Теперь точно только вместе

      — Ты свободна.       Словно гром раскатистым басом проносится по комнате голос человека в маске. Я различаю звуки, слышу слова, но мысль никак не хочет укореняться в моем измученном за столь длительное пребывание в цирке сознании. Смотрю на него глазами, полными шока и ужаса, боясь вздохнуть и проронить хоть слово, которое разрушит этот морок и все опять окажется назойливым ночным кошмаром, моей личной пыткой, клеткой, в которой я застряла навсегда.       — Что? — еле шепчу я.       — Ты можешь идти, Сара, я не буду тебя держать. И возвращать тоже не буду, — уточнил он последнее, видя сомнение в моих глазах.       — Я не верю тебе, — по наитию ответила я, прекрасно зная и понимая, что он ни за что не захочет меня отпустить. Я для него самый ценный экспонат в коллекции, почти ровня. Не чудик, но нечто большее. Я — его собственность и всецело принадлежу ему, а потому он никогда не пожелает расстаться со мной.       Человек в маске стремительно приблизился ко мне, обхватывая за талию и придвигаясь максимально близко к моему лицу, так, чтобы я почувствовала его дыхание на своей коже. По моему телу пробежала волна страха. Он снова шутит, изводит, издевается надо мной. Знает, чего я желаю больше всего на свете, и намеренно манит меня этим, а потом вновь лишает надежды на освобождение. Это наша с ним маленькая игра, в которой победитель, ровно как и проигравший, заранее определены.       Проводит кончиками пальцев по моей щеке, и я замираю на месте, не в силах отвести взгляд от гипнотических глаз, смотрящих на меня сквозь прорези маски. Его глаза навечно отпечатаются в моей памяти, и даже спустя сотни лет я буду помнить этот пронзительный взгляд, заглядывающий прямо в душу, в самые темные и отдаленные ее уголки, выворачивающий ее наизнанку и заполняющий собой.       — Ты сама вернешься. Я хочу в это верить, — шепчет у самого уха, и я не слышу в его словах надежду. Он хотел бы, чтобы это было так, но понимает, что если сейчас отпустит, то больше никогда меня не увидит.       Выпускает из объятий, на несколько секунд задержав ладони на моих запястьях. Прощальный знак.       — Иди же, — властным тоном отдает приказ, и я впервые не сопротивляюсь, не раздумываю, не проклинаю его, а просто подчиняюсь, молча разворачиваясь к выходу из шатра.       Шаг, еще один, постепенно переходящие в легкий бег, и вот я вырываюсь из душного плена, оказываясь на залитой летним солнцем улице. Ноги сами несут меня по знакомому маршруту. Грудную клетку распирает от подступающих чувств и ощущений, что снова ожили во мне, от воспоминаний, волнения и тревоги. Уже предвкушаю, как наконец-то увижусь с мамой, Кенди, Бобби, Дереком, Вишней, Аароном…       Резко останавливаюсь посередине дороги. Прошло десять лет с того момента, как я видела их в последний раз. Сколько всего могло произойти за это время?! Для меня жизнь остановилась, но для них она шла своим чередом. Какие они теперь? Живут ли все еще здесь или покинули этот проклятый город, поставив жирный крест на всем, что здесь произошло когда-то, и спрятав глубоко в душе под грифом «никогда не вспоминать»? Насколько сильно постарели? Женились? Развелись? Успели завести детей? Ждет ли он все еще?..       Боль, разочарование и едкая обида ударяют в грудь. Это так наивно и глупо с моей стороны надеяться на что-то. Один раз мне уже повезло получить второй шанс с Аароном, шанс на мимолетное счастье, на мизерные мгновения счастья друг с другом, чтобы потом вновь расстаться на еще одни долгие десять лет. Но судьба не настолько щедра, а человеческое терпение имеет вполне определенные границы, которые наверняка уже давным-давно пройдены.       А к черту все эти мысли. Произошедшего не изменить, прошлого не вернуть. Я теперь свободна и должна хотя бы попробовать снова жить своей жизнью.       Идя по знакомым улочкам, я не узнаю этот город. Заметно изменившийся, немного похорошевший, ставший более ярким Сентфор стал не похож сам на себя. Фасады домов украшают пестрые витрины, огромные рекламные баннеры приковывают к себе взгляд, вокруг цветет разноцветное море цветов, а по ровным асфальтированным дорогам оживленно ездят причудливого вида машины. Десять лет жизнь текла вперед, а я застряла в одной точке. Смогу ли теперь влиться в этот бурный поток жизни?       Прохожу мимо некогда лавки миссис Хилл, и сердце пропускает удар. Я ожидала увидеть что угодно на ее месте, но только не…лавку миссис Хилл. Все та же витрина, все тот же антураж древности и раритета, но в совершенно идеальном состоянии. Добрая улыбка сама собой появляется на губах. Столько всего было связано с ней. Кажется, что именно с нее тогда все и началось и ей же закончилось, а точнее смертью ее хозяйки. Но лавку не забросили, она продолжает существовать и о ней явно заботятся с должной теплотой и любовью. Значит ли это, что Аарон остался в Сентфоре и лично приглядывает за делами в ней?       Словно ответ на мой вопрос в окне витрины появляется приветливо улыбающаяся молодая девчушка лет восемнадцати и кивком головы приглашает меня зайти внутрь. Возвращаю улыбку, виновато пожимая плечами, и ухожу прочь. Не он.       