НЕЖНОЕ СЕРДЦЕ АЛЬФЫ

С новыми жильцами обстановка в доме заметно оживилась. Бабушка Рю, как ласково стали ее называть домочадцы, оказалась полезной для всех, но особенно для Чимина. Она помогла ему лучше понять свою суть и точнее толковать видения. Еще аджумма научила омегу разбираться в травах и делать лечебные настои. Лису было очень интересно слушать ее, и он все тщательно записывал в свою большую тетрадь. Ёнджун очень привязался к старушке и каждый вечер просил рассказать какую-нибудь захватывающую легенду, коих она знала в великом множестве. Глядя на этого малыша, Рюджин вспоминала Юоля в его возрасте, который просто уснуть не мог, не послушав очередную историю. На душе у нее становилось так тепло от этого детского восторга, что она решила всю оставшуюся жизнь посвятить себя этой семье. Чимин с Юнги и Тэхёном помогли аджумме оборудовать ее комнату так, как ей было удобно, добавив в интерьер больше шкафов с полками и большой стол. Тэ посвятил ей с Юолем целый выходной, разъезжая по магазинам и закупая нужные вещи, включая одежду для старушки. На следующий выходной альфа решил съездить на съемную квартиру и забрать оттуда вещи омеги. Со изъявил желание поехать вместе с ним, потому как все еще чувствовал себя не комфортно в присутствии Чонгука. Ким с радостью согласился и стоило им войти в квартиру, как он тут же прижал омегу к двери и впился в его губы страстным поцелуем. — Я так соскучился по тебе, — сказал он, едва отстранившись. — Я тоже, хён, — ответил тот. — Блин, для меня просто мука видеть тебя и не сметь даже обнять. — Намджун-хён очень строгий, но справедливый. Твоему истинному будет больно видеть, как мы обнимаемся. — Но здесь его нет, поэтому я могу позволить себе больше, чем просто обнять. Тэхён поднял Юоля на руки и отнес его в спальню. Он быстро избавился от одежды и помог раздеться омеге, осыпая его тело нежными поцелуями. Спустившись к паху, альфа вылизал круглую головку небольшого члена парнишки, заставляя того задохнуться от возбуждения. Язык Тэ несколько раз прошелся по уздечке, отчего Юоль громче застонал и заерзал бедрами. Ким довольно улыбнулся и ввел в него сначала один палец, а затем добавил второй. Со стонал и извивался, прося большего, и тогда Тэ, надев на свой член презерватив, перевернул парнишку на живот. Отведя его ногу в сторону, он приставил к отверстию головку и сделал плавный толчок, после чего альфа сплел их пальцы рук вместе, покрывая шею и плечи парнишки влажными поцелуями. Когда Ким ускорил темп, запах коньяка стал еще более опьяняющим, смешавшись с ромашкой. Этот аромат дурманил разум похлеще алкоголя и заставлял полностью отдаться страсти. Подчиняясь этому инстинкту, Тэ прикусывал нежную кожу, оставляя на ней багровые пятна от засосов. Омега шипел, не чувствуя боли, и лишь сильнее возбуждался от этого. Он уже срывался на крик от сильных толчков, когда альфа довольно зарычал и впился зубами в свою руку, чтобы случайно не поставить метку на своем истинном. Ким тяжело дышал, зарывшись носом в густую шевелюру, а затем, поцеловав омегу в затылок, сказал: — Я так люблю тебя, малыш. — А я тебя еще больше, хён, — ответил тот, развернувшись к нему. — Спасибо тебе. — За что? — За то, что ты теперь есть у меня. — Боже, малыш, я больше никогда не оставлю тебя одного. — Мне страшно. — Почему? — Если Чонгук-хён меня не примет, мне придется уйти. — Вот еще. Ты — мой истинный, и чтобы Гук не решил, я тебя никуда не отпущу. — Но Намджун-хён сказал… — Послушай, Юоль, мне плевать, что сказал хён и, если он будет настаивать на этом, то я уйду вместе с тобой. — Знаешь, у меня никогда не было настоящей семьи и мне бы очень хотелось остаться со всеми вами. — Малыш, я обещаю тебе, что