Простите, леди, но я его уже танцую

      Сеульский клуб исправно шарашил музыкой по ушам, но для Ицуки спустя полчаса пребывания это уже не имело значения. Он сидел за барной стойкой, подперев подобородок рукой и потягивая коктейль. Очередной прокол в ухе уже совсем не садинило, а вот пока ещё непривычное колечко чувствовалось хрящиком и напоминало об “обновке”. На телефоне красовалось красивое 2023/03/23 23:23, и это было прекрасным поводом сделать скриншот и ещё один глоток.       Ицуки прикусил костяшку мизинца: его тяпнул туда комар пару дней назад и он до сих пор зудел, несмотря на то, что место укуса исправно смазывалось снимающим зуд гелем. Поймал взгляд весьма симпатичной девушки, которая, по-видимому, оценила этот на самом деле лишённый глубинного посыла жест. «Ну, сейчас начнётся», – отвернувшись к своему коктейлю, подумал Ицуки, усмехнувшись. Схема работала всегда по чёткому сценарию: хотя, когда это только начало складываться в систему, Ицуки весьма скептично относился к утверждениям о том, что оно будет работать безотказно.       Наверное, всё-таки, с ним перед этими выходами делали какую-то корейскую магию: сам он, по личным оценкам, не начинал отличаться на рожу от себя обычного, но что-то в отражении неуловимо менялось.        – Главное – не светить засосами, – почти смеясь, говорили ему, приподнимая воротник чёрной джинсовки. Колантоттовское ожерельце вписывалось в образ прекрасно даже по мнению не особо-то и придирчивого Ицуки, а пара серёжек в ухе, оказалось, смотрелась с его внешностью вполне органично. И не так уж и дерзко, как казалось в начале, когда он всё-таки согласился на поход в салон.       «Это тебя ещё мать не видела», – хмыкал сам себе Ицуки, почти любуясь обновкой. Отпустила, называется, попутешествовать.       А родители ещё опасались за целомудрие Шомы, с подозрением относились к Ханю – а беспокоиться нужно было за целомудрие Ицуки, от которого за время путешествия осталось критически мало.       Настолько, что в голову, пока готовили прокол, лезли мысли о тату на предплечье. Нет, это было уж точно слишком.       Пока мотались по Европе было ещё ничего – катера, поезда, горы, лыжи, моря – Хави Фернандес после настойчивого пробивного “ДАВАЙ ЗАЕДЕМ В МАДРИД, ТУТ РЯДОМ ЖЕ” – сказанного в Риме.       А вот как добрались до азиатской части мира – стало весело. В ОАЭ они пробыли ровно двое суток – там было офигительно красиво, дорого богато, но после обмена мнениями о жаре в стиле “пиздец”–”согласен” билет был обменян на ближайшую дату вылета.       В Пекине пребывание серьёзно омрачилось тем, что Боян, вызвавшийся провести экскурсию, серьёзно предупредил о необходимости ни коим образом свои чувства не показывать прилюдно. Лучше не то что за руки не держаться – даже излишне вороковать не желательно. Ицуки по началу казалось, что для него это не будет проблемой, а спустя пару дней выяснилось, что за пару месяцев путешествий по куда более свободным странам он привык уже, что можно и привалиться, и обнять, и даже подтянуть к себе за волосы аккуратно и нежно и поцеловать.       А дудки.       Не, красота Пекинской архитектуры занимала мысли, но из Китая прямой наводкой в Сеул они вылетели раньше ожидаемого срока. И в Сеуле-то прорвало.       Ицуки переодели, сводили поправить причёску, залили чёрным и таскали по ночному городу, совершенно ничего не стесняясь. А вскоре и выработалась эта схема.       Очень даже красивая, она подсела на соседний с Ицуки пустой барный стул и, активировав всё своё очарование, заговорила:        – Здравствуй! Я тебя тут раньше не видела! Один?       Ицуки попросил бармена повторить коктейль и, усмехнувшись, ответил на чистом японском:        – Я тут раньше и не был. И я не знаю корейский.       Та рассмеялась:        – Забавный! Ты из Токио, да? Я люблю Токио! Красивый город.       Ицуки улыбнулся и прикрыл глаза, получив свой обновлённый мохито и приложившись губами к соломинке. Сейчас начнётся.       Джунхван возник как из неоткуда, не иначе как телепортировался или свалился с ферм под потолком – вклинился между Ицуки и девушкой, нарочито беззаботно попросил у бармена голубую лагуну, и обратил взор на возмущённо окликнувшую его красавицу.        – Извини! Мы вообще-то разговариваем!       Джунхван, отклонившись назад и навалившись спиной на плечо Ицуки, взмахнул руками (Ицуки подумал, что ему на сегодня хватит, но знал, что Джунхван с ним не согласится):        – Так я потому и здесь! Я с того конца танцпола видел, что вы его танцевать хотите!        – Ну так что влез? Я с тобой не собираюсь знакомиться!        – Ну так мне и не надо! Я влез, потому что простите, леди, но я его уже танцую! – Джунхван демонстративно растопирил перед лицом девушки пальцы, так, чтобы она точно увидела на безымянном кольцо, а Ицуки, высунувшись из-за него, показал ей свою руку с таким же.        – Наши извинения!       