Выхожу на родную улицу, где каждый метр буквально пропитан подростковыми воспоминаниями. Я провела в Сентфоре меньше года, но память о событиях, произошедших именно тут, плотно въелась под корку мозга и, кажется, только благодаря этим воспоминаниям я смогла пережить время в цирке, не свихнувшись и не потеряв окончательно желания к жизни.       Наш старый дом выглядит, к моему удивлению, даже лучше, чем тогда, когда я видела его в последний раз. Но, может мама его продала и уехала отсюда, ведь на ее месте я поступила бы именно так. Хотя, почему «бы»? Именно это я и сделала в шестнадцать лет. Вот только возвращаться потом мне явно не стоило.       Нерешительно ступаю по мягкому, аккуратно выстриженному газону, но коленки подкашиваются. Страшно увидеть мать спустя столько лет разлуки, ровно так же как и страшно не увидеть ее вовсе.       Заношу кулак над дверью и делаю неуверенные несколько ударов. Минута, две. Выдыхаю, мысленно успокаивая себя тем, что сейчас день и нет ничего удивительного в том, что никого нет дома. Уже разворачиваюсь, чтобы уйти, когда дверь открывается, и я встречаюсь с родными глазами цвета антрацита. Шок, неверие, а затем слезы счастья заливают ее глаза, и я со всех ног бросаюсь в родные объятия.       В этот же вечер узнаю от мамы новости о своих друзьях. Бобби уехал в Нью-Йорк и сделал блестящую карьеру экономиста в крупной компании, став финансовым директором. Кенди вышла замуж за звезду «Чикаго Блэкхокс» и живет теперь в Чикаго, воспитывая двух очаровательных деток. Дерек тоже сделал упор на карьеру и дослужился до звания лейтенанта полиции и его перевели в окружной департамент.       О драконах я решила не спрашивать. Во-первых, мама вряд ли смогла бы мне что-то о них рассказать, потому что даже не догадывалась, что, будучи подростком, я стала одной из них. А во-вторых — я просто струсила. Мои школьные друзья разъехались в поисках лучшей жизни и нашли ее, и я чувствовала, что драконы тоже не стали здесь засиживаться. Еще десять лет назад они частично легализовали бизнес, в надежде выйти из тени и перестать прятаться от закона. И если им это удалось, то зачем им оставаться в этом маленьком, простеньком городке, где слишком мало места, чтобы дракон мог полноценно расправить свои крылья.       На следующий день я отправилась в место, с которым были связаны самые теплые воспоминания. Моему удивлению и восхищению не было предела. Квартал на окраине города преобразился до неузнаваемости. Новые многоэтажки занимали приличную его часть, а территория вокруг располагала к комфортной и безопасной жизни.       Однако радость моя длилась ровно до того момента, пока я не вышла к перекрестку, на котором когда-то стояло мрачное серое здание без окон, лишь с металлической дверью, которая открывалась тем немногим, кто знал секретный пароль. На месте здания казино красовался стильно оформленный торговый центр в несколько этажей.       Ниточка надежды незримо оборвалась в моей душе. Самые страшные опасения подтвердились. Драконы покинули Сентфор, позволив разрушить свое детище, и даже не оставили следа. Или?..       Есть только одно место, где я все еще могу узнать хоть что-то. Сначала шагом, потом переходя на бег, затем снова на шаг, всего через каких-то пятнадцать минут передо мной возникают ворота старой доброй свалки автомобилей. Облегченно выдыхаю. Хоть что-то в этом городе осталось неизменным. Все та же груда машин, все та же сторожевая будка, все те же покрышки, разбросанные по всему периметру. Надежда, что драконы все еще обитают здесь, крайне мала, но это все, что у меня есть.       Восстанавливаю сбившееся дыхание и смело вступаю на территорию, когда в след мне прилетает строгий мужской голос:       — Девушка, это частная территория. Вам нельзя сюда… Это ты? — Мужчина в возрасте вытаращил глаза и с удивлением принялся рассматривать меня, торопливо сокращая дистанцию между нами.       — Мистер Уолтер? Вы помните меня?       — Это ведь ты тогда спасла моего сына в лесу. Сара О’Нил. — Мужчина улыбнулся и в уголках его глаз крупной сеткой разбежались морщины. — Ты была такая маленькая, хрупкая, но такая бойкая и смелая девчушка. И словно не было этих двадцати лет. Ты стала лишь немного старше, женственнее, но глаза, — он пристально посмотрел на меня, — глаза остались такими же глубокими и чистыми. — Нижние веки мужчины увлажнились, но он быстро провел по ним пальцами, убирая влагу. — Что ты здесь делаешь?       Я немного помялась, но все же решила спросить напрямую.       — Помните, здесь раньше собирались парни в кожаных куртках и на байках?       Мужчина нахмурился.       — И вправду ничего не изменилось. — Мистер Уолтер усмехается. — Ты снова их ищешь, как и двадцать лет назад.       — Да, — тихо подтвердила я.       — Ох, Сара. Ты удивила меня еще тогда, когда пришла к ним в первый раз. Я все не мог понять, что может быть общего у такой милой маленькой девочки с этими бандитами.       — Боюсь, расскажи я вам тогда всю правду, вы бы не поверили мне. — Я слегка улыбаюсь, на мгновение переносясь к тем событиям в лесу. — Собственно, как и сейчас. Поэтому, прошу, просто скажите мне, они все еще бывают здесь?       