приложу для этого все усилия. На самом деле Намджун скорее выгонит Чонгука за его вредность, чем лишит тебя с бабушкой крова и защиты. — Ой, я не хочу, чтобы он уходил из-за меня. — Я тоже, поэтому давай постараемся найти к нему подход. — Ну, ты ведь его лучше знаешь, расскажи, какой он и что любит. — Гук-и — сильный альфа, но внутри — очень ранимый, поэтому, как и все нуждается в ласке и заботе. Сам он это редко проявляет, потому как его ласка моментально превращается в страсть. Он очень горячий и в сексе просто неутомимый. Гук до мурашек любит, когда на его груди или ладонях выводят невидимые узоры. Он может часами кайфовать от этого, а еще Гук ужасный сладкоежка. Он сметает все: от конфет до выпечки и может за раз в одного съесть полторта. — Ого! А чем он любит заниматься? — Особых увлечений у Гука нет, но иногда он любит рисовать акварелью. Как-нибудь я покажу тебе альбом с его рисунками, они просто потрясающие. — Тэ, я так хочу сблизиться с хёном, но очень боюсь его. — Ой, а вот этого Гук совершенно не переносит, поэтому тебе придется пересилить себя и перестать его бояться. Страх его раздражает и тогда он становится неуправляемым. Постарайся отнестись к нему как к старшему брату. Ой, прости, малыш, это неудачный пример. — Хён, не переживай, я все понял. Тэхён с Юолем покинули квартиру ближе к вечеру и приехали домой, когда Чонгук еще был на работе. Альфа помог омеге разложить вещи и, нежно поцеловав в губы, покинул его комнату. Со помог Чимину приготовить ужин, в процессе чего лис делился тонкостями омежьей жизни. Парнишка узнавал много интересного и полезного, поэтому решил составить собственный план по покорению сердца Чонгука. Все было идеально, однако омега никак не мог решиться начать претворять его в жизнь. Чон выглядел слишком неприступно и намеренно избегал его. Они собирались лишь за завтраком и ужином, после чего альфа уезжал на работу. Он не брал выходных, поэтому застать его дома было крайне сложно. Гук со всеми перестал общаться, поэтому Тэ было больно и непривычно видеть его таким. Ким дождался, когда истинный примет душ после ужина и как только тот вошел к себе в комнату, тут же последовал за ним. Чон не успел опомниться, как был припечатан к стене, а такие желанные и нежные руки Тэ скользнули под полотенце. Он сильно сжал упругую половинку, притянув истинного к себе, и впился в его губы жадным поцелуем. Альфа недолго пребывал в шоке от происходящего, потому как близость Тэхёна сводила его с ума. Не говоря ни слова, он резко поменялся с ним местами и просто сорвал с того одежду. Он целовал его тело так неистово, будто это был их последний раз. Одной рукой Чонгук ласкал член истинного, а другой несильно сжимал горло, оставляя засосы на его шее. Тэ вскрикнул, когда Гук резко вошел в него без подготовки, но уже через какое-то время активно отвечал ему, двигая бедрами в такт. Какое же это было наслаждение снова ощущать его в себе. Сильные руки блуждали по всему телу, вызывая волну возбуждения, а горячее сбивчивое дыхание доводило до дрожи. Ким больше не мог сдерживаться и, упершись руками и лбом в стену, выдохнул: — Гук-и! — Тэ, ммм! — простонал ему на ухо Чон, после чего глаза его стали желтыми, и он укусил истинного за плечо. — Да, Гук-и! Альфа сделал еще несколько заключительных толчков, а затем, крепко обняв истинного, зализал ранки от своих зубов. — Тигренок, я так соскучился, — сказал он. — Ты не представляешь, как мне тебя не хватало. — И мне тебя тоже, Гук-и, — ответил Ким, теснее прижимаясь к нему. — Малыш, я люблю тебя так сильно, что просто задыхаюсь. Я не могу дышать без тебя, слышишь? — Слышу, любимый. Я тоже тебя очень сильно люблю, но теперь нас трое, и ты должен принять