Отель «Горький шоколад»

Никогда не любил раннее утро. Это время, когда ты либо уже не спишь, либо еще, и в любом случае занимаешься чем-то, о чем будешь жалеть следующие полвека. Утро у начальника и того хуже. Вежливое предложение вновь вступить в противостояние с диваном и отложенные в сторону винтажные очки в роговой оправе редко предвещают приятный разговор. — В первый рабочий день вы нарушили сразу три правила, — начинает старик своим спокойным, тяжелым голосом, который быстро падает куда-то к полу и стелется по нему, как густой туман. Даже ноги хочется поджать. — Возможно, инструкции были неполными или неоднозначными? Мы с Отцом в кабинете одни, привел меня к нему извечный швейцар, караулящий сейчас за дверью. Ничто не мешает свалить вину на хмурого Заместителя, но я был бы не я (а, возможно, куда более успешный парень), если бы умел юлить. — Нет, инструкции были нормальными, — тихо вздыхаю и продолжаю неохотно, — я не слишком внимательно их слушал. Прошу прощения. Взгляд серых глаз давит, точно пасмурное свинцовое небо. Если бы прямо сейчас под потолком раздался раскат грома, а затем старик метнул бы в меня молнию, клянусь, я бы не удивился. Но внешне Отец, само собой, безупречно невозмутим. — Честность — качество ценное и редкое, господин Дач, но не всегда полезное, — старик опускает взгляд на лежащее перед ним письмо и проводит пальцем по подписи внизу листа, как будто проверяет, высохли ли чернила. — За что вас выгнали из семьи? Вопрос застает врасплох. Не своим содержанием, а тем, что был задан вслух. Хмурю полезшие было на лоб брови. — Вы же и так знаете ответ. — Ошибаетесь, — глаза возвращаются ко мне, — вашего ответа я еще не знаю. Отвожу взгляд. Неприятная тема. Но сегодня никто не давал мне права хранить молчание. — Я нарушил прямой приказ босса. — Должно быть, у вас для этого была серьезная причина? — Серьезней некуда. Это был глупый приказ. Думаю о своих словах уже после того, как их произнес. Еще одна пагубная привычка. Давай, Дач, надерзи своему новому начальству, тебе же не терпится опять оказаться на улице… — Значит, — прерывает самоедство Отец не изменившимся голосом, — вы усомнились в своем боссе? — Нет, — ответ быстрый, возможно, чересчур. Провожу языком по пересохшим губам. Нужно собраться. — Нет, я никогда в нем не сомневался. Он просто отдал глупый приказ. Это внутренние дела семьи, я не хотел бы обсуждать их… если позволите. Чувствую, как старик улыбается. Так же беспристрастно, как и в первую нашу встречу. — Увы, вы уже их обсуждаете. Дело касалось лояльности Венеры, ведь так? Да неужели Отелю известно все и обо всех? Сдержанно киваю. — Из-за вас сделка сорвалась. — Оно и к лучшему, — негромкое бурчание, не слишком подходящее для разговора со старшим. Иногда я удивляюсь, почему до сих пор не схлопотал в своей жизни лишних пуль. Пару… десятков. Венера — семья, сферой влияния которой являются межрайонные улицы, подземка (переходы, метро, канализация и всё прочее) и некоторые пригородные территории. Штаб-квартира находится в бывшем научном центре, который в девяностые занимался разработкой частного проекта по отправке исследовательских шаттлов на Венеру (название отсюда и перекочевало), а потом разорился и был куплен за гроши основателем семьи. Занимаются они, как несложно догадаться, довольно грязными делами, главное — наркоторговля. Венера утверждает, что стоит на страже народа не хуже Порядка, контролирует поток и распределение наркоты, но черта с два они герои. Наживаются на слабовольных и отчаявшихся, вот и всё. Я всегда презирал их. У босса же было другое мнение. Он видел в Венере сильного союзника со связями и доступом к подбрюшной части города. А с учетом смерти одного влиятельного друга Порядка и угрозы разрыва старых договоров, союзниками босс не пренебрегал. — Ваши действия привели к тому, что на Новом порядке