***
Когда-то сюда приехали португальцы, потом голландцы, потом французы, за ними — англичане и так далее, пока островитяне не превратились в потомков половины мира. На побережье появились дома, отгороженные друг от друга невысокими каменными изгородями. От бурлящих волн океана их защищало рифовое плато, заканчивающееся мелководьем с золотистым песком, перемешанным с осколками хитиновых панцирей морских ежей. Однако зайти в воду можно было в лучшем случае по пояс — дальше начинался риф, усыпанный уже живыми ежами. Их иголки больно жалили неосторожных купальщиков, поэтому рыбаки-островитяне расхаживали в толстых резиновых сапогах или отплывали в океан на лодках в тех местах, где риф близко подходил к берегу или был специально разрушен. Дом Жозефины как раз стоял фасадом в сторону рифа, на небольшом песчаном холме. Впереди его террасу подпирали толстые деревянные сваи, покрытые снизу гниющими водорослями и ракушечником. Во время шторма волны, перекатывающиеся через риф, разбивались у самых стен. А ветер дул такой силы, что мог запросто сорвать крышу над вторым этажом. К дому от подобия ворот в виде скрещенных жердей, которые используют чаще в загонах для скота, вела тропинка через большой запущенный сад. Высокие деревья с широкими кожистыми, покрытыми воском, листьями, создавали спасительную тень, но все заросли плющом. Стройный ряд цветущих бугенвиллей представлял сейчас собой непролазную чащу. За ними виднелось еще одно низкое одноэтажное строение, в котором Рик когда-то жил, гостя у тетки. Дом был уныл и пуст. Потолки — низкие. Зашедшему Рику показалось, что дом сейчас обрушится прямо ему на плечи. Он попросил Антонио — своего нового знакомца, который зарабатывал на жизнь извозом жителей береговой линии (а только у этих водились деньги на такси) поднять чемодан наверх в спальню и найти какую-нибудь женщину, чтобы навела порядок. Жена Антонио — Анна-Мария как раз сидела без работы, а если еще немного приплатить, то могла бы приходить ежедневно и готовить еду. Рэндел согласился. Рик вышел на террасу, долго стоял вглядываясь в горизонт и прислушиваясь к рокоту волн, потом решительно стряхнул с себя оцепенение: не с целью получения наследства ему захотелось проделать такой долгий путь. Он выполнил обещание. Теперь осталось найти того, кому он его дал. Одиночество ночного дома пугало — будто могильным склепом, где кишат всякие твари — от муравьев до крупных ящериц. Пришлось оставить включенной лампу и теснее смежить веки. От пения цикад, скрипов и шорохов спасли беруши, прихваченные из самолета. Утром Рэндел решил, что хватит с него ночных потрясений, поэтому идею прогуляться по окрестностям — отложил на потом. Очень хотелось добраться до маленького дома в глубине сада и освежить воспоминания. Но тоже было страшно — какими они будут? Он слишком многое нафантазировал и описал в своей книге — там у него была добротная чугунная кровать на высоких ножках с железной сеткой под матрацем, застекленное окно напротив, в которое можно было любоваться красками заходящего над океаном солнца, свеча, зажжённая как ориентир для единственного человека, которого он трепетно ждал в своей «берлоге». Разбитое оконное стекло и дверь, подпертая снаружи толстенным бревном, сразу отвратили все романтические ожидания и устремления зайти в дом. Рэндел обошел дом кругом — тайный пролом в стене был наглухо заделан крепкой каменной кладкой. Тут он услышал музыку — звонил чей-то телефон, потом на звонок ответил женский голос, но слов было не разобрать. Раздвигая заросли толстыми садовыми перчатками, Рик, наконец, достиг цели — забора соседнего дома и своим внезапным появлением напугал девушку, лежащую в тени, в шезлонге. Та громко вскрикнула и вскочила на ноги. Незнакомка была