Скован

Винтер Вайт, маршал Северной армии и Главнокомандующий Вакасакского северного фронта прошел по коридору Южного штаба. Тяжелый плащ колыхался за спиной в такт широким чеканным шагам. Темно-синяя форма без единого пятнышка крови была застегнута на все пуговицы. Взгляд сверкающих из-под фуражки голубых глаз, неживой и нечитаемый, устремлен строго вперед. Винтер не замечал ничего вокруг себя. Грозный и отчужденный, холодный настолько, что вопреки уставу никто не решался его приветствовать. Он был словно воплощением леденящей зимы. Вьюга, сошедшая на землю в человечьем обличье с белыми, словно снег, волосами. Даже прошитый серебряными нитями орнамент на рукавах и воротнике напоминал морозный узор, казалось, коснись — и на пальцах останется растаявшая влага. Следом за ним, запинаясь и отставая, полубежал младший служащий. Он все пытался прочитать что-то с бумаг, которые сминал в руках. Задыхался, сбивался, ошибался, но продолжал, продолжал и продолжал говорить. До Винтера долетали только обрывки доклада: «неделю назад», «пытался», «сбежал», «спустя сутки», «мотивы», «показания» — он раздраженно отмахнулся. Да какая вообще разница? Он должен убедиться во всем лично и только лично. Дверь нужного кабинета отличалась от всех остальных тремя пулями, всаженными глубоко в древесину. Кровь, если она и была, уже стерли. Винтер нахмурился: о состоянии пленника за ней оставалось только догадываться. Он кивнул охраннику, стоящему в коридоре, шикнул на парня с бумагами, прогоняя его. Повернул ручку и вошел внутрь. Человек, крепко привязанный к стулу, сидел в центре кабинета и выглядел не так плохо, как можно было ожидать. После побега и жесткой стычки с охраной его наспех отмыли, переодели, перемотали раны и, придав приемлемый вид, затащили в первый попавшийся кабинет, откуда он попытался сбежать. Его снова поймали, едва не пристрелили и не глядя засунули обратно. Все равно где, лишь бы сидел на одном месте и как можно тише. Только из-за этой небрежной торопливости Винтер не встретился с ним в комнате для допросов или пыточной. Он жестом прогнал двух конвоиров и раздраженно цокнул: — Ты что принцесса, чтобы тебя охраняли три человека? Пленник дернулся от звука его голоса, но не поднял голову, а только опустил ее еще ниже. Напряженные плечи вздрогнули. Из-за спадающих русых волос Винтер не видел чужого лица. Он сделал несколько шагов по комнате и презрительно сощурился: — Когда-то был воином, под стать мне, а что теперь? Жалкий червь, уползающий от войны, — он замолчал, обошел пленника кругом и, не дождавшись реакции, сердито выплюнул. — Как же ты это объяснишь? Бывший «Главнокомандующий Юга» Саммер Грин? Пленник снова вздрогнул, медленно поднял голову и слабо усмехнулся: — Хах, все немного сложнее, чем ты думаешь. Винтер бросил на него холодный взгляд и неестественно резким движением отвернулся. Смотреть в лицо этому человеку было невыносимо. Синяки и ссадины невольно вызывали жалость. Винтер и сам не знал, хотел он видеть его окончательно втоптанным в грязь или сейчас же отвести в лазарет. Лучше бы его не умывали: жалкого и перепачканного презирать было бы легче. — Я понесу любое наказание, — добавил Саммер после недолгого молчания. Как будто Винтер спрашивал его мнение. — Пускай это будет даже смерть. Винтер взглянул на него сверху вниз. Пленник сидел неподвижно. Расфокусированный взгляд зеленых глаз уткнулся в высокие сапоги маршала. Без привычной формы или хотя бы легкого обмундирования Саммер казался Винтеру маленьким и ничтожным. Бывший Главнокомандующий на южном фронте. Иллюстрация всепоглощающей покорности. Невыносимо раздражающей покорности. Винтер протянул руку, цепляя чужой подбородок. Не дергал: Саммер, поддавшись движению, поднял голову сам. Усталые зеленые глаза столкнулись с полыхающей яростью голубых. Ни капли сопротивления. Винтер скрипнул зубами и, чеканя каждое слово, произнес: — Не сомневаюсь, но смерть — слишком легкое наказание. Саммер на мгновение замер, словно загипнотизированный чужим взглядом. Затем медленно отвернулся. Уголки губ заторможенно поползли вверх, и за секунду до того, как один из них коснулся лежавшего