Влечение

Томас скулит под проворными пальцами Дамиано, выгибаясь и прижимаясь сильно, горячо. Он подставляет шею под поцелуи, сжигая себя в всеобъемлющем пламени отдачи. Себя ему. Он не может иначе. И Дамиано это знает. Он проводит рукой сверху вниз, крепко обхватывает стоячий призывно член. Ласкает шею языком, член - рукой. Томас плавится, Томас кусает губы, стараясь быть тише, но выходит не очень хорошо. И чужое возбуждение смущает, но одновременно с этим и наполняет каким-то странно-знакомым предвкушением, желанием, стремлением получить здесь и сейчас вполне определенное, хоть и должно быть понятное смущающее. Он хочет его внутри себя. Так просто, но так щеки горят от одной мысли и самому себе признаться сложно, хоть дрожат ноги и тело от предвкушения, и губы кусает, ожидая. Дамиано рычаще шепчет что-то не вполне понятное, кусает за ухо, но тут же и зализывает укус, утыкается холодным носом за ним. И Томас дрожит, беспомощно хватаясь за чужие бедра, желая лишь вплавиться в них без остатка. Он улыбается, и Томас ощущает эту улыбку так отчетливо, щекочуще мягко, что, не сдержавшись, глухо мычит, сам трется о бугорок в штанах солиста. Безмолвно просит. Дамиано поворачивает его лицо к себе, заглядывая в щенячье умоляющие глаза. Целует в губы, почти сразу углубляя поцелуй. Второй рукой спускается с талии ниже, по бедру и чуть в сторону, игриво сжимая ягодицу. Томас стонет в поцелуй, сам направляет руку дальше, тяжело и часто дыша. Не то, чтобы их отношения были чем-то серьезным, но определенно - особенным. Свободные в самой глубокой сути - они позволяли своим желаниям завлечь себя. Ничего более. Дамиано, казалось, играет с ним. Разрывает поцелуй, резко разворачивает к себе, отчего мир кружится перед глазами и, притворно огорченно цокая и помахав указательным пальцем перед лицом, заговорщически улыбается, медленно опускаясь на колени. Томас стонет в голос от одного только вида и предвкушения. Солист снимает полностью с него штаны, и сначала гитарист, пьяно моргая, не совсем понимает зачем. Но Дамиано закидывает одну из ног на плечо, внимательно смотря прямо в глаза. Безумно, но так завораживает, что осознав, наконец, что тот собирается с ним сотворить, Томас беспомощно задыхается стоном за секунду до. Давид игриво проходится острым языком по входу, покрепче обхватывает за бедра, чувствуя, как Томас дурнеет от его ласк, слыша, как всхлипывает, шепча "о боже, боже, боже, ты псих, Дамиано, ах", держась за стол всеми силами, потому что ноги подкашиваются. Чужие яйца ложатся приятной тяжестью на скулу, и он, отвлекаясь, чуть кусает, затем и целует их. Он обожает каждую часть своего гитариста. Не усложняет, а лишь делает то, что хочет, потому что видит - это взаимно. К чему сомнения? Получай удовольствие! Томми хватает его за плечи, когда язык проникает внутрь, очерчивая и лаская. Никакой стол не помогает удержаться на месте. Пожалуйста, Дами, еще! Его голос срывается выше, чем когда-либо, в пробирающем до возбужденной дрожи стоне, а горячий, хриплый шепот за этим такой умоляющий, такой жаждущий... Дамиано с сожалением отрывается, слыша невразумительное "нет, не останавливайся, не смей" и чувствуя руку на голове, не решающейся надавить или как-то принудить к чему-либо, а лишь мягко гладящую по волосам. Он хватает под бедра Томаса и усаживает на стол, хватает ласкающую руку и прижимается губами к тыльной стороне, не разрывая зрительного контакта с ним. Томас дрожит, быстро-быстро смаргивает слезящимися глазами. Такой чувствительный. Прекрасен в самой глубинной сути. Дамиано