияющей надеждой жёлтой звёздочки.       ― Но мы должны что-то придумать, Бинго-Бонго! Там ведь Печаль, ждёт нас: наверное, как обычно, плачет. И Гнев, и Страх, и, конечно же, моя подруга Брезгливость, ― без умолку тараторит не собирающаяся признавать своё поражение Радость, оживлённо оглядывая стены бездонного ущелья, ― должен быть какой-то выход. Из любой ситуации есть выход. Так говорит Райли, ― её голос дрожит и срывается, но глаза, готовые вот-вот пролить целый ручей слез, всё ещё бегают взглядом по пещере, надеясь найти в каком-нибудь тёмном закоулке тот самый, спасительный выход.       ― Радость, пойми, еще никто не смог покинуть это место живым, ― обессиленный не то слон, не то дельфин с досадой наблюдал за медленно затухающим свечением Радости, безрезультатно пытающейся забраться по куче затухших воспоминаний к свету, лучи которого почти не пробивались сквозь плотный покров туманной дымки.       ― Неужели нам действительно не выбраться, ― бросив бесполезные попытки спастись, пролепетала обессиленная искорка, ― Мы исчезнем? Так же, как эти бесценные воспоминания? ― Прямо в её руках рассыпался в тусклый прах какой-то золотистый шар, заставив слезу из глаза сломленной оптимистки упасть на ярко сияющее голубое воспоминание, которое, под давлением темноты, стало постепенно угасать. Её взгляд устало скользил с одного серого шара к другому, и в каждом из них Радость наблюдала самое дорогое своё сокровище ― малышку Райли, которую поклялась оберегать с самых первых её секунд на этом свете. Перед глазами мелькали десятки картинок, сменяющих друг друга, и в каждой было то, что их объединяло ― искренний детский смех, льющийся из уст ребёнка, ещё не познавшего горечь взрослой жизни.       ― Как же ты будешь без нас, ― сквозь льющиеся слезы дрожащим шёпотом задаёт Радость вопрос в пустоту, получая в ответ лишь шелест ветра, уносящего куда-то вдаль пепел погребённых воспоминаний. Бросив кроткий взгляд на то место, где только что сидел Бинго-Бонго, Радость сгибается пополам, вздрагивая от истеричного плача, и лихорадочно трёт глаза руками, пытаясь остановить поток горьких слёз. Она осталась совсем одна. А кругом лишь прах, закручивающийся вокруг медленно угасающего комочка золотистого сияния.

***

      Огни утопшего в ночной тьме города еле-еле пробивались сквозь плотные стены холодных осенних дождей. Редкие машины проносились по дорогам вблизи окраин Минеаполиса, разрезая на короткие секунды шум ливня.       В один из тех серых дней, коими была пропитана теперь жизнь рано повзрослевшей малышки Райли, случилось то, к чему ближайшие годы девочку подталкивало её медленно затухающее сознание. Она устала от вечного холода незнакомых улиц, от пробуждения в тоскливом одиночестве, от многочисленных зависимостей, и сделала шаг за Рубикон. Дождавшись, пока солнце покинет небосвод, Рэй вновь поднялась на крышу высотки, на которой любила проводить тёплые летние ночи, но не для того, чтобы насладиться ярко-алым закатом, а чтобы в последний раз взглянуть на усыпанное звёздами небо, впервые за долгие два года написать своим родителям прощальную записку со старого, почти убитого мобильного, и, закончив фразой «Ваша Райли», шагнуть с края вниз, крепко зажмурив глаза.       Воздух сильно бил в лицо, срывая с лица девушки слезы, а земля стремительно приближалась. Сильный страх окутал почти рассыпавшееся на мелкие частицы сердце, заставляя его вновь биться со страшной силой, словно запуская разрядом дефибриллятора, а в голове проплывали, казалось бы, давно канувшие в бездну разума воспоминания, в которых Райли, ещё совсем маленькая, проводит время со своими родителями, заливается звонким смехом, фантазирует о своём светлом, полном безудержных приключений будущем. Десятки ярких картинок сменяли друг друга за считанные секунды, проматывая будто бы записанную на плёнку жизнь девочки. Мысли о скором конце постоянных терзаний не покидали её до самого последнего мгновения, и в момент, когда наступила полная, кромешная темнота, в головном отделе стало как никогда тихо и пусто.