Мужчина отрицательно качает головой.       — Кем бы они ни были тогда, сейчас они важные шишки в городе. Развили свою сеть отелей и торговых центров, вышли в свет и стали уважаемыми людьми. И, сама понимаешь, здесь они уже давно не появляются. Хотя свалка все еще числится в собственности у одного из них. Все никак не пойму, почему он ничего с ней не сделает, ведь она практически не функционирует уже лет пять как. Хранит как память, что ли.       После его слов на душе становится светлее и легче, а в груди поселяется внезапное чувство гордости. Все-таки они добились своего. Этот город признал их, принял и покорился.       — Но вы не знаете, где теперь их можно найти, — произношу утвердительно, но мысленно надеюсь на обратное. Скрещиваю пальцы в карманах куртки. Глупая детская привычка, но она придает мне уверенности и сил.       — Почему же, знаю. — Выжидает паузу, наслаждаясь моими эмоциями радости на лице. — Как и многие в городе. Я же говорю, они персоны достаточно известные. Их главный офис расположен в отеле «Сен Рояль». Он находится прямо в центре города, ты легко его найдешь.       — Спасибо.       Под напором бешеных чувств, я порывисто обнимаю мужчину, и он по-отечески похлопывает меня по спине.       — Не за что, девочка.       Выпускает меня из объятий и задумчиво произносит:       — Ты уже тогда смогла увидеть в них что-то особенное, мы же разглядели их совсем недавно. Они оказались неплохими людьми. Ну, ступай.       И я со всех ног помчалась в сторону центра, не останавливаясь ловя попутку. Спустя двадцать минут поездки центральные улицы города замелькали перед моими глазами, и по мере приближения к пункту назначения уверенность и смелость во мне исчезали с геометрической прогрессией. Я дико, до дрожи в пальцах рук желала увидеть их, увидеть его, но, боже, как же сильно я боялась этого момента, ведь я понятия не имею, что именно я увижу.       Водитель, любезно согласившийся меня подвезти, высадил меня на противоположной улице. Перед моими глазами предстало гигантское по местным меркам десятиэтажное здание фешенебельного отеля международного класса. Глядя на залитый солнцем фасад, состоящий практически полностью из затемненного стекла и лишь немного разбавленный декоративным камнем, я сразу определила почерк гения, приложившего руку к созданию этого архитектурного творения, ведь издалека было видно, что во всю длину здания из стекла чуть более темного оттенка был вымощен грозный дракон, свирепо раскрывший крылья и обогнувший своим заостренным хвостом низ здания. Додуматься до такого мог только Вишня.       И как будто кто-то услышал мои мысли, и в подтверждение моей догадки из главных дверей выходит статный мужчина, облаченный в строгий костюм, но при этом с вальяжно расстегнутой белой рубашкой у ворота. Вид серьезный и деловой, но на лице играет все та же озорная улыбка, а ветер слегка треплет выбившиеся из уложенных волос кучеряшки. Они стали чуть светлее, но все такие же пышные и упругие.       Улыбаюсь и начинаю переходить дорогу по направлению к нему, преисполненная чувством долгожданной встречи, но резко замираю, когда за ним появляется еще одна мужская фигура. Сердце пропускает удар. Такой же серьезный и суровый, как и десять лет назад, но с приобретенным за года лоском и статусностью, в идеально сидящем черном костюме и такой же угольной рубашке, расстегнутой наподобие как у Ви. Дракон не терпит оков даже от кутюр. Правая рука в привычном жесте покоится в кармане брюк, а вторая держит…за руку маленького мальчика с темными как смоль волосами. Паренек что-то весело рассказывает Аарону, а тот, слегка наклонив голову в его сторону, внимательно его слушает и довольно посмеивается.       От этой картины грудную клетку сдавило в тиски, а ноги, кажется, потеряли опору под собой. Слезы сами собой покатились по щекам, а в голове крутилась одна единственная мысль: у него своя жизнь и мне нет места в ней. Я умерла для него десять лет назад, и он начал все заново. Это настолько логично и правильно, что хочется кричать и бить руками и ногами от безысходности.       Каким-то образом все же собираю остатки себя после удара с суровой реальностью и убегаю прочь, лишь на миг позволив себе оглянуться в последний раз и задержать взгляд на любимом лице, что навсегда останется для меня лишь воспоминанием.       Словно в тумане прохожу несколько кварталов, пока обессиленно не опускаюсь на лавочку возле маленького продуктового магазинчика. Небольшая прогулка помогла проветрить мысли и высушить слезы, но душа по-прежнему рвалась на части от удушающей боли. Знал ли человек в маске, что все будет именно так? А может, именно поэтому он меня и отпустил? Потому что знал, что моей прежней жизни уже давно нет, на ее месте лишь пепелище из старых воспоминаний, о которых помню лишь я?       «Ты сама вернешься. Я хочу в это верить».       — Ни за что на свете, — шепчу сама себе. — Я никогда не вернусь к тебе. Даже если теперь я никто, забыта и никому не нужна, я не вернусь в цирк!       