укутана до пят в плотное длинное ярко-желтое платье — иначе в этом климате было нельзя появляться на улице: солнце нещадно жгло кожу через просветы в листве. Привычными были только местные островитяне. Рэндел сам испытал сильнейший испуг — ему сначала показалось, что ожила тетка Жозефина, и еще помолодела лет на десять. Но потом он пригляделся — незнакомка имела схожесть с покойницей, тем образом, который остался в памяти Рика, но все же — мертвые не воскресают. — Простите, простите! — Рик еще двадцать раз пробормотал прощение и намеревался улизнуть, но девушка быстро успокоилась и даже улыбнулась: — Я — Аманда, будем знакомы! Я снимаю дом ваших соседей — так сосредоточенней получается работать над книгой. — А вы пишете книгу? — нашелся Рик. — Ну, — смутилась девушка, — не такую, как вы можете себе представить — научную. Я сейчас занимаюсь антропологией. Изучаю жизнь людей вдали от цивилизации. «Значит, я сейчас тоже занимаюсь антропологией! — подумал Рэндел. — Только книгу уже свою написал»: — Зовите меня — Рик. Мне больше нравится представляться кратким именем. Вы уже давно здесь живете? Не возражаете сегодня вечером принять мое приглашение на ужин? К сожалению, бар Джей-Джея здесь единственное место, где можно безопасно покушать и даже потанцевать.***
Аманда оказалась хорошей рассказчицей — она готовила свой «пи-эйч-ди» по теме налоговых льгот на торговлю тканями во время каких-то египетских фараонов. Рик, кроме Тута никого не помнил, и считал, что «нужно жить настоящим, а не копаться в постельном белье покойников». Но слушал с интересом. Из событий этого вечера он хорошо запомнил, как танцевал с Амандой бачату, как пил сладкий ром на брудершафт, как, путаясь, называл девушку Жозефиной, от чего та шутливо хмурилась и отводила взгляд, и глубокое эмоциональное потрясение от рассказа об одном городе. «Скоростное шоссе, — рассказывала Аманда, — проходит намного западнее, ближе к побережью. Море в восьмом-десятом веках до нашей эры было глубже. Это сейчас — обмелело. А раньше — береговая линия проходила совсем не там, где сейчас. Мы несколько часов тряслись в тесном автобусе, в облаке пыли, пока не доехали до развалин разрушенного города. Там мы заночевали. Местные туареги поставили шатры, разложили костер. Странные были ощущения: отблески пламени на узорах древних камней, шум струящегося песка, похожий на тихое заунывное пение, чувство — будто из темноты тебе в спину упираются тысячи глаз. Знаешь, чем был знаменит этот город? Ученые установили по надписям. Представь, через город проходит торговый путь. Каждый день — от ста человек. И было там такое поверье: приносишь с собой камень, шепотом наговариваешь на него какое-то обещание… Вернуться, например, живым в родные края или жениться по возвращению, или отдать долг — в общем, что хочешь! Потом, — Аманда подняла в верх указательный палец, призывая к вниманию, — кладешь у стены храма местного божества. Если ты выполнил свое обещание, то должен обязательно вернуться и забрать свой камень — тогда ты получаешь удачу во всех делах». — И часто эти люди выполняли свои обещания? — Рик был уже порядком пьян и расслаблен, но история его заинтересовала. «Догадывается ли Аманда, что я — тот самый Рик Рэндел, который написал «Обещание»? — Мы — ученые, Рик, — Аманда лукаво улыбнулась, — и нам, конечно, интересно разбирать груды камней — нагромождения неисполненных обещаний! Рику показалось, что при этих словах глаза Аманды блеснули в темноте зеленым пламенем. Рэндел вернулся в темный дом и долго не решался включать свет: теплая ночь была лунной, а через кухонное окно можно было следить за освещенными окнами дома соседей. Аманда немного посидела в кресле на террасе, а потом поднялась наверх в спальню. Окна