повис немалый долг. Усмехаюсь. Долг, точно… Венера хотела, чтобы мы сняли ее с полицейского крючка. Подставили своих людей, продали немного пакетиков с порошком у всех на виду, перетянули внимание. Я должен был доставить боссу чемодан с товаром. Но я бросил его в канал. — Это лучше, чем позор, — отвечаю горько, но искренне. Мы… точнее, уже они, я больше не имею права так говорить… в общем, Новый порядок — это что-то вроде радикальной полиции. Умеет казнить, выслеживать, получать признания, а еще ему плевать на уловки адвокатов. Помогает с раскрываемостью полиции обычной и с правосудием всем, кто его жаждет и не имеет достаточных средств для получения другим путем. Порядок часто действует не за валюту, а за ответную услугу. И какая бы репутация ждала его за распространение порошка? — Возможно, было бы так, если бы долгом все ограничилось. Ваш босс нарушил слово. Венера больше не обратится к нему, а прочие будут думать дважды. Давали ли вы себе отчет в этих последствиях, господин Дач? Рука сама собой тянется к ушибленным ребрам. Я сильно злился, когда выкидывал чемодан, и крепко задуматься мне помогли только через несколько часов. Пагубные привычки. Очень тянет закурить, но при Отце не решаюсь. — И несмотря на всё это, вы по-прежнему живы, — старик прищуривается. — Удивительно. Конечно же его это слабо удивляет. Мой статус любимчика в Порядке не то, чтобы сильно скрывали. Хлопот это приносило хоть отбавляй, но и привилегии свои были. Отец хочет польстить? Прикидывается слабее, чем есть? Вытягивает признание? Что ж, и в таких случаях лучше молчать. — Сегодня в Отеле состоится банкет, — вновь переводит тему старик. — Вам нужно будет помочь с разгрузкой продуктов. Встретитесь с Заместителем у служебного входа, он всё объяснит. Пожалуйста, на этот раз уделите инструкциям чуть больше внимания. Цена ошибок всегда отличается от ожидаемой, и платите за них не только вы. Почему-то от последних слов в животе на секунду пустеет. Кидаю настороженный взгляд на лицо Отца. Ничего, только холод и тяжесть глаз. Он не из тех людей, которые беседуют, чтобы скоротать время. И не из тех, кто поднимает твое прошлое только чтобы посмотреть, как ты предаешься воспоминаниям. — Хорошо, — выпрямляюсь, — я вас понял. Могу идти? Старик кивает. — Не подведите меня, господин Дач. Я знаю, что вы можете больше, чем показываете. От всех недоговорок и междустрочий начинает болеть голова. Закуриваю сразу же, как выхожу в коридор. Еще одно нарушенное правило, но иначе этот рабочий день кончится, не успев начаться. Швейцар косится, но к лифтам ведет молча. Разгрузка продуктов — не самая сложная работа… да ведь? — Прошу, повторите. Ну сколько можно. Теперь муштруют, как сопляка какого-нибудь. Начинаю жалеть, что та пара десятков пуль не долетела. — Кухня на втором этаже, как и большинство помещений обслуживания. Продукты нести по лестнице, лифтами не пользоваться. Коробки не открывать. Вскидываю бровь в ожидании одобрения. В ответ — сухой кивок. — Хорошо. И последнее указание, господин Дач. Полагаю, вы уже знакомы с положением Отеля о неприкосновенности его сотрудников. Еще бы я не был знаком. Очередная причина ненавидеть организацию — ее циничный эгоизм по отношению к здоровью собственных людей. Что, в общем-то, и делает это надежным местом для меня. — Жизнь персонала превыше всего, — произношу как заученную фразу, безо всякой интонации. — Верно, — за все время нашего разговора Заместитель не сдвинулся с места, даже почти не шевелился. Боюсь спрашивать, человек ли он… — В случае нападения на вас — лично на вас — вы имеете право защищаться. Усмехаюсь. Разве не парадоксально? — А как же нейтралитет? — Мы сохраняем нейтралитет до тех пор, господин Дач, пока к нам относятся с уважением. Все постояльцы также знакомы с этим правилом. Не забывайте: вы можете защищать только себя. В исключительных случаях — других сотрудников Отеля, но не гостей. — Исключительные случаи — это… — Когда сотрудник по какой-то причине не может справиться самостоятельно и просит вас о помощи. Вздыхаю. Вроде бы четкие указания, но в то же время предательски размытые. Не у всех хватает времени, чтобы позвать на помощь, а некоторые вопят просто так. — Ну хорошо, а как насчет средств защиты? Мне положено оружие? — К сожалению, мы еще недостаточно вам доверяем. Замечательно. Чувствую, как горло сжимает от возмущения, и, конечно же, сдерживаю его безуспешно. — То есть я кулаками отбиваться должен? — Любым средством, которое сочтете для этого подходящим, — невозмутимо отвечает Заместитель. — Ну а если ненароком убью кого-нибудь? — Ответственность за нападение целиком лежит на гостях, как и за последствия. — То есть безнаказанно. — Если вы при этом защищали свою жизнь. — И что, поверят на слово? Заместитель прищуривается. Первое проявление эмоций за сегодня. — Отец весьма проницателен, господин Дач. Я бы не советовал вам проверять его. Что-то во рту пересохло. Откашливаюсь в кулак, поправляю ворот рубашки. Молчание длится всего секунды две, но мне кажется, что я успел стать на голову ниже. — Если у вас больше нет вопросов, можете приступать к своим обязанностям. С облегчением выдыхаю и, поспешно кивнув, почти выбегаю на улицу. Там уже ждет фургон, невысокий толстяк в кепке, рабочие перчатки и «бери сразу всю стопку, ты же крепкий». Когда ступеньки начинают казаться выше, останавливаюсь на крыльце перевести дух и отравиться никотином. Стекло звенело почти в каждом ящике. Что бы тут ни праздновали, пить собираются как в последний раз. Хотя на банкете в Отеле чей-то бокал точно должен стать последним. — И как в богачей столько лезет? — протягивает парень в бордовом фартуке, с зажатой под мышкой сеткой для волос. По запаху специй, который не перебивают даже сигареты, догадываюсь, что он из поваров или у них на побегушках. — Думаю прикарманить себе бутылочку, никто и не заметит. Как считаешь? Он вопросительно смотрит на меня, глубоко затягиваясь. Рыжие кудри лезут в глаза, парень встряхивает головой, но это не помогает. Безучастно пожимаю плечами. — Если хочешь, чтобы Отец тебя самого на обед сожрал, — вперёд. По лицу парня пробегает тень. Он нервно жует губами, отводит взгляд и бормочет: «Да что он сделает?», но тем самым тоном, которым загнанный в угол домушник пытается приказать сидеть сторожевому псу. — Да ладно, — по-дружески толкаю его в плечо, — я ничего не слышал. Парень немного расслабляется, кидает на меня косой взгляд. — Ты новенький? — Угу, — мычу сквозь затяжку. — Дорогу кому-то перешел? — Не твое дело. Парень усмехается, перекладывает сигарету в другую руку и протягивает ладонь. — Вальс. Непонимающе разглядываю растопыренные пальцы. — Эм… я не танцую. Рыжий смеется. — Не льсти себе! Прозвище у меня такое. Дурацкая история. — Дач, — заинтригованно произношу, отвечая на рукопожатие. — Дач? Немец, что ли? — Нет, просто имя. Здесь так не принято? — Клички прилипают быстро и запоминаются лучше. Ничего, скоро что-нибудь приклеят, — ободряет он. Невесело хмыкаю. Из окна второго этажа показывается косматая голова в белом колпаке и начинает что-то орать в сторону Вальса. Тот кисло кривится. — Иду я, иду. Докурить даже нельзя, старый хряк… Парень раздавливает бычок каблуком, натягивает сеточку и подмигивает. — Заходи вечером в двадцать шестой номер, Дач. На бутылочку. Наигранно закатываю глаза, но от предложения не отказываюсь. Знакомства сейчас не помешают. Докуриваю неспешно. Босс всегда говорил, что на сигареты и девушек времени жалеть не стоит, иначе они становятся безвкусными. Интересно, чем он сейчас занят? Пытается убедить Венеру дать второй шанс? Разгребает мои проколы? Если я что-то и смог после себя оставить, то это проблемы. Ну, зато хоть забудут меня не скоро.