От пролитых слез в горле неприятно першило, и я решила купить воды. Стоя напротив полки с множеством пластиковых бутылочек, я с удивлением ребенка разглядывала заметно расширившийся с моего последнего визита в магазин ассортимент напитков и медленно скользила взглядом по пестрым этикеткам, внимательно читая каждое название, будто выбирала себе не обычную бутылку с водой, а что-то очень важное и дорогое. За этим занятием я не заметила, как сзади меня кто-то подошел и, наклонившись к моему уху, с легкой дрожью в голосе тихо прошептал:       — Это все-таки была ты.       Меня пронзает током. Этот голос, эту интонацию просто невозможно спутать с кем-то другим. Нервно сглатываю и медленно поворачиваюсь к своему собеседнику.       — Принцесса… — Срывается с его губ, и я тут же оказываюсь прижата к крепкой груди Вишни.       Сильные руки хаотично гладят меня по спине, волосам, плечам, а я, уткнувшись носом в мягкую ткань рубашки, вновь поддаюсь эмоциям, заливаясь слезами, которые в скором времени оставляют на белоснежной вещи заметное мокрое пятно.       — Но как? — все еще пребывая в шоке, неверяще шепчет он. — Как ты здесь оказалась? Мы искали тебя, искали способ тебя вернуть, но так ничего и не нашли. Боже, Сара, ты нисколько не изменилась. — Оглядывает меня с ног до головы, добродушно улыбаясь, но в глазах печаль. В такое сложно поверить, особенно когда уже давно потерял надежду. Они потеряли меня и были уверены, что это навсегда, поэтому я вполне понимаю его шок и замешательство, ведь я сейчас ощущаю себя не лучше. — Как ты смогла от него сбежать? Он будет тебя преследовать? А плевать, мы тебя ему не отдадим. Ни в этот раз, ни в любой другой.       — Вишня, — хватаю его лицо ладонями, заставляя смотреть в глаза и прервать поток сумбурной речи, — он отпустил меня. Сам. Я свободна, и больше он меня не тронет. Все закончилось.       Наше молчание длится всего несколько секунд, но даже за столь короткое время на наших лицах успевает смениться целая гамма эмоций от неверия до безграничной радости и облегчения.       — Пошли. — Хватает меня за руку и ведет к выходу.       — Куда?       — Как куда? К нам. Вот же все обалдеют от таких новостей, а особенно Аарон. Да его сердечный приступ хватит! Но это того стоит, — весело проговаривает Ви.       — Нет. — Выдергиваю ладонь и делаю шаг назад. — Я не могу.       — Принцесса, ты себя хорошо чувствуешь? Десять лет в том клоповнике под предводительством больного ублюдка — это не шутка. Он там ничего с тобой не сделал? — Лицо Вишни выражает крайнюю озабоченность и от былого веселого настроения не остается и следа.       — Нет, Ви, он ничего со мной не сделал, если не считать украденных десяти лет жизни, — грустно усмехаясь, произношу я.       — Зато ты вон какая молодая и красивая осталась. — Задорно подмигивает, пытаясь поднять мне настроение. Даже спустя столько лет, повзрослев и сменив амплуа бандита с большой дороги на серьезного бизнесмена, Вишня остался собой.       — В том то и дело, Ви, что я не изменилась. Для меня все осталось как прежде, но для вас прошло уже десять лет. Вы стали совсем другими, у вас другая жизнь, и мне нет в ней места. Я не хочу бередить старые раны.       — Я нихрена не понимаю сейчас. Ты думаешь, что кто-то не будет рад узнать, что ты жива и невредима? Да Хилл с ума сойдет от счастья. Он же до последнего искал способ тебя вернуть! Перевернул вверх дном всю лавку своей покойной бабки, перерыл все ее старинные книжульки и записи, ездил к какой-то бабке в богом забытую деревню, проводил всякие обряды. И я с ним заодно. Боже, да такой херней мы в жизни еще не занимались.       — Вы пытались вернуть меня? — дрожащим голосом спрашиваю я, а на глазах снова проступают слезы.       — Конечно. Думаешь, мы бы оставили тебя у того психа без борьбы? Вот только все равно ничего не вышло… — Снова обнимает, вытирая мои слезы подушечками больших пальцев. — Его это чуть не убило тогда. Второй раз обрести тебя и вновь потерять, но на этот раз без единой возможности вернуть. С таким сложно смириться.       — Но он ведь смог, — скорее утверждение, чем вопрос, и я с надеждой смотрю на друга, желая подтвердить свое высказывание.       — В какой-то степени да, но все равно не до конца. — Улыбается губами, но по глазам отчетливо читаю грусть.       — Он начал новую жизнь, завел семью, ребенка, развил бизнес. Это явно свидетельствует о том, что у него все хорошо, и мое появление сейчас только внесет ненужный хаос и сумятицу в его душевный покой. — Пытаюсь выпутаться из объятий, но Ви лишь сильнее сцепляет руки.       — С чего ты это взяла? — со смешком спрашивает он, но я не разделяю его веселья.       — Я видела вас сегодня у здания отеля, видела, как он вел за руку маленького мальчика и весело с ним болтал, видела любовь и тепло в его глазах в тот момент. Я не дура, чтобы не понимать очевидных вещей.       — Ах, ну да, мы же как раз вышли из отеля, когда я заметил тебя, убегающую в противоположную сторону. — Взгляд льдистых глаз как-то подозрительно пробегает по мне и загорается огоньком озорства, но я не предаю этому особого значения. Это же Вишня. — Ну что ж, раз ты все видела и все знаешь, тогда, пожалуй, ты права. Но, скажи мне, ты уверена в своем решении?       — Да, так будет лучше для всех, — с трудом произношу слова, преодолевая ком в горле.       — Тогда позволь тебя хотя бы подвезти, принцесса. Мы ведь больше не увидимся, да?       Киваю головой в знак согласия и медленно бреду за ним к припаркованному на обочине внедорожнику.       — Только заедем кое-куда по дороге, мне должны документы передать.       — Ви, если это какой-то изощренный план затащить меня к вам, то лучше я пройдусь пешком.       — Да не собираюсь я никуда тебя затаскивать, — обиженно фыркает брюнет. — Подождешь меня в машине пару минут, пока я сам схожу и все заберу. Так пойдет?       — Пойдет.       Мы снова оказываемся у здания отеля. Я предусмотрительно попросила Ви припарковать машину подальше от входа, чтобы кто-нибудь из драконов случайно не увидел меня.       Возвращение к нормальной жизни все больше напоминает мне какой-то триллер, в котором я, не сделавшая по факту ничего противозаконного, противоестественного и аморального, должна скрываться ото всех близких и дорогих мне людей. И что мне теперь со всем этим делать? Куда ехать? Кем быть? Как жить дальше?       Водительская дверь резко распахивается, впуская прохладный ветерок в салон, и со стуком захлопывается обратно, когда на соседнее место приземляется Вишня, бурча себе что-то под нос.       — Твою мать, Ви, не мог еще дальше машину припарковать. — Доносится до моего сознания сквозь пелену мыслей отнюдь не голос Вишни. — Конечно, мы же построили служебную парковку у самого входа именно для того, чтобы парковаться хрен знает где, а потом гонять меня туда-сюда.       Кажется, я забыла, как дышать. Сильнее вжимаюсь в сиденье и боюсь сделать хоть малюсенькое движение, которое выдаст мое присутствие с потрохами. Мысленно молюсь всем богам, чтобы он вышел из машины прямо сейчас, так и не заметив меня. Но желание увидеть его в живую, в такой непозволительной близости внезапно захлестывает меня, и я поддаюсь ему, наплевав на собственные убеждения и требования совести оставить все, как есть, не вмешиваться и просто уйти из его жизни, на этот раз точно навсегда.       Поворачиваю головой, и он естественно замечает это движение, разворачиваясь в мою сторону. Сердце сбивается с ритма. Все такой же любимый, родной, мой. Его глаза расширяются от удивления, брови подозрительно сходятся к переносице, а губы приоткрываются в немом вопросе. Ключ зажигания глухо ударяется о пол, рука сползает с руля и по наитию тянется ко мне.       — Сара… — произносит одними губами, — это действительно ты или моя очередная галлюцинация? — Робко прикасается к моей руке, ведя пальцами вверх к плечу, словно убеждается в реальности моего нахождения здесь.       — Это я, Аарон. — Перехватываю его ладонь и сплетаю пальцы. По моим щекам катятся слезы, а он взглядом следит за тем, как они медленно стекают вниз, обрываясь на подбородке.       — Малышка. Моя маленькая девочка. Как же я скучал по тебе.       Резко придвигается ко мне и накрывает мои губы мягким поцелуем, на который я тут же отвечаю со всей отдачей, требуя большего, сильнее прижимаясь к нему, раскрывая губы и проникая в его рот языком. Умопомрачительно, крышесносно, до боли в животе страстно и жизненно необходимо чувствовать его, ощущать всем телом, отдавать душу, разлетаясь на мелкие осколки, чтобы вновь собраться, но уже другой, живой, настоящей, прежней Сарой.       Сжимает талию, приподнимая мое тело, чтобы переместить меня к себе на колени, и я на долю секунды выныриваю из этого омута, ртом хватая глоток воздуха и открывая глаза. Что я делаю? Так нельзя, нельзя!       Отстраняюсь от Аарона и вижу его настороженный взгляд.       — Что случилось, малышка? Я сделал что-то не так? Прости, я не должен был так сразу…       — Это я не должна была отвечать тебе. И вообще меня здесь быть не должно. Это все неправильно, я не могу так. Это все Вишня. Я…мне…нужно уйти.       Щелчок закрывающихся дверей. Молниеносная реакция, жесткие решения и стальная выдержка. Все тот же Аарон, что и десять лет назад — строгий лидер, вокруг которого ощутимо витает аура силы и уверенности, сопротивляться которым бесполезно.       — Ну уж нет. Ты никуда от меня не сбежишь больше. По крайней мере, пока все не объяснишь. Хотя и тогда ничего не могу тебе обещать.       Скрещивает руки на груди и требовательно приподнимает бровь. Лицо серьезное и суровое, но глаза смотрят с теплотой, а уголки губ слегка приподняты в полуулыбке.       Накрываю лицо ладонями, переводя дыхание. Я убью Вишню за эту подставу. Клянусь своей разрушенной жизнью, этот кучерявый засранец месяц не сможет восседать на своей красивой заднице.       Шумно вбираю воздух в легкие и выдаю, как на духу:       — Зачем все это? У тебя уже давно налажена жизнь, а тут я внезапно появляюсь и все рушу. Я не хочу так. Я не могу… — Чуть запинаюсь от переизбытка чувств и эмоций, но все равно уверенно продолжаю: — Я не хочу причинять тебе боль, разрушая твою семью. Ребенку нужен отец, и я уверена, что ты прекрасный папа для своего сына. Я уеду из города и больше никогда не вернусь. А ты, пожалуйста, будь счастлив.       