на щеке пальца в грубой перчатке, Винтер одернул руку. Словно обжегся. — Ты прав, — грустно улыбнулся Саммер. — Надеюсь, ты подыщешь для меня что-нибудь интересное. — Будь уверен, так и будет, — Винтер спрятал руку под плащ и сердито спросил. — Не хочешь больше ничего мне сказать? Саммер молча покачал головой. — Что ж, может, все-таки попробуешь объяснить свои действия, уважаемый бывший Главнокомандующий? — Перестань. К чему это? Я все рассказал до твоего прихода. Повторять не буду. Винтер скрипнул зубами. Из-за тени фуражки его глаза казались угольно черными, и Саммер неуютно поежился. В комнате заметно потянуло холодом. — Здесь так много камер, — словно невзначай заметил Саммер, оглядываясь. Он помолчал еще немного и, не дождавшись никакой реакции, поднял на Винтера виноватый взгляд. — Знаешь… Я думаю, на этом все закончится. Винтер нервно дернул плечом, резко развернулся так, что краешек взметнувшегося плаща мазнул по щеке Саммера, и быстро вышел из кабинета. Этот разговор получился бесполезным. Приказ для конвоя, ждавшего за дверью, был коротким. Запереть. Запереть как можно дальше, в самом мерзком и грязном месте. Таком, чтобы Винтеру не захотелось туда прийти. Да и с чего бы ему вообще это делать? Посещать Саммера? Глупость! Что может связывать Главнокомандующего и военного изменника, помимо росписи в приказе на казнь? Грубые руки схватили за грудки темно-синей формы и встряхнули: — Какого черта ты творишь? Винтер досадливо поморщился, вглядываясь в лицо человека, который так бесцеремонно его тряс. Перед глазами в такт чужим движениям качались сведенные к переносице брови, гневно поджатые губы и злобно блестящие зеленые глаза. Не такие зеленые, как у Саммера, невольно заметил Винтер, нахмурившись. — Делаю свою работу. Отпусти, — он дернулся, вырываясь из хватки, и чужие пальцы неохотно разжались. Человек перед ним, никто иной как Главнокомандующий Иузисского восточного фронта, опустил руки. — А чем я еще могу, по-твоему, заниматься, Сприн? Тот раздраженно взмахнул хвостом длинных волос: — Понятия не имею. Почему ты так жесток с ним? Мы еще ни в чем не разобрались, рано что-то решать. Можно было просто ограничить свободу передвижения, но не запирать в… каком-то подвале! Это же Саммер, ты знаешь его не хуже меня, нельзя так… — Он военный изменник! Знаю я его или нет — не имеет значения. Есть закон, и ты тоже должен с ним считаться. Сприн фыркнул, несдержанно сжимая кулаки. Если бы успел немного раньше, был бы шанс уговорить судей и добиться облегчения наказания. Но нет, первой к Саммеру попала эта грубая северная ледышка, теперь малой кровью не отделаться. — Держи себя в руках, — напомнил Винтер, перехватывая раздраженный взгляд Сприна. — Война все еще идет, мы не можем позволить себе слабость. — Я знаю это не хуже тебя, — сквозь сомкнутые зубы процедил тот, отворачиваясь. — Тогда не веди себя столь импульсивно. Тяжелый взгляд ледяных глаз, казалось, прижимал к полу, но Сприн только легко улыбнулся: — А ты не решай за всех, что им думать. Я уверен, у Саммера была веская причина. — Какой же бред, — Винтер хмыкнул, оскалившись. Он не хотел ни знать, ни слышать, ни понимать причины, из-за которых можно предать родную страну и своих людей. Последний Главнокомандующий должен был приехать только завтра. Сприн настаивал на том, чтобы его дождались. Винтер не особо препятствовал этому, прекрасно понимая, что нужный ему механизм уже запущен. Если до приезда оставить все как есть, четвертый мало на что сможет повлиять, а изменник получит достойное наказание. Слабое звено исчезнет. Армия быстро рассредоточится и укрепится. Управление станет стабильнее. Главное не позволить никому до этого времени совершить глупость. И не совершить ее самому. Так думал Винтер, когда сдавал отчет, проверял постовых, делал обход. Так же думал, когда в полной темноте спускался на подземные этажи. Он не шел совершать глупости. Он просто хотел посмотреть на Саммера, и, может быть, понять, почему тот так поступил. Саммер сидел на полу самой дальней камеры. Правая рука была пристегнута кандалами к стене над головой и, наверняка, затекла. Винтер остановился