погасли. Подождав еще немного, Рик стянул с себя пропитанную потом рубашку и тоже вышел на террасу, подставив тело прохладному дыханию ночного океана. Нужно было решаться. Времени оставалось слишком мало. Рик заснул в кресле на улице. Утром его разбудила Анна-Мария, вынесла завтрак — омлет, поджаренный бекон и кофе — прямо на подносе. Антонио привез свежие пирожки, приготовленные во фритюре по их местному индонезийскому рецепту. Рик вскользь поинтересовался: можно ли доехать на машине до соседней деревни? Но водитель покачал головой — проще дойти по берегу и предложил договориться с местными рыбаками, чтобы те каждое утро приносили свежевыловленную рыбу. — Да, да, — рассеянно пробормотал Рэндел. — А кто сейчас ловит рыбу для жителей береговой линии? — Али и Рами. С Али — вы знакомы. Это высокий негр с бельмом на глазу, а Рами откуда-то из тех поселений за дорогой, в лесу. — А почему не из рыбацкой деревни на берегу? — осторожно спросил Рэндел. — Вы там были? Жозефина рассказывала? Риф разбило штормами. Жители уехали. Никто не живет. Рэндел почувствовал озноб, но быстро справился с чувствами — с равнодушным видом кивнул Антонио. Дорога в деревню оказалась слишком утомительной для Рэндела. Он часто останавливался, садился на песок и отдыхал. За высоким холмом, поросшим непроходимым лесом, в редких местах пламенеющим фламбоянами — высокими деревьями с раскидистой кроной и длинными стручками плодов, обнаружилось кладбище, которого раньше не было. Местное смешение религий заставляло хоронить всех покойников в одном месте, каждого по своему обряду. Островерхие пирамиды тесно соседствовали с крестами и плоскими камнями с изображением полумесяца. Рик миновал погост будто во сне, испытывая состояние обреченности, но взбодрился, когда вышел к пляжу, широкой полосой, вдающемуся в сторону океана. Здесь расстояние от берега до конца рифа было небольшим, и волны прокатывались бурунами, сбивая ярко-белую полосу пены. Рэндел замер перед решающим шагом — нужно было забраться на невысокий холм, с которого открывался вид на рыбацкую деревню. «Я обещал! Я себе тысячу раз обещал!», — подстегнул себя Рик. Он наклонился и поднял с земли гладкий камень величиной с ладонь. Сжал его в руке, прикрыл глаза и сделал несколько шагов вперед. Дома утонули в песке, некоторые по самую крышу. Вокруг не было заметно ничьих следов. Рэндел приложил к глазам захваченный с собой бинокль и внимательно изучил каждый сантиметр пространства округи, недоумевая, как в одночасье может истлеть процветающая деревня. Он прошел по краю, утопая в песке, нашел следы прорубленной в лесу дороги, а потом уже, осторожно цепляя из памяти детали, нашел место, где кустарник казался более редким, а из-под земли выступали серые остатки доисторических коралловых отложений и огромные валуны, вылетевшие когда-то из жерла вулкана. Так он набрел на тайное место, которое давно искал и исследовал в собственных снах. Крыша хижины покосилась и обвалилась с одного угла. Рэндел нерешительно коснулся двери, испугавшись, что стены могут сложиться как карточный домик. Почувствовал укус комара. Шлепнул себя по шее и вытер окровавленные ошметки о рубашку. Он осторожно вошел, будто в прошлую жизнь, покрытую сейчас толстым слоем пыли и сухих тушек погибших насекомых. Рик быстро шагнул к столу, провел ладонью по поверхности, сдвигая в сторону мусор. Сложенный вчетверо лист бумаги лежал на прежнем месте. Рэндел схватил его и выбежал прочь. В нескольких шагах от дома, Рэндел остановился, парализованный ужасной догадкой: записка осталась лежать точно на том месте и в том положении, в котором была оставлена. Адресат ее не тронул. Позади раздался громкий треск — стены дома рухнули, воспоминания Рика оказались погребенными под уродливым нагромождением трухлявого бамбука.***
