Дело вкуса

Он всегда гнался за чьим-то образом. Старался походить на человека, загонял себя во все возможные рамки и стачивал наждачкой острые углы. Лишь бы приняли. Лишь бы быть своим. Лишь бы… У Чуи своего стиля и вкуса нет, он умело мимикрирует и подстраивается под что-то чужое. Выучился уже. Привык. Чтобы быть человеком. Чтобы быть как все. (Ведь, когда ты смешаешься со стадом… Можно наврать самому себе, что никакого демона внутри нет и ты просто обычный бродяжка с улиц Чаши). Он всегда не смело добавляет в свой образ нечто новое и если чует, что народу это не нравится, быстро стаскивает эту деталь… Так и с чокером должно было произойти, но… — А тебе идет, — странная девица, что присоединилась к Овцам без году неделю, по птичьи склоняет голову на бок и кивает на чокер на шее Накахары. — Смотрится хорошо. Она под метр семьдесят, худая, как щепка и… Вся в ожогах. Держится на, скобах и ослином упрямстве, и неизвестно, что из этих двух факторов поддерживает жизнь в девахи больше. Чуя хотел бы сказать, что сделал вид, что комплимент ему откровенно по боку, но… Наверное это недоумение и благодарность так ярко написаны на его лице, что на тонких обветренных губах новенькой появляется довольная ухмылка. — Ты краснеешь, как девчонка. — Иди ты! — если честно, это пик его сдержанности, потому что штопаная не отправляется в полёт с высоты собственного роста, носом об землю, на встречу гравитации. Но комплимент про чокер все-таки запоминается. И как-то незаметно дурацкий аксессуар перетекает в элемент повседневной носки. * Её зовут Даби и её порча (квирк, ну же) — это синее пламя. Даби плевать с высокой колокольни на Овец, группировки и на весь мир, если на то пошло. Она здесь, переждать зиму в комфорте по возможности… Ей плевать, считают ли её человеком и абсолютно похер на все что связано с чужим мнением. Гастролерша, обозвал её кто-то из совета тринадцати. Пришла ниоткуда и по весне сгинет в никуда. Глупо, но Чуя по детски завидует её уровню похеризма на всех и вся. — Ты так стараешься для них. Это так… Искусственно, — в порту прохладно и сыро, а ещё воняет рыбой, но здесь так на удивление безлюдно и это в выходной-то день. Море сегодня спокойное, вода прозрачная. Даби заправляет за ухо пепельно-русую прядь. Чуя возится с зажигалкой, которая грозилась сдохнуть ещё неделю назад, но померла только сейчас… — Твоё какое собачье дело? — он огрызается по привычке, потому что конструктивные диалоги не их конек от слова совсем. Зажигалка отправляется в эпичный полёт через пол порта… — Никакого, рыжий. Но ты вроде как толковый и будет скучно если это стадо подомнет тебя под себя, — перед носом появляется слабый синий огонек на чужом среднем пальце. Прикуривать от чьего-то фака, не самое странное что доводилось делать Накахаре. — В конечном счёте, ты их Король. Никотин приятно оседает где-то внутри, а мир становится на щепотку яснее. Даби все еще хочется послать, вместо этого, они раскуривают сигарету на двоих. * Она говорит. — Классный чокер. Потом: — Мне нравится твое неформатное мышление, рыжий. Держись в том же духе. И в финале: — У тебя глаза цвета синих горечавок. Небольшая похвала, немного комплиментов, а Чуя заправляет непокорные рыжие вихры за уши и по идиотски тает после каждого слова. Почему-то одобрения и комплименты от Даби, кажутся важным. А по весне, оставив чокер на старом сальном татами, рядом с головой Накахары… Даби уходит. Гастролерша, эхом покрикивают чайки в порту. Предатель, тихо бьется мысль в голове. Вернись, штопанная… Выкрикивает дурацкое сердце. * Это не была влюбленность, нет. Ему было просто приятно слышать, что она думает. Было приятно общаться с ней. Было тепло рядом с ней. Она была неплохим другом… Просто ей надо было идти. На свою войну, внутреннюю или внешнюю. Просто ей плевать всех кроме себя… Но она хотя бы была честной. По крайней мере не той, что воткнула бы в спину нож. * — Милые туфли, рыжий, — волосы у неё теперь чернее ночи, а взгляд безразличнее, чем пять лет назад. — Сам выбирал? Она больше не выглядит так, как будто вот-вот развалится. Она выглядит крепкой, непобедимой и твердой как чертова китайская стена. Несокрушимая и до чертиков упрямая. Все таки в тандеме «скобы и упрямство» за шкирку к жизни, Даби тянут вовсе не скобы. — Это лабутены, штопаная. — Да хоть Джимми Чу, рыжий. Хорошие туфли. Тебе идут. И вот снова. Как-то по детски хочется верить чужим словам и хочется глупо улыбаться незначительному комплименту. Как тогда. Пять лет назад.