На последних словах голос срывается, и я бросаю отчаянный взгляд на Аарона, показывающий всю искренность моих слов. Брови Хилла в удивлении ползут вверх. Он о чем-то размышляет, видимо, переваривая мою сумбурную речь, и принимает внутри себя какое-то решение. Затем прокашливается и говорит:       — Я рассчитывал на быстрый рассказ о том, как ты сбежала от той цирковой нечисти, потому что я до сих пор не могу до конца поверить в то, что ты сидишь сейчас здесь передо мной, что я могу видеть тебя, могу дотронуться, и ты не исчезнешь, как это обычно бывало, когда я засыпал в пьяном угаре и ты приходила ко мне во сне.       Снова касается ладонью моей щеки, убирая капельки влаги. Разум твердит мне отстраниться, прекратить все это немедленно, но сердце требует его тепла и ласки, и я подставляюсь под его пальцы, в блаженстве прикрывая веки. Только на сейчас, на одно мгновение я позволю эту близость. Хочу, чтобы у меня осталось хоть что-то от этой встречи, пусть даже легкое касание его пальцев на моей коже.       — Я ведь искал тебя, малышка, хотел спасти, искал способы, чтобы побороть проклятие, но все оказалось бестолку. Я чувствовал себя зверем, загнанным в клетку, что не может убежать от самого себя. А мысли о том, какого тебе находиться в том месте среди этих уродцев и безумцев, сводили меня с ума.       Надавливает большим пальцем на нижнюю губу, заставляя меня вздрогнуть и приоткрыть глаза. Мой взгляд встречается с его измученными горем и временем глазами, и сердце больно сжимается. Я физически ощущаю, как тяжело ему сейчас все это проговаривать, ведь каждое слово возвращает его в те болезненные для нас обоих воспоминания.       — Но вот ты здесь, жива и невредима, даже ни капли не изменилась за столько лет, — вдруг горечь в его голосе уходит и появляется легкий задор, — и рассказываешь мне прелюбопытнейшие вещи о моем ребенке и семье. Я даже не знаю, что из этого шокирует меня больше, а главное, что интересует меня больше: то, как ты улизнула от человека в маске или то, откуда взялся у тебя весь этот бред в голове насчет меня, хотя, учитывая, что ты уже виделась с Ви, у меня есть определенные догадки. — Убирает ладони от моего лица, принимая выжидательную позу. — Ну так что, с чего начнешь? Я хочу знать все.       Улыбается своей этой обворожительной улыбкой, которая бывает на его лице так редко, но заставляет весь мир вокруг заиграть другими, более яркими и живыми красками. И я готова растаять, глядя на него. Как я только могла допустить мысль, что смогу его забыть и отпустить? Это же просто невозможно.       Снова всхлипываю, и он берет меня за руку, ободряюще поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони, но больше ничего не делает, давая мне возможность собраться с мыслями и все объяснить.       — Я видела, как ты выходил из отеля, держа за руку мальчика и мило разговаривая с ним. И ты так влюбленно смотрел на него, что я сразу поняла, что это твой сын. К тому же он так похож на тебя. — Опускаю глаза в пол, понимая, что вот он, конец.       Аарон снова молчит какое-то время, будто специально мучая меня этой давящей тишиной.       — Только Вишне не говори, что он похож на меня, — серьезно произносит Хилл.       — Почему? — Его фраза поставила меня в тупик, заставив на миг забыть все остальное.       Аарон склоняется над моим лицом и заговорчески шепчет:       — Потому что это его сын, и если ты скажешь ему, что он похож на меня, возникнет неоднозначная ситуация. Ви души не чает в своей жене и дико ее ревнует. И если ты ненароком подкинешь в его голову эту шальную мысль, хрен его знает, как он отреагирует. А я сейчас как никогда хочу жить и наслаждаться жизнью со своей любимой.       И впивается в мои губы жгучим поцелуем, от которого по телу пробегает дрожь удовольствия и желания. Я не хочу ему сопротивляться, просто не могу, но я все еще боюсь совершить роковую ошибку, а потому усилием воли заставляю себя прервать поцелуй, на что получаю недовольный рык Аарона себе прямо в губы.       — Все еще не веришь мне?       Ничего не отвечаю, лишь выжидательно и пристально смотрю в его глаза.       — Ладно, тогда вот тебе доказательство. Это же машина Вишни, так?       — Наверно, — неуверенно протягиваю я.       — А кому еще может принадлежать джип темно-вишневого цвета?       Согласно киваю головой.       — Теперь смотри вот сюда.       Аарон откидывает зеркало над водительским сиденьем, рядом с которым закреплена какая-то цветная бумажка, похожая на фотографию. Протягивает ее мне, и я в изумлении приоткрываю рот от того, кто на ней изображен. С фото на меня глядит счастливо улыбающийся Вишня, на правом плече которого покоится голова красивой девушки, а по бокам от них расположились два прелестных ребенка лет пяти.       — Это Уитни, жена Ви. А это их двойняшки: Роберт и Элис.       — Двойняшки? Но они ведь совсем не похожи, — удивленно произношу я, разглядывая малышей. У мальчика темные, но совершенно прямые волосы и прозрачно-голубые глаза, а у девочки золотистые кудряшки и цвет глаз, напоминающий хризолит.       — И тем не менее. — Забирает у меня из рук фотографию и тепло улыбается. — Роб взял от папы цвет глаз и волос, зато у Эли сто процентов его кудряшки. И да, я люблю его детей как своих, это ты верно подметила. — Укладывает фото обратно на место и тяжело вздыхает. — А свою семью я так и не завел. Глупо, недальновидно, эгоистично, возможно в какой-то степени трусливо, но я просто не смог тебя отпустить.       — Я люблю тебя, — произношу на одном дыхании и сама тянусь за поцелуем, осторожно, но требовательно впиваясь в его губы, тем самым извиняясь за все: за то, что чуть не сбежала, так и не дав нам шанса встретиться вновь; за то, что хоть и не по своей вине, но причинила столько боли ему, лишив своим внезапным появлением и таким же внезапным исчезновением десять лет назад спокойной, счастливой жизни, которая у него могла бы быть, не вернись я тогда в Сентфор; за то, что не была рядом, когда он так отчаянно нуждался во мне.       Руки Аарона скользят по моим рукам, плечам, спине, оказываясь на талии, и снова делают попытку перетянуть меня на его колени, в этот раз успешно. Наши языки сплетаются в головокружительном танце, и, кажется, мир вокруг нас перестает существовать, а внутри меня наконец-то воцаряются покой и гармония.       Беспорядочно вожу руками по его сильной спине, чувствуя под ладонями перекат каждой напряженной мышцы. Пальцами подцепляю края пиджака, разводя их в стороны и стаскивая его по рукам вниз, тут же переключаясь на пуговицы рубашки, что так податливо выскальзывают из петель, оголяя мускулистую грудь с черным драконом, все также неизменно охраняющим его сердце. Провожу по нему сначала пальцами, затем мягко прикасаюсь губами, обводя контур языком, отчего грудная мышца Аарона непроизвольно сокращается и из его рта вырывается хриплый стон. Довольно улыбаясь, дорожкой из поцелуев поднимаюсь вдоль шеи, покрывая легкими поцелуями его подбородок, скулы, нос, глаза. Хочу насладиться им всем, впитать в себя, отпечатать каждый сантиметр его тела на своих губах.       Аарон захватывает мое лицо в плен своих ладоней и любовно оглаживает большими пальцами щеки, с такой неподдельной нежностью и любовью в глазах, словно и не было всех этих лет разлуки и душевных терзаний.       — Я люблю тебя, малышка. Клянусь, пока я дышу, никто больше не причинит тебе вреда и не заберет у меня. Теперь точно только вместе.       И снова жаркий поцелуй утягивает меня в небытие блаженства и самого настоящего и чистого кайфа, какой я когда-либо испытывала. Только с ним я забываю все те ужасы, что произошли в моей жизни, и чувствую себя живой и свободной. Только рядом с ним я вновь хочу жить.       Порывистым движением срываю с него рубашку, не размыкая губ. Мои ладони перемещаются на пряжку ремня, но он ласково убирает их, по-лисьи улыбаясь.       — Теперь моя очередь, — произносит он, с детским озорством в глазах расстегивая пуговички на моей кофте. В его взгляде разгорается настоящий огонь, а радужки глаз темнеют настолько, что становятся насыщенного темного чайного оттенка, когда его взору открываются полукружия грудей в ажурном бра. Облизав пересохшие губы, он любовно оглаживает их, припадая к ним губами и нежно осыпая бархатную кожу влажными поцелуями.       От нереального удовольствия и неземной нежности, с которой он ласкает меня, я в удовольствии откидываю голову назад, упираясь спиной в руль и задевая клаксон, который тут же отзывается звонким гудком, вырывая нас из нашего маленького рая на двоих.       — Так не пойдет, — шепчет мне в губы, и в этот момент спинка его кресла падает вниз. — Переползай назад. — Быстро чмокает в губы и подгоняет легкими похлопываниями по попе.       Уже через несколько секунд я оказываюсь прижата горячим телом Аарона к холодящей кожу кожаной обивке просторного заднего сидения авто. Этот контраст вкупе с хлещущими через край чувствами напрочь срывает мне крышу, и я словно изголодавшийся зверь нападаю на своего мужчину, переполненная решимости более не размениваться на робость и нежности. Я хочу его.       С несвойственным мне остервенением вырываю ремень из петель, отбрасывая его на пол, затем порывистым движением расстегиваю пуговичку и ширинку брюк и без стеснения проскальзываю в открывшееся пространство рукой, оглаживая его затвердевший член. Дерзко улыбаюсь сквозь поцелуй, прикусывая его нижнюю губу и срывая мужской рык.       — Чертовка, — шепчет мне в губы, ловко расправляясь с застежкой бра, высвобождая налитую от желания грудь из оков соблазнительной ткани, и тут же втягивает вздыбленный сосок в рот, слегка прикусывая, отчего я не сдерживаю громкого стона, зарываясь пальцами в любимые шелковистые волосы и с силой оттягивая их.       Одарив лаской вторую грудь, Аарон ведет влажную дорожку языком вдоль живота, попутно расправляясь с застежкой джинсов и рывком срывая их с меня вместе с нижним бельем.       Влажную промежность обдает приятным холодком, но лишь на мгновение, пока горячая ладонь не опускается на нее, нежно поглаживая чувствительные складки.       Теплые губы касаются внутренней части бедра, пуская волну мурашек по моему телу, и любовно скользят вверх к самой жаркой точке моего трепещущего от каждого его прикосновения тела.       Вздрагиваю от неожиданного и такого желанного прикосновения горячего языка к нежной плоти, и снова не сдерживаю стона, ногтями впиваясь в широкие плечи, оставляя после себя красные полосы. Он неторопливо ведет эту сладостную пытку, полностью подчиняя меня себе, заставляя плавиться от медленных движений, хотеть большего, нетерпеливо извиваться, придвигаться к нему еще ближе. Но он не позволяет перехватить инициативу, отстраняясь и дерзко улыбаясь.       Медленно, чертовски медленно спускает брюки по бедрам, своей нарочитой неторопливостью сильнее разжигая во мне пламя вожделения. Кусаю губы до крови, изнывая от желания почувствовать его в себе, и подрываюсь с места, хватаясь за резинку боксеров и порывисто спуская их вниз, высвобождая его мужское естество.       Облизнув горящие от поцелуев губы, я нежно провожу языком по набухшей головке, срывая с губ Аарона хриплый полустон. Реальность потеряла свое значение, мозг полностью отключился, отдавая бразды правления желаниям и животным инстинктам. Сердце бешено стучит, отбивая синхронный ритм с движениями головы и сбившимся дыханием Аарона.       Мир окончательно завертелся перед глазами, когда ладонь Аарона легла мне на голову, вплетаясь пальцами в волосы. Уверенные нажатия на мою макушку резко сменяются оттягиванием волос назад, заставляющим прерваться. Он пристально смотрит мне в глаза, а затем жадно припадает поцелуем, наваливаясь всем телом и тут же резко входя, тем самым выбивая остатки воздуха из легких. Тело пронзает приятным током, проходящим через каждую клеточку, заставляя ее сократиться и тут же расслабиться, принося ощущение неземной эйфории.       Второй толчок утопил в чувстве такой желанной и необходимой наполненности, что, кажется, мой крик был слышен далеко за пределами внедорожника. Аарон довольно усмехнулся и приник к моему рту губами, заглушая поцелуем следующий стон, последовавший за третьим, самым глубоким толчком, окончательно выбившим меня из реальности и заставившим забыть абсолютно все.       Кажется, что наше единение длилось вечность и одно мгновение одновременно. Обессилившие, мы рухнули на кожаные сиденья, безостановочно глотая воздух и отчаянно пытаясь унять бешеное сердцебиение. Я не отвожу от него глаз, боясь, что если прикрою их, он растворится, исчезнет и окажется лишь приятным сном. Но он настоящий, такой живой и родной, крепко сжимает меня в своих теплых объятиях, легонько поглаживая по волосам и целуя в висок.       — Ты так и не ответила на мой вопрос, — его хриплый шепот нарушает тишину, заставляя вынырнуть из сладкой неги, в которую погрузили меня его мерные движения.       — Какой?       — Как тебе удалось сбежать от него.       — Я не сбегала, — Аарон удивленно вскидывает брови. — Он сам меня отпустил. Видимо, игрушка ему наскучила своим вечно недовольным лицом. — Усмехаюсь собственным словам. — А может решил в очередной раз поиздеваться надо мной, считая, что я не смогу вернуться к нормальной жизни и сама попрошусь обратно.       — Думаешь, он не вернется за тобой? — Слышу тревожные ноты в его голосе и тут же целую его в губы в попытке вселить уверенность и спокойствие.       — Не вернется. Он обещал. И как бы хреново я к нему не относилась, я знаю, что он сдержит свое слово.       — Маленькая моя, — ласково проводит пальцами по щеке, убирая выбившиеся пряди с лица, и оставляет нежный, практически невесомый, но до краев переполненный любовью поцелуй на моих губах.       Где-то на полу машины раздается настойчивая вибрация мобильного телефона. Протянув руку, Аарон вытащил из кармана брюк средство связи и бархатисто рассмеялся, прочитав сообщение.       — Оказывается, Вишня уже мне весь телефон оборвал. Волнуется.       Аарон набирает сообщение:       «Спасибо, друг. Да, мы помирились. Во всех смыслах этого слова».       Через секунду снова раздается вибрация от пришедшего от Ви ответа:       «Что значит во всех смыслах? Хилл, только не говори мне, что вы сделали это в моей новой тачке, где еще даже я не успел отметиться».       Даже сквозь безликое свечение экрана чувствовалась нарастающая ярость вишневого.       «Хорошо, не буду», — напечатав и нажав кнопку отправить, Аарон отбросил мобильник на переднее сидение и ласково провел по моим плечам ладонями.       — Не хочу прерывать этот чудесный момент, но все же нам стоит одеться. — Непонимающе смотрю на него. На лице Аарона расплывается хитрая улыбка. — Ставлю все, что у меня есть на то, что Вишня уже несется сюда, чтобы поздравить нас с воссоединением, а потом наорать за осквернение его новенького авто.       — Ой, — смущенно произношу я, поднимаясь с мужской груди и собирая по всей машине свою одежду.       — Сам виноват, — мужчина незатейливо пожимает плечами. — Он знал, на что шел.       И снова эта его широкая улыбка, которая заставляет мое сердце биться чаще. Весь кошмар с человеком в маске наконец-то закончился, и мы обрели свое счастье. Теперь точно навсегда.