Вернувшись с рыбалки, Джереми поспешил в лесную хижину, но обнаружил ее пустой. На столе лежала оставленная Бартоном записка. Поняв, что друга жестоко обманули, сказав, что он покинул деревню, уехав на собственную свадьбу на другой конец острова, Джереми бежит к своей лодке и затем плывет к дому тетки Бартона. Он ходит вокруг дома, не осмеливаясь зайти внутрь сада, ждет, когда зажжется свеча в маленьком домике. Затем узнает от соседей, что расстроенный предательством друга Бартон перекупался в холодной воде и тяжело заболел. Джереми удается незаметно пробраться в большой дом. Он рассказывает Бартону правду, но слишком поздно: Бартон умирает на руках своего друга, обещая не оставлять его даже на том свете [из синопсиса романа «Обещание»].***
Последующие несколько недель Рэндел предпринимал тщетные попытки разыскать жителей исчезнувшей деревни. Здоровье его ухудшилось: появились одышка и приступы сердцебиения, нарушился сон. Рик просыпался посредине ночи, обливаясь холодным потом и прислушивался. Постоянно казалось, что кто-то стучится в окно. Рик спускался вниз по крутой лестнице, вглядывался в предрассветную мглу. Обман зрения иногда являл темный силуэт, но когда Рэндел подходил ближе, прислоняясь лбом к стеклу, то понимал, что снаружи никого нет.***
— Я пришла проститься с вами, — Аманда стояла на пороге дома в строгом костюме болотного цвета, изящно облегавшем ее стройную фигуру. Позади в машине ее ждал Антонио. — Меня вызывают из университета. Новая экспедиция — новое путешествие! — Аманда, — Рэндел смутился своей смелости и прямоты, — мне необходим ваш совет. Я ищу одного человека, но он пропал. Может быть, что-то произошло. В особенный день. Я уже делал запросы во все муниципалитеты и архивы этого острова, но тщетно — нет информации. Аманда на секунду задумалась: — Читайте местные газеты. Ищите в библиотеках. За неделю и через неделю от интересующего вас дня.***
Пятнадцатого сентября ночью над островом пронесся шторм: огромными волнами разбило причалы, ветер поломал деревья. Как утверждал очевидец Бартоломео Франко: не обошлось без человеческих жертв, многие семьи потеряли своих кормильцев. — Франко! Точно — Франко! — Рэндел хлопнул себя по лбу и поспешил в муниципалитет. Антонио привез его к чистенькому домику на окраине города. Он ничем не выделялся в ровном строю своих собратьев, возведенных по программе социального жилья. Молодая женщина пригласила Рика в гостиную, где глава семейства просматривал футбольный матч. Играла местная сборная команда против сборной с материка. Мужчины пожали друг другу руки, хозяин дома пригласил присесть в плетеное кресло, покрытое потертым цветастым пледом. — Бартоломео Франко — мой отец, он умер. Но я крепко запомнил его рассказы: дед взял моего дядю удить рыбу. Моего отца не взял. Тот сильно обиделся, но потом понял, что дед ему жизнь сохранил. Мы всегда подчиняемся решениям старших. Отец только помнил слова бабки: дед своей жизнью спас нашу семью от позора. А вы не знаете, что это значит? Раз разыскали меня и спрашиваете. — Нет, — покачал головой оглушенный известием о случившейся трагедии Рэндел. Он вышел на улицу, где его поджидал Антонио, и попросил отвезти в бар Джей-Джея. Он забрал со стойки полный стакан местного самогона и занял стол в углу, стараясь собраться с мыслями. В тот день, вечером пятнадцатого сентября, старик Франко намеренно уехал в ночь рыбачить вместе со старшим сыном, хотя прекрасно читал все признаки надвигающегося шторма. Младшему Бартоломео приказал погрузить в повозку мать и сестер и увезти в город. В это же время с другого конца острова отчалил паром на материк. Тетка Жозефина — заливаясь слезами и постоянно причитая «бедняжка» и «сиротка», сопровождала Рика в аэропорт, чтобы отправить его на похороны матери. Вот только супруги Рэндел встретили своего отпрыска в полном здравии, и исполнить обещание вернуться Рик смог только сейчас. — Мистер Рэндел? Я присяду? — перед Риком появился худощавый молодой человек, темноволосый, с пытливым взглядом. В руках он держал пухлый блокнот, с исчерканными стенографическими записями страницами и дорогой мобильный телефон. Не дожидаясь разрешения, незнакомец сел напротив и широко улыбнулся. — Вы тот самый знаменитый писатель? Я из местной газеты. Меня зовут… — Рэндел пропустил мимо ушей какое-то замысловатое имя — он никогда не запоминал имен людей, которым давал интервью. — Расскажите о ваших ощущениях после возвращения на остров, вы же последний раз были здесь примерно сорок лет назад? Он еще что-то спрашивал, Рик односложно отвечал, пока их не прервал Антонио, который куда-то еще спешил, поэтому хотел поскорее отвезти Рэндела обратно в дом Жозефины.***
В начале каникул Рика на острове этот парень из соседней рыбацкой деревни был всего лишь другом. Они познакомились на берегу, когда тот подплыл на своей лодке, предлагая купить рыбу. Потом они гуляли по окрестностям и нашли замечательное место посередине леса — на холме, рядом с небольшим водопадом, вливающимся в естественным образом появившееся озеро. Было жарко и весело прыгать в прохладную воду, затем подплывать к грохочущему потоку, выныривать окоченевшими. Рик сказал, что это неплохое место, чтобы построить дом. Его друг согласился и принялся искать подходящие заросли бамбука. Именно тогда Рик, растроганный такой искренностью, обнял его и разгоряченными губами коснулся уголка рта. Последующие дни они увлеченно строили хижину в лесу, представляя, как славно будут жить вдали от людей. Только вдвоем. — Ты уверен в своем решении остаться навсегда на этом острове со мной? — Да, я брошу все — учебу, друзей, родителей. Я буду жить в хижине, которую мы с тобой построили — в лесу, рядом с водопадом. Мы с тобой будем выходить на лодке в океан и удить рыбу. Купаться. Валяться на песке. Сколько пожелаем! Мы с тобой — будем свободны! Слышишь, свободны! От долгов, обязанностей, обещаний… Рик кричал, подставляя обнаженную грудь ветру. Они неслись с бешенной скоростью навстречу океану. Под новым парусом. Его покупку оплатил Рик из тех денег, которые родители положили на счет для оплаты учебы. Рик уже собирался забрать свои вещи из дома Жозефины и навсегда поселиться с другом в лесной хижине, но тетка встретила его в слезах с уже купленными билетами на паром. Времени хватило только на то, чтобы оставить записку.***
Рик разложил на кухонном столе свои документы: завещание, заключение врачей о прогрессирующем заболевании. Испытывая приступы удушья, с трудом добрался до кресла на террасе и устремил взгляд на заходящее солнце. Сегодняшний день был особенно солнечным и свежим. В тени стройного ряда бугенвиллей расцвели лилии. У пары ласточек, устроившей гнездо под крышей, вылупились птенцы. На обед Анна-Мария зажарила цветных рыб — двух желтых с красно-бурыми пятнами на спинках и двух дымчато-серых с ярко-синими неоновыми полосами по бокам. Рик погладил каждую, будто прощаясь, перед тем как они были безжалостно расчленены широким кухонным тесаком. Рэндел так и не притронулся к еде — не было желания. Солнечный диск коснулся краем горизонта. В последний раз ярко вспыхнул, расцветив лучами легкие облачка на высоком серо-синем небе, и начал затухать. Рик попрощался и с солнцем, и с океаном. Стало холодно, только камень, зажатый в ладони, еще хранил тепло. Внезапно дневной свет заслонил человеческий силуэт. Рик потянулся к нему с радостью, узнавая. — Рик, ты вернулся? Навсегда? — Да, я выполнил свое обещание.