НЕЖНОЕ СЕРДЦЕ АЛЬФЫ

После разговора с отцом Юнги стало легче, только вот он все равно никак не мог решиться сходить к Чимину. Чувство вины перед ним было гораздо больше, чем все совершенные альфой ужасные деяния. Если с этим еще можно смириться, то в данной ситуации он не понимал, как можно простить такое. Много раз блондин представлял встречу с омегой, подбирая слова, но каждый раз отметал варианты, потому как все они были глупыми и неискренними. Да, он понимал, что рано или поздно ему все равно придется это сделать и решительно выходя из дома, Мин снова возвращался ни с чем. Всю свою злость от трусости парень вымещал на груше, нещадно молотя по ней голыми кулаками. — Если пришел читать мне нотации, то лучше уходи, — сказал он, не оборачиваясь, вошедшему в зал Чонгуку. — Вот еще, — ответил тот. — Я пришел позаниматься, так что подвинься. Юнги недоверчиво посмотрел на альфу, но все же уступил снаряд. Он прилег на тренажер, на котором тягали штангу и схватился за гриф, выбирая удобное положение. Блины на стержне были максимально укомплектованы, но не каждый мог поднять такую массу. — Уверен, что потянешь такой вес? — спросил Чон, делая разминку. — Сомневаешься в моей силе? — Нет, в твоей уверенности. Блондин хмыкнул и вцепившись в штангу руками, оторвал ее от стойки. Десять, пятнадцать, двадцать отжимов, но двадцать первый он все-таки вытянуть не смог. Прилагая максимум усилий, мышцы на руках вздувались буграми, но гриф надежно придавил его к сидению. Чонгук неторопливо подошел к тренажеру и, облокотившись о стойку, наблюдал за тщетными попытками альфы. — Ну, что нелегко тебе? — спросил он, глядя сверху. — Отвали, — грубо ответил тот. — Ты не в том положении, чтобы указывать мне, поэтому хочешь ты того или нет, но тебе придется меня выслушать. — Я не нуждаюсь в твоих советах. — Понимаю, но как не крути, я старше тебя, и ты обязан относиться ко мне с уважением. — Я никому ничем не обязан. — Ошибаешься, ты обязан мне жизнью, Намджуну — кровом, а Чимину — защитой. Ты избавился от демона и это большой плюс, но ты все еще в долгу перед нами. — И чего же ты хочешь от меня? — Я не требую от тебя чего-то запредельного, лишь хочу, чтобы ты вернул омегу. Эта штанга — груз твоей вины перед ним и пока ты мог ее отжимать, прятался за своими страхами и неуверенностью. Однако теперь груз стал слишком невыносим для тебя, и ты утратил все силы, чтобы бороться с ним. Что будешь делать? — Я смогу с ним справиться. — Возможно, но как долго ты будешь с ним бороться? Не проще сбросить его навсегда, посмотрев в глаза тому, кого ты невольно предал? — И что я ему скажу? Я пытался подобрать слова, но все они бесполезны перед тем, что я натворил. Возможно, Чимин сможет простить мое отношение к нему, но смерть нашего ребенка — это вряд ли. — И что ты будешь вечно прятаться, а он сидеть взаперти из-за тебя? Не слишком ли эгоистично по отношению к нему? Ты ведь не знаешь, что он чувствует на самом деле. Может, глубоко внутри он надеется, что ты придешь за ним. Может, ему нужно, чтобы ты хотя бы оправдался за свои поступки и попросил прощения. Ты об этом не думал? — Думал, но что, если дух настолько сильно завладел им, что я не смогу его вернуть? Что мы тогда будем делать? — Не мы, а ты, ибо только истинному это под силу. Твоя любовь и забота должны пробудить в нем человечность, но это только в том случае, если ты уверен в своих чувствах к нему. Чимин столько сделал для тебя, а ты даже не хочешь попытаться спасти его. Где тот отважный и сильный альфа, который помог мне когда-то разобраться в себе? — Его больше нет. — Это монстра твоего больше нет, а ты здесь лежишь и наматываешь сопли на кулак. Знаешь, мне кажется, что демон был прав. Ты привык к нему и без него выглядишь жалким слабаком. — Эй, ты в ответе за свои слова? — Да, но что тебя так разозлило? Правда глаза колет? — Чонгук, не нарывайся! — А то что? Ты так ослаб, что я одной левой уложу тебя на лопатки. — Хочешь это проверить? — Вместо того, чтобы мериться со мной силами, возьми уже себя в руки и