Юоля. — Тэ, пожалуйста, давай не будем сейчас о нем говорить. Я хочу побыть только с тобой. Чонгук осторожно вышел из Тэхёна и, развернув его к себе, стал осыпать его лицо нежными поцелуями. Ким не в силах был устоять перед такими нежностями и раскрыл свои губы, к которым тут же прильнул Чон. Тэ осторожно стал подталкивать его к широкой кровати и, когда тот лег на нее, он удобно устроился сверху. Альфа терся промежностью о набухший член Гука, при этом дразня языком его затвердевшие соски. Парень уже не сдерживал громкие стоны, а когда возбуждение стало максимальным, он достал из тумбочки тюбик со смазкой и вылил немного жидкости на член. Чон слегка приподнял Тэхёна, а затем, раздвинув его половинки, приставил головку к отверстию. На этот раз Тэ не испытал боли, когда Гук вошел в него и, схватившись за крутые плечи истинного, сам стал насаживаться на его член. Чон придвинулся к изголовью и, приняв сидячее положение, стал контролировать этот процесс. Он сжал его попку, делая глубокие толчки и заставляя Кима выгибать спину. Тэ одной рукой сжал свой член, чтобы усилить ощущения, а другой водил по своему телу. В этот момент он выглядел настолько сексуально, что от его извивающегося вида Гуку окончательно снесло крышу. Он за шею притянул его к себе и поймал губами вырвавшийся стон. Другая рука за талию крепко удерживала Тэ на месте и не давала ему самостоятельно двигаться, тогда как Чон сам вдалбливался в него снизу. Ким уперся рукой в гладкую грудь альфы, продолжая ласкать свой член и посасывать язык Гука, который раз за разом настойчиво вторгался в его рот. Чувствуя приближающийся оргазм, Чонгук отстранился от Тэхёна и смотрел в его затуманенные страстью глаза, пока тот не начал содрогаться в экстазе. Тогда Ким откинул от себя его руки и впился острыми зубами в основание шеи истинного. Гук зашипел от нереального удовольствия и крепче прижал к себе Тэ. Тот обмяк в объятьях любимого, зализывая ранки и наблюдая за тем, как его метка становится ярче. Парни так и заснули в обнимку, не проронив ни слова, а на утро Тэ тихонько вылез из теплых объятий Гука и вернулся к себе в комнату. Он решил позавтракать на работе, чтобы другие по их довольным лицам ничего не заподозрили. Проснувшись в одиночестве, Чонгук долго вспоминал о прошлой ночи. Он понимал, что никто не заменит ему истинного, поэтому не сможет отказаться от него даже под страхом смерти. Чон также понимал, что любовь, какой бы она сильной не была, не сможет удержать Тэ и его все равно будет тянуть к омеге. Ребенок мог изменить суть Кима, а без парнишки это невозможно и по всем статьям выходило, что этот замкнутый круг нельзя было разорвать. Как бы Гук не противился, но ему придется смириться с этой ситуацией, а значит, нужно самому сделать первый шаг. После завтрака все разбрелись по своим делам. Юнги с Намджуном уехали на работу, по пути забросив Чимина в универ. Бабушка Рю осталась хлопотать по дому вместе с Ёнджуном, а Юоль сидел в библиотеке и, слушая музыку в наушниках, листал атлас путешествий. Его воображение было настолько развитым, что он представлял, как сам путешествует по иллюстрированным странам. Чонгук долго не решался войти, наблюдая за омегой в открытую дверь. В голове его был полный хаос, и он никак не мог подобрать нужных слов, однако, собравшись с духом, альфа все-таки вошел в библиотеку. Со сразу почувствовал прохладный аромат кедра и в испуге поднял глаза. В нос Чона ударил приторный запах страха и внутри него начала закипать злость. Юоль увидел, как альфа сжал кулаки, а его глаза блеснули желтым и ужас охватил его трепещущее сердечко. Однако он вспомнил слова Тэ о том, что нужно перестать бояться Чонгука и, взяв себя в руки, омега медленно закрыл книгу, положив ее на стол. Он опустил глаза и, сняв с себя наушники, сполз с кресла, встав на колени. У Со от страха тряслись все поджилки, но он, сложив ладошки лодочкой, смог пролепетать: — Простите меня, Чонгук-хён. — Ты, — злобно сказал тот. — За что извиняешься? — За все: за то, что невольно стал вашим с Тэхёном омегой; за боль, которую причинил Вам, вторгнувшись в ваши отношения; за то, что хён Ким и Вы пострадали из-за меня, а теперь вам приходится терпеть наше с бабушкой присутствие. Простите меня, Чонгук-хён, пожалуйста. — Ты любишь Тэ? — Да и за это тоже прошу прощения. — Ты так жалок сейчас. Бесишь, блин! Альфа развернулся и выбежал из дома. Аджумма проводила его строгим взглядом, а затем, неодобрительно покачав головой, поспешила утешить внука. Юоль зашелся в рыданиях, на груди у старушки, а та лишь покачивалась из стороны в сторону, похлопывая его по спине. Когда тот немного успокоился, она сказала: — Не переживай, малыш, он уже встал на верный путь. Чонгук сам не заметил, как его ноги принесли на могилу Джина. Он упал на холм ничком и разрыдался. Альфа пытался сказать хоть что-нибудь, но слова комом застревали в его горле. Он не осознавал, сколько так пролежал, пока на его плечо не опустилась рука. Чон вздрогнул от неожиданности и обернулся, но, увидев старушку, вздохнул с облегчением. На ее лице была настолько теплая и добродушная улыбка, что парень не стал сопротивляться, когда она присела рядом и обняла его. Альфа не знал материнской любви, и только забота Джина могла заменить ему это чувство. От аджуммы веяло такой нежностью, что он не выдержал и снова заплакал, но, учуяв на ее одежде запах ромашки, отстранился и попытался сам успокоиться. — Расскажи мне о своих тревогах, — ласково сказала старушка, взяв его за руку. — Я не привык жаловаться, — ответил Гук. — Это не жалоба. То, что скопилось у тебя внутри, съедает твою человечность и, если это не выплеснуть наружу, могут пострадать не только окружающие, но и в первую очередь ты сам. Я вижу, через что тебе пришлось пройти и это правда ужасно. Ваши с Юолем ситуации схожи, только мой внук пострадал от родного человека, а это в два раза больнее. Ты как никто другой должен его понимать, ведь сам когда-то пожалел своего истинного, а потом уже влюбился в него. Вот и начни хотя бы с жалости свои отношения с Юолем и тогда ты сам не заметишь, как растворишься в нем. — Вы ошибаетесь, аджумма. Я терпеть не могу жалость ни по отношению к себе, ни к другим. Да, я буду защищать тех, кто попал в беду, но не из жалости, а из-за злости, что кто-то посмел посягнуть на то, что принадлежит мне. Моя суть в борьбе, и я ненавижу слабых, поэтому мой истинный — альфа, который может мне противостоять. — Боже, какие вы еще дети, упрямые и своевольные, но все равно остаетесь беззащитными перед выбором, а он у тебя нелегкий: принять или отпустить и третьего не дано. Я живу очень долго на этом свете и повидала всякое, но поверь, еще никто на моем веку не отказывался от истинной любви. — И я не хочу этого делать, но ваш внук, он… — Что напоминает тебя, когда ты был человеком? — Как Вы узнали? — Я же говорила, что вижу, как будущее, так и прошлое. Над тобой тоже издевались, поэтому ты был таким же слабым, жалким и напуганным, как Юоль сейчас. Обращение дало тебе силу и стойкость загнать все свои страхи глубоко в подсознание. Однако, если бы не жалость Намджуна, ты спрыгнул с крыши в тот злополучный вечер и, наверняка, стал злым духом, охотящимся на своих обидчиков. Жалость не унижает, а открывает путь к добродетели. Я прошу тебя дать моему внуку шанс, ведь у него тоже сильный характер, раз он смог пережить все эти ужасы и при этом сохранить свою человечность.