показушно облизывает пальцы, играясь с языком. Раджи обожает его. Это необузданное желание, это неоправданно странное стремление Давида доводить его до исступления, точно он видел в этом что-то невероятно чарующее. Он обхватывает головку губами, играясь языком - теперь с ней, пока пальцы почти без сопротивления вошли внутрь и тут же согнулись под нужным, уже давно запомненным углом. Томас выгибается, с силой сжимает волосы в руках, задыхаясь. Нет. Он хочет свести его с ума. Он просто умрет, если... Он громко и развязно стонет, когда голова начала резко двигаться в такт движениям пальцев. Его руки. Его губы. Его рот. Томас плавится, даже не пытаясь как-то заглушить свой не в меру громкий голос. "Дами...пожалуйста...Дами...дай мне это...Дами...", - беспорядочно шепчет он между стонами. Этого так много, но ему хочется больше. С Дамиано всегда хочется больше, чем сам можешь пережить. "Нет, мммм, я сейчас", - шепчет Томас, сжав бедра, останавливая движения головой, но не язык, что все равно продолжил ласкать его член. "Дамиано!" - кричит он, широко распахнув глаза, удивленно и непонимающе протестуя и кончая ему в рот. "Ты не кончил!" - без сил откидываясь на стол, жалобно тянет он, пытаясь отдышаться. И говорит, и смотрит так, будто это самая большая трагедия, которую ему приходилось видеть. Взгляд шальной, плывущий от только что испытанного оргазма, но парадоксально цепкий, взволнованный. Дамиано смазывает пальцы лучше, пропихивая теперь все три. - А кто сказал, что мы закончили? - с предвкушающей ухмылкой спрашивает он. Отчего Томас сглатывает и чувствует помимо дискомфорта, так как после разрядки возбуждение еще слишком слабо, чтобы его перекрыть, что тепло внутри снова скапливается в одном месте. Его кроет от самой наполненности и того, как четко он ощущает костяшки внутри себя. Руками слепо хватается за шею, приближаясь и целуя жадно и со всей отдачей. Он не может иначе. Вот чувства внутри, и они рвутся наружу. Он целует его щеки, улыбку, нос, подбородок; всего, чего дотянется. - Входи уже, я так долго этого жду, - тянет он заплетающимся языком, отчего Дамиано крепко его целует, растрепав волосы и, наконец, входит. Резко и почти сразу беря быстрый, сводящий с ума темп. Томас мычит в поцелуй, но не разрывает, а вцепившись руками в волосы, смотрит ему прямо в глаза, ощущая ни с чем не сравнимое единение. Дамиано чувствует то же самое. И их странное сближение пьянит. Точно абсолютно подходящие детали - в гармонии - наслаждении самого мира. А есть ли что-то еще кроме них в этот момент? Томас сжимает его особенно крепко, пачкая живот и кусая за губу. Вид у него еще более расхлябанный, а взгляд из-за зрачков черных, как сама смерть, глаз отказывался концентрироваться хоть на чем-то. Дамиано спустя несколько фрикций, крепко вжимается в него и ложится сверху, потому что не одного Томаса ноги не хотят держать. Он дышит загнанно, но все равно лениво целует его грудь, опаляя горячим дыханием. Спустя несколько минут, как они отдышались, он слабо смеется. И этот смех вибрациями в солнечном сплетении передается Томасу, заражая. И вот уже они оба смеются не пойми над чем. - Я тебя не утомил? - участиво спрашивает Дамиано, коснувшись носом впадинки ключицы. - Н...нет, только небольшой перерыв, пожалуйста, - целует в макушку Томас, все еще слабо улыбаясь. И так светло, спокойно сейчас. И абсолютно никаких мыслей... Не то, чтобы их отношения были чем-то серьезным, определенно - нет. Но вот особенным... Свободные в самой глубокой сути, они позволяли своим желаниям завлечь себя. Ничего более.