докажи, что ты достоин звания абсолютного альфы. Чон гневно посмотрел на блондина и развернулся, чтобы уйти. — Эй, ты куда? — спросил тот. — Мне чего-то расхотелось заниматься, — ответил альфа. — Мне не поможешь? — Для чего? Тебе ведь не нужна моя помощь, а с этим грузом ты и сам в силах справиться. — Черт, Гук! — Надеюсь, ты примешь правильное решение. Оставшись один на один со своей проблемой, Мин в отчаянии боролся со своими сомнениями. Он признавал, что его друг был полностью прав, только вот как самому принять эту данность? Груз вины и правда, как эта штанга давил на него и только его неимоверные усилия не давали проломить ей грудную клетку. Так может, действительно стоит окончательно сбросить его и расставить все точки над i? Даже если Чимин не простит истинного, тот все равно должен продолжать бороться за его сущность. Он должен доказать самому себе, что и без всякого зверя является сильной личностью. Собрав все свои силы, он рванул гриф от себя и смог поставить штангу на стойку. Грудь и мышцы нещадно болели от перенапряжения, но дышать стало гораздо легче. Приняв душ и переодевшись, Юнги взял свою машину и решительно выехал из дома. По пути он гнал от себя сомнения, которые как нарастающий снежный ком накрывали его по мере приближения к клинике. Припарковав машину и подойдя ко входу в здание, Мин все-таки помедлил, не решаясь войти, и дело было не только в Чимине. Доктор Ли тоже был тем, кому он причинил боль и теперь он не знал, как посмотреть ему в глаза. Однако мужчина сам вышел к нему, чего блондин никак не ожидал. — Здравствуй, Юнги, — сказал он. — Здравствуйте, док, — ответил тот, отводя взгляд. — Вижу, что решение далось тебе нелегко, поэтому для начала давай пройдем в мой кабинет. Парень послушно последовал за ним и, когда тот прикрыл дверь, присел в кресло, сцепив руки, чтобы не выдать своего волнения. Доктор Ли присел в такое же кресло напротив и внимательно всмотрелся в черты лица альфы. Он молчал и Мин чувствовал немой укор в его взгляде, поэтому заговорил первым. — Вам, наверное, очень хочется растерзать меня, — виновато сказал блондин. — Я понимаю Ваши чувства и готов принять любое наказание. — Надеешься таким способом избежать встречи с Чимином? — прямо спросил мужчина. — Неужели настолько сильно боишься увидеть его? — Не представляете, как. Моя вина перед ним неискупима также, как и перед Вами, поэтому мне все равно от чьей руки умереть. — Хм, а Намджун-то оказался прав. Ты действительно стал слабее, избавившись от зверя. — Это не так. Я всегда был таким и зверь тут ни при чем. — Серьезно? То есть ты хочешь сказать, что всегда был трусом, не способным принимать решения и брать ответственность за свои поступки? — Я думал над этим, но родившись со зверем, он не дал мне шанса понять, какой я на самом деле. Все, что я делал до сих пор, было его желанием. — Ты в этом уверен? Ведь до какого-то времени зверь спал в тебе, и ты жил по своему усмотрению. Я могу назвать несколько качеств, которые ты лично приобрел. Например, чувство справедливости, которое заставило тебя заняться боксом и который в свою очередь развил в тебе уверенность в своих силах. Попав в стаю, ты познал чувство ответственности, которое не присуще демону и уж тем более любовь, что ты испытал к Чимину. Ты — волевой и мужественный человек, Юнги, это я тебе как врач говорю. К тому же то, что ты сейчас сидишь здесь уже говорит о многом, ведь это решение ты принял сам. — Легче от этого не стало, ведь я все равно чувствую вину перед Вами. — Что ж, случай тяжелый, но излечимый. Признаюсь, когда я усыпил тебя, то хотел убить, но твой отец не дал мне совершить этот грех и я ему очень благодарен за это. Ты для него такой же ребенок, как и Лиса для меня и то, что с вами случилось — это лишь стечение непреодолимых обстоятельств. Да, последствия этого ужасны, но слава богу, их можно исправить, поэтому я отпустил свою обиду на тебя. — Правда? — Да, но наказание ты все равно должен принять. — Я готов, какое? — Не дай Чимину стать злобным духом. Понимаю, задача не из легких, но только от тебя зависит его жизнь. Пока тебя не было, он очень тосковал и плакал украдкой, думая, что его никто не видит. Ночами он иногда бредит во сне и зовет тебя, а это значит, что его чувства еще живы. Ты должен излечить его душу. Злобный дух в нем сейчас очень силен, поэтому все, что он скажет или сделает не будет исходить от самого Чимина. Твоя цель — достучаться до него и заставить бороться, ни на миг, при этом не выпуская его руки. — Я могу забрать его из клиники? — Все будет зависеть от исхода вашей встречи. До завершения ритуала ему осталось всего три жертвы и, если Чимин не откликнется на твой зов, то ему пока лучше остаться здесь. — Хорошо. — Ты точно готов его увидеть? — Да. — Тогда пойдем. Доктор отвел блондина к палате, где содержался омега, а затем, открыв дверь, впустил его внутрь. Как только за ним щелкнулся замок, Мин сделал несколько шагов, но лис остановил его. — Не подходи ближе, — сказал он. Пак сидел на подоконнике в белой пижаме, поджав под себя босые ноги. Он смотрел в окно, любуясь маленькими снежинками, что липли к стеклу и даже, когда истинный вошел к нему, он не стал отрываться от своего занятия. Среди смешавшихся запахов вербены и лекарств, Юнги смог почувствовать изменившийся запах Чимина. От мандаринов осталась лишь нотка, а в остальном он напоминал кровавый оттенок. Ледяной и равнодушный голос омеги словно серпом ударил по сердцу, да и от прежнего паренька остался разве что рыжий цвет волос. В целом он выглядел взрослее, увереннее и неприступнее. Мин встал как вкопанный, не зная, куда деть руки и с чего начать разговор. — Зачем пришел? — первым спросил лис. — За тобой, — несмело ответил тот. — Хм, зачем я тебе? — Ты — мой истинный и я не могу тебя бросить. — Странно, до этого ты легко справлялся с этой задачей, так почему сейчас не можешь? — Потому что тогда это был не я, но теперь во мне больше нет зверя, и я хочу тебя вернуть. — Вот незадача, а я не хочу возвращаться, так что тебе придется уйти. — Нет, на этот раз я сам принимаю решение и не отступлюсь от своего. — А придется или забыл мои слова? Так я напомню. Я ненавижу тебя! Крик омеги словно обухом ударил по голове альфы, и он упал перед ним на колени. — Чимин, прости меня, — сказал он, заливаясь слезами. — Я очень сильно виноват перед тобой и нашим ребенком, но постарайся понять, что я сам этого не хотел. — Серьезно, тогда почему ты перестал бороться? Где ты был, когда эти твари насиловали меня? Почему не защитил своего сына и бросил, когда так нужен был мне? — Ты вправе злиться на меня, ведь я все это заслужил, но поверь, я все еще люблю тебя и хочу вернуть. — Любишь, а что значит, для тебя это чувство? — Все. Без тебя моя жизнь угасает и каждый вздох дается с трудом. Уверен, что и ты чувствуешь тоже самое, поэтому не отталкивай меня сейчас, а позволь помочь. — Ты ошибаешься, мне без тебя намного лучше и спокойнее. Ты разбил мое сердце, утратил доверие, превратил мою жизнь в ад и после этого ты просишь прощения? Нет, я хочу, чтобы ты страдал в десять раз сильнее меня. — Поверь, я и так уже наказан. Мой отец погиб, помогая мне избавиться от зверя, и кроме тебя у меня больше никого не осталось. — Я больше не принадлежу тебе, так что смирись с этим. — Нет, Чимин, не говори так. Наши метки еще не исчезли, а значит, не все потеряно. — Вот тут ты прав. Сколько я не пытался содрать эту чертову татушку, она накрепко въелась в кожу, но это ненадолго. Как только я закончу ритуал, она исчезнет совсем. Глаза лиса блеснули красным огнем и Юнги понял, что разговаривает с духом, а не с Чимином. Его взгляд сразу же стал жестче, а голос увереннее. — Я не позволю тебе этого сделать, потому что настоящий Чимин этого не хочет, — сказал он. — Я и есть настоящий и что бы тебе там не говорили другие, прежним я не стану, — ответил тот. — Мне плевать на твои слова, отпусти Чимина. — Интересно и что же ты сделаешь мне пока я в его теле? — Я буду бороться до последнего вздоха за то, что принадлежит мне. — Уже нет. Я разбудил в нем азарт