перед ним, бездумно разглядывая ярко-зеленые глаза. Чуть более живые, чем в первую сегодняшнюю встречу, и ничуть не испуганные. Бледные губы пленника двинулись, складываясь в слова, но голос после долгого молчания появился не сразу. Винтер, услышав жалкий хрип, который еще не успел стать полноценным звуком, грубо приказал: — Молчать. И Саммер замолчал, опустив голову. Мелкая дрожь пробежала по его телу. Тонкая рубашка не защищала от холода, и Саммера безостановочно трясло. Винтер стоял перед ним, подчеркнуто сохраняя дистанцию. Безучастный и отстраненный. Когда он сделал шаг вперед, Саммер невольно вздрогнул, словно ожидая удар. И тут же вскинул голову: заметил? Винтер не мог не заметить. Как-то неуклюже, словно движения вдруг потеряли привычную гибкость и военную четкость, он опустился на корточки, снимая плащ. Эхом раздался щелчок цепочки-аграфа, и Саммер подался чуть вперед, помогая укутать себя настолько, насколько позволяла прикованная рука. — Как мило, — прошептал Саммер, уткнувшись носом в воротник и широко улыбнувшись. Засохшая ранка на губе, растрескалась и кровоточила. — Я не давал тебе говорить, — грубо одернул Винтер, взглядом пробежавшись по ярко-лиловым синякам, которые выглядывали из-за широкого ворота рубашки. В некоторых местах белая ткань пропиталась кровью. Саммер болезненно зашипел, когда Винтер надавил пальцами на его плечо, закрепляя край плаща застежкой. — Просто не хочу, чтобы ты раньше времени сдох от пневмонии. Саммер покивал головой, подтянул ноги к груди и закрыл глаза. Винтер, отстранившись, замер перед ним на коленях, чтобы не смотреть сверху вниз. Он ведь и пришел только посмотреть. Просто посмотреть и ничего больше. Пленник перед ним сидел послушно и тихо. Винтер уже в тот момент понимал: сбежит. Он просто не понимал, почему. Мысли роились в голове, время в молчании тянулось вязко и медленно. Странно. Саммер приоткрыл один глаз и, надсадно кашлянув, оси́пло произнес: — Не нужно такой жесткой охраны. Я… — Молчи! Саммер вздрогнул от неожиданно громкого звука и грустно улыбнулся: — Знаешь, я много думал… Я не могу все рассказать, но… — Замолчи. Не говори ничего. — Винтер? — Не зови меня. Просто заткнись. — Винтер? — настойчиво повторил Саммер, и Винтер замотал головой, едва не уронив фуражку. — Ты замолчишь или нет?! — Винтер?.. — Умолкни! Да замолчи же, замолчи, — последнее слово внезапно сорвалось на шепот. Винтер придвинулся ближе, и Саммер, не в силах никуда сбежать, только вжался в стену. — Вин..! — голос прервался, замерзшие губы накрыл поцелуй. Свободная от цепей рука инстинктивно легла на чужое плечо, в попытке отстраниться или оттолкнуть. Пальцы сжали скрипнувшую ткань холодного кителя, скользнули к воротнику и замерли на рельефном узоре. Саммер приоткрыл рот, поддаваясь движениям чужого языка и отвечая на поцелуй. Тут же последовал тихий рык и болезненный укус — Винтер не разрешал своевольничать. Саммер только усмехнулся его настойчивому упрямству, рукой притягивая Винтера ближе. — Дрянь, — выдохнул тот, щекочущим дыханием касаясь шеи. Фуражка, ударившись о плечо, упала на пол рядом с плащом. — Какая же ты лживая дрянь. — Я правда не могу тебе всего рассказа-Ах!-ть, — Саммер дернулся, чувствуя несильный, но болезненный укус, и запрокинул голову, подставляя шею поцелуям. Кожа окрасилась яркими пятнами засосов. Это было впервые в их странных отношениях — воротники форменной одежды не могли бы спрятать такие следы. Но теперь было все равно. Саммер обвил талию Винтера ногами, притягивая его еще ближе. Прикованная рука не позволяла лечь целиком, вынуждая Саммера подстраиваться и болезненно выгибаться. Цепь от резкого движения звякнула о стену, шершавое железо кандалов сильнее надавило на натертую кожу запястья. Винтер был груб. И Саммер ему это позволял, разрешая выплеснуть на себя накопившуюся обиду: — Я боялся, что ты не придешь ко мне. Ты злишься? Винтер сорвал пуговицы с рубашки и резким движением оборвал по шву левый рукав. Словно специально решил превратить чужую одежду в лоскуты. — Зачем спрашиваешь, если и так знаешь, — он обернул металлический браслет на запястье Саммера оторванной тканью, чтобы