Джунхван смеялся ещё бесконечно долго, прислонялся ко лбу Ицуки своим, выдыхал ему в губы и обнимал за поясницу, покачиваясь в такт включённому медляку.        – Любишь ты издеваться, а?       Джунхван отвечал:        – Не люблю! Я люблю говорить, что тебя уже танцую я.        – Ты меня и так танцуешь. Без того, чтобы говорить об этом всем вокруг, – Ицуки подтянул его голову к себе и поцеловал, остановившись. – Тебе хватит.        – Хорошо, что ты пьёшь безалкогольный. Повезёшь нас?        – За этим я и пью безалкогольный.        – Знаешь, есть одно место… Я очень очень туда хочу.        – Среди ночи?        – Да. Отвезёшь нас?       Ицуки его обнял и чмокнул в нос, потом прижал к себе – Джунхван уткнулся носом в шею. От барной стойки за ними, прикрыв губы рукой, наблюдала та девушка, которую Джунхван отшил. В другой руке был телефон, но Ицуки это не побеспокоило: то, что они вместе, было очевидно по инстаграммам обоих. Они даже выкладывали фотографии с кольцами, да и вообще вели себя в разы более открыто, чем те же Шома и Ханю в своё время. Нет, их каминг-аут произвёл фурор, Ицуки же представил всё как само собой разумеющееся. Не писал никаких длинных постов с раскрытием, ничего. Просто в один прекрасный момент запостил фотку из аэропорта: «Возвращаемся с Джунхваном в Торонто». Ну и с тех пор на голубом глазу постил подобные вещи. Мама, конечно, качала головой, но мирилась: Ицуки всегда хотел быть несколько более обсуждаемым, хоть и нервничал при виде камер. А вот социальные сети стали для него выходом.       В конце концов, скоро у них даже должна была релизнуться совместная фотосессия, где на ряде кадров они сидят, недвусмысленно обнявшись. Поэтому пусть снимает.       На здоровье.       Джунхван сидел позади, обняв за спину и улёгшись головой между лопаток. Нет, ему-то, в шлеме, было наверняка пипец как удобно, а вот Ицуки карбон упирался прямо в костяшки и чувствовался даже сквозь куртку. Навигатор вёл по полупустым, залитым ночным сиянием улицам, Ицуки искренне держался правой полосы без напряга, ведь учился водить мотоцикл в Канаде. А вот машину осваивал в Японии – наверняка вело бы левее. Собственно, по этой причине он и отказался от мысли брать в аренду автомобиль, и они решили возить с собой купленный в Торонто мотоцикл. Ицуки он нравился. Стремительный, гладкий, красный, с мягким ходом.       Он выдохнул, заставил себя приотпустить газ. Прямое полупустое шоссе словно само разгоняло. Джунхван позади повернул голову, его шлем перестал давить на лопатки, руки плотнее обхватили тело Ицуки.        – Не спи, – сказал ему он. В ушах раздался едва искажённый передатчиком ответ:        – Naneun jago issji anhda.        – Hai. Tomarimasu, – Ицуки взял вправо, снизил скорость и, приметив заезд на парковку перед какой-то кафешкой, свернул к ней.       Джунхван, который ну конечно же не спал, распрямился после остановки и, стянув с головы шлем, зевнул. Ицуки снял свой и обернулся на него:        – Да уж, не спишь, как же. Какое я тебе условие сказал?        – Что если я закемарю, мы оставляем мотоцикл и едем в отель на такси. Ну давай доедем! Возьмём энергетик и доедем! – Он опёрся руками о шлем и заканючил, заглядывая в глаза и словно моля. Был бы Ицуки Шомой, он бы сказал своё “нет”, и всё стало бы так, как он хотел. Но Ицуки был не Шомой, а место, которое указал Джунхван, выглядело действительно достойным того, чтобы встретить там рассвет. А до него оставалось не так уж много. Ицуки вздохнул.        – Ладно. Мне энергетик тоже возьми.       Джунхван радостно улыбнулся и бодро спрыгнул с сиденья, вприпрыжку побежав в магазин. Словно действительно не спал.       Оно того стоило. Действительно красивое, тихое и безлюдное место.        – Когда я был маленьким, я любил уходить в этот парк. Тут почти всегда никого нет. Особенно рано утром или поздно ночью.        – Значит, мы одни тут?       Они сидели на траве, чуть сойдя с тропы, погасив телефонные фонарики и спрятав их в карманы. Ицуки нравилось. Джунхван обнял и положил ему голову на плечо, такой тёплый, разбуженный энергетиком – он принялся нежно и жадно трепать ухо Ицуки губами, целовал, прижимал к себе всем телом. Ицуки перехватил его руку и, повернувшись, поцеловал.       Оторвался.       Заглянул в глаза.        – Ты меня хочешь, да?        – Очень.        – Нам нужно вернуться.        – Я хочу здесь.        – Изврат, – шепнул ему Ицуки. Джунхван поцеловал, коснулся языком языка, провёл ладонью по животу, цепляя футболку, положил на ширинку, навалившись своим весом и опрокинув на расстеленную мотоциклетную куртку.        – Только трогать, одежду оставь, – обозначил границы Ицуки. Джунхван произнёс:        – Аха, – прямо в приоткрытые пухлые губы. Он никогда не переступал за них.       Слишком уж часто в прошлом переступали через его собственные.       Ицуки расстегнул на нём джинсы и сам забрался в трусы ладонью.       Вдвоём им было чертовски хорошо.       Так, что стоило остановить весь чёртов мир, чтобы это путешествие никогда не закончилось.