к охоте и жажду убийства. Это ты вряд ли сможешь искоренить, да и не хочет он тебя прощать. Ты опоздал, так что смирись. — Никогда. Я не дам тебе сломать его. — Да кем ты себя возомнил, жалкий трус? Я — древний дух и ты ничего мне не сделаешь! — Видал я таких древних. С виду грозные, а внутри безобидные пустышки. — Безобидные? Это ты зря! Не хотел я доводить до такого, но ты сам напросился! Выпустив когти и распушив хвосты, кумихо кинулся на альфу, но тот, вскочив на ноги, отразил все его удары, а сам старался не причинять вреда телу Чимина. Духа это дико злило, что он не может его достать, поэтому решил прибегнуть к хитрости. Внезапно жуткий образ исчез и омега стал прежним. К нему даже вернулся румянец и милое выражение лица. Он потер глаза руками, словно только что проснулся, а затем сказал: — Юнги, ты правда пришел за мной? — Чимин, это ты? — не поверил тот. — Да. Дух не всегда занимает мое тело и мне удается на время побыть собой. Теперь я понимаю, как тебе было тяжело бороться со своим зверем и то, что я сказал тогда, прости, это от отчаяния. Блондин всмотрелся в любимые глаза и сверкнувшие в них слезы убедили альфу в правдивости этих слов. Он крепко обнял омегу и зацеловав его лицо, выдохнул: — Лисенок, ты справился. Как же я скучал по тебе. Прости, родной, за всю ту боль, что тебе пришлось пережить без меня. Я правда не хотел, чтобы все так вышло. Пожалуйста, вернись ко мне. Юнги взял его лицо в свои ладони, а затем нежно поцеловал в пухлые губы. Однако лис сам отстранился и открыв глаза, альфа увидел в них насмешку. Он понял, что дух обманул его, но было поздно. Острые когти крепко сжимали горло блондина, больно впиваясь в кожу. — Как же ты жалок и предсказуем, — с презрением сказал Пак. — Теперь тоже будешь утверждать, что я — пустышка? — Нет, но лжи в тебе больше, чем силы, — ответил тот. — Пусть так, зато теперь я смогу расправиться с тобой раз и навсегда, чтобы омега и думать забыл о тебе. — Лисенок, пожалуйста, услышь меня, — прохрипел Мин, когда когти еще сильнее сдавили горло, а из ранок струйками потекла кровь. — Не смей меня так называть! Ты не достоин моей любви, и я никогда тебя не прощу! — Я тебе не верю. Лисенок, я думал о тебе каждую минуту и это придавало мне сил для борьбы. Я прошу, не отрекайся от меня, ведь я люблю тебя, слышишь? Острые когти почти наполовину вошли в плоть, но после этих слов замерли. Ненависть в красных глазах постепенно таяла и было видно, как внутри омеги шла нешуточная борьба. Однако, прилетевший в него шприц со снотворным остановил этот процесс, и Юнги еле успел подхватить обмякшее тело. Дыхание его было затруднено из-за ран на шее, но он смог отнести лиса на кровать и уложить, заботливо накрыв одеялом. Доктор Ли выдернул из шеи Чимина пустой шприц и вывел альфу наружу, закрыв дверь палаты на замок. В кабинете он обработал ему раны и тот, поблагодарив, вернулся домой. Отчаяние захлестнуло Мина с головой и, закрывшись в своей комнате, он дал волю слезам, прижимая к груди украшения омеги. Утром он обнаружил у себя под дверью большой конверт, в котором лежала рамка с уцелевшей совместной фотографией Чимина и Юнги. К ней прилагалась записка, написанная детским подчерком. Альфа зашел в комнату и, развернув листок, прочитал текст: «Хён, я знаю, как тебе плохо, поэтому не стал беспокоить. Ты правда очень сильный и мне так не хватает наших занятий, поэтому надеюсь, что ты справишься со всеми трудностями. Когда ты ушел, Чимин-хён разгромил всю комнату и выкинул много вещей. Мне удалось спасти только эту фотографию. Прости, что сразу не отдал ее тебе, боялся, что ты тоже порвешь эту маленькую нить, что связывает вас. Понимаю, что мое желание не играет роли, но мне бы хотелось, чтобы все в нашей семье были счастливы. Твой ученик, Ёнджун». Вглядываясь в радостные лица на фотографии, Юнги ощутил, какую любовь они излучали и пусть даже тогда в палате была всего лишь иллюзия Чимина, но альфа был все равно рад вспомнить вкус его губ. Все это время ему не хватало маленьких ладошек на своем теле и заливистого смеха омеги, поэтому он во что бы то не стало поклялся вернуть его. Блондину понадобилось полгода, чтобы наконец-то достучаться до лиса и заставить злобного духа на время отступить в темные глубины души. Убедившись, что Пак владеет собой, доктор Ли отпустил его домой, взяв с Юнги обещание не оставлять того одного ни на минуту. Все были рады возвращению омеги, затискав его, как только он переступил порог родного дома. Мин к его возвращению сделал ремонт в их комнате, сменив мрачные тона на светлые. Под потолком летали разноцветные шары, а на столе в вазе стоял шикарный букет цветов. Там же стояли две рамки с их совместной фотографией и с семьей альфы. Чимин взял последнюю в руки и стал рассматривать ее. — Это твои родители? — спросил он. — Да, — ответил тот. — Отец передал мне письмо с этим снимком и обручальными кольцами. Это все, что у меня осталось от них. — Ты очень похож на отца, но улыбка у тебя мамина. Хотел бы и я знать, кто мои родители, если они вообще есть. — Конечно они есть, ну или были, и мы обязательно это выясним. Я обещаю тебе. — Спасибо. Мин достал из ящика комода коробочку и вынул из нее кольцо с браслетом, а затем взял левую руку лиса и надел их на нее. Он нежно поцеловал ладошку, а затем, приложив ее к своей щеке, сказал: — Я так счастлив, что ты вернулся. Ты не представляешь, как сильно я скучал по тебе. — Представляю, потому как я испытывал тоже самое. Ты ведь теперь останешься со мной навсегда? — Да, я больше никуда не уйду. Ты мне веришь? — Верю. Весь день парочку никто не беспокоил и после ужина со всеми, они поднялись наверх, но Юнги остановился возле их комнаты. — Спокойной ночи, лисенок, — сказал он, поцеловав того в щечку. — В смысле, а ты со мной не пойдешь? — удивился тот. — Думаю, нам не стоит торопиться. Тебе нужно привыкнуть к домашней обстановке, а я… — А ты идешь со мной или снова хочешь бросить меня одного? — Нет, но… — Никаких но! Я слишком долго ждал этого, поэтому ты пойдешь вместе со мной в душ. Омега решительно взял парня за руку и повел в ванную комнату. Тот немного смущался, потому как думал, что им не стоило начинать новую главу их жизни с секса. Однако соблазнительный вид Чимина, снявшего с себя рубашку в момент отмел все сомнения альфы. Он прильнул к таким нежным, мягким губам и поочередно целовал их, а затем углубил поцелуй, проникая языком внутрь. Лис теснее прижался к блондину, жадно лаская руками его тело под футболкой. Избавившись от ненужной одежды, они вместе встали под теплые струи воды и стали намыливать друг друга гелем для душа. Однако стоило опустить им руки к паху, как безумное желание накрыло их с головой. Мин опустился на колени и, втянув небольшую головку члена в рот, стал энергично посасывать ее, придерживая омегу за бедра. Тот задохнулся от накатившего возбуждения, вцепившись пальцами в мокрую шевелюру своего истинного. Почувствовав, как палец проник в его узкую дырочку, Пак прогнулся в пояснице, не сдержав томного стона и уже через несколько минут умолял войти в него. Юнги не пришлось долго уговаривать. Он подхватил лиса под бедра и поднял его до своей талии, а затем приставив головку своего члена к отверстию, осторожно насадил лиса на возбужденный ствол. Какое же это было счастье для обоих вновь оказаться в объятиях друг друга и наконец-то слиться воедино. Жадные руки не могли насытиться прикосновениями, а губы хотели все больше поцелуев. Альфа вдалбливал Чимина в кафельную стену, выбивая из его легких громкие стоны. Он упивался его голосом и благодарил судьбу за то, что они снова вместе. Как будто и не было долгих лет разлуки и все беды случились не с ними. Только страстные глаза, крепкие объятия и содрогание тел в экстазе имело сейчас значение. Запах мандаринов постепенно усиливался, смешиваясь с мелиссой, но в нем все еще присутствовали неприятные нотки. Нежно обнимая своего истинного, Юнги уткнулся в его шею и прошептал: — Я люблю тебя, лисенок. — И я тебя, — ответил тот. Однако счастье не продлилось долго и в одну из таких ночей лис исчез.