железо меньше натирало. Это не особо помогло, но Саммер промолчал. Беспомощный, скованный и полураздетый он цеплялся пальцами за одежду своего будущего палача, пока тот не позволил снять с себя китель и рубашку. Чувствительная к прикосновениям кожа Винтера моментально покраснела, и он тихонько зашипел. Даже легкие поглаживания казались болезненными, но Саммер хотел прикасаться и в полубеспамятстве водил свободной рукой по чужой спине. Изорванная рубашка открыла вид на темно-лиловые синяки, ссадины и бинты. Винтер сложил перчатки на пол рядом с фуражкой, осторожно провел пальцами по чужим шрамам, стараясь не касаться свежих ран. Тело в его руках ощутимо дрожало от холода и внутреннего жара. А еще Саммер наверняка вымотался и давно не ел. — Ну давай, — раздраженно прохрипел тот, когда Винтер совсем перестал прикасаться. Винтер в ответ только фыркнул, приподнимая его бедра и стягивая штаны. Саммер охнул, согнувшись в пояснице. Сегодня одежда снималась недопустимо легко, не позволяя задуматься о том, в каком странном положении они оказались. — Без растяжки? Будешь драть до крови? — Саммер хмыкнул, выгибаясь и раздвигая ноги. Поза оказалась неудобной: плечо поднятой руки прошило болью. Он стиснул зубы, сдерживая стоны и особенно тяжелые вздохи, мышцы дрожали от напряжения. Фразы получались рваными. — У тебя же наверняка… есть какой-нибудь крем? — Тц, какой болтливый, — Винтер раздраженно прищелкнул языком, ощущая жжение на своей коже и открывая крышку небольшой баночки. Сверхчувствительная кожа требовала особого ухода и особой ткани, поэтому Винтер всегда кутался, почти не снимал перчатки и таскал с собой необходимые лекарства. Только Саммер так фривольно обнажал его тело. И его душу. Винтер наклонился к нему обводя языком ранку на плече. Саммер вздрогнул и зашипел, когда в него вошли смазанные пальцы. — На долгую прелюдию не надейся, — Винтер заглянул ему в глаза, подмечая эмоции. — Как будто она когда-то была, — усмехнулся Саммер и охнул от особенно резкого движения. Они давно не были вместе. И их отношения никогда нельзя было назвать нормальными. Винтер даже не был уверен, любили ли они друг друга. Просто в какой-то момент стало привычным до крика и хрипов спорить на общих собраниях, а потом целоваться, вжимая друг друга в стены подсобки и срывая одежду. Им всегда было мало времени друг на друга. Быстрые резкие толчки — такие же, как обычно. Такие же, как в пустой полуразрушенной казарме, когда Саммер душил стоны, сжимая зубы на плече Винтера, пока тот не подсунул ему скомканный галстук. Конвой тогда стоял прямо за хлипкой стенкой. Теперь от людей их отделяло несколько каменных сводов. Саммер уткнулся в изгиб шеи Винтера, тихо скуля сквозь стиснутые зубы, и, отпустив себя, громко простонал, на миг оглушенный вторившим ему бесстыдным эхом. — Ты… так возбужден… в таком холоде, — выдохнул он, откидываясь назад и ударяясь затылком о стену. Если бы не расстеленный плащ, он бы уже стесал спину. — Кто бы говорил, — Винтер поймал его губы, затягивая в поцелуй. Он придерживал Саммера под поясницу, стараясь найти для него менее болезненное положение. Но Саммеру словно бы было плевать. Он выгибался, отчаянно прижимаясь к Винтеру, обнимал его свободной рукой, царапался, подмахивал бедрами, жадно отвечал на обжигающие поцелуи в слепой попытке насладиться раз и навсегда. Когда бы ни началась их странная связь: на общей попойке, официальной встрече или короткой передышке в окопе — они должны закончить ее сегодня. — Кончи в меня, — всхлипнул Саммер, прежде чем Винтер завлек его в очередной поцелуй. …Кто из них, в этом полубезумном забытьи, шепнул «я люблю тебя»? Винтеру казалось, это было только эхо, смешавшее их стоны и вздохи и тут же смущенно притихшее от своей лжи. Они никогда не были так близки как сейчас: плотно прижатые друг к другу, внезапно захлебнувшиеся в собственных чувствах. Винтер тихо вздохнул, оставляя на потрескавшихся губах Саммера прощальный поцелуй. Тяжело поднялся. Потянулся к одежде. Саммер наблюдая за ним полупустым расфокусированным взглядом, отметил на его плече тонкий шрам от укуса: — Винтер? Молчание. Еще пара мгновений понадобилась, чтобы все вернулось на свои места. Военный преступник и действующий главнокомандующий. Теперь они оба надеялись, что избавились от большего. Винтер окинул Саммера цепким, но все еще не потерявшим нежность, взглядом: — Нормально оставить тебя в таком виде? — он застегнул рубашку, чувствуя, как мягкая ткань прилипла к свежим царапинам. Спину защипало. — Вполне, — Саммер поморщился от оставшегося дискомфорта и, дрогнув от холода, притянул ноги к груди. Прикованная рука кровоточила. — Конечно, если Вы поможете мне одеться, сэр. Винтер громко фыркнул, поправляя узел галстука. Затем подошел к Саммеру, натянул на него штаны, демонстративно игнорируя белесые разводы и влагу, запахнул края разорванной рубашки и накинул на плечи плащ. — А плащ? — осторожно уточнил Саммер, когда Винтер отошел, унося последнее тепло вместе с прикосновениями. — Можешь оставить, — он неразборчиво дернул плечами, расправляя манжеты своего кителя. Теперь сообщникам Саммера придется повозиться с одеждой: просто увести его ни в маршальском плаще, ни в изорванных лохмотьях они не смогут. А до тех пор Саммер не замерзнет. Винтер неловко переступил с ноги на ногу, осматривая себя и стряхивая воображаемую грязь с одежды. Остаться здесь дольше он просто не мог. Саммер опустил голову на плечо, скрывая половину лица за жестким воротником плаща. Только ярко-зеленые глаза следили за тем, как Винтер уходит. Перед самым выходом тот вдруг остановился, держась за ручку уже полуоткрытой двери. Острый контур яркого света выхватил из полумрака красивый профиль и блеснул желтизной на белых волосах. Винтер задал вопрос по-военному коротко и строго: — Это последняя встреча? Саммер приподнял голову и пересел удобнее, медля с ответом: — Не знаю, — он сделал паузу и, отчетливо выделяя каждое слово, продолжил, — но ты бы хотел, чтобы она была последней. Винтер нахмурился, шагнул за порог и, обернувшись, холодно ответил: — Тебе не стоит пытаться решать за меня. Хриплый смешок Саммера заглушил грохот закрывшейся двери. *** Дождь вперемешку с мелким снегом не прекращался с самого утра. Снежинки таяли, едва долетая до земли, а капли гулко стучали по стеклу. За спиной Винтера суетились люди. Кто-то торопился отчитаться лично, кто-то без конца набирал телефонные номера, выслушивая искаженные динамиком крики — все метались из стороны в сторону, от кабинета к кабинету. Шуршали бумаги, стучали двери, раздавались звонки. Побег! Снова побег! Уже третья попытка от одного и того же человека, но на этот раз, кажется, самая удачная. Винтера не интересовал окружающий шум. Он стоял, сминая пальцами краешек плаща, — того самого, который нашел в пустой камере аккуратно свернутым — и смотрел на снег, почти не различимый на фоне белого неба. Чуть поодаль от него стояли еще два человека, не затронутые всеобщей паникой. Западный Главнокомандующий Отем, в кротчайшие сроки вернувшийся с фронта для разбирательств по делу Саммера, теперь только глядел большими полуиспуганными-полурастерянными глазами на Сприна, который во всех красках объяснял детали происходящего. Винтер, несмотря на холодность и хмурый вид, был рад приезду этого улыбчивого паренька с ярко-оранжевой шевелюрой. Он, словно вовсе не задетый войной, казался настоящим лучиком света. Света и спокойствия. — Я удивлен, — Сприн заговорил громче, чтобы Винтер наверняка услышал, — что Саммеру удалось сбежать, — он обернулся, обращаясь к Винтеру, и улыбнулся одним уголком губ. — Ты ведь сделал все возможное, чтобы этого не произошло. Даже максимально усилил охрану. Удивительно, но, кажется, даже твоя система не идеальна, а? Винтер едва удержался, чтобы не поморщиться. Вместо этого он выразительно приподнял одну бровь и скрестил руки на груди. Сприн не скрывал усмешки и выглядел гордо. Очевидно, именно он и помог Саммеру сбежать, а теперь не очень старательно изображал непричастность. — Чему ты радуешься? И так ясно, что ничто не может быть идеальным. К тому же Саммер Грин — не обычный преступник. А ты как будто доволен тем, что он сбежал. Сприн в ответ пожал плечами. Затем заправил выбившуюся прядь волос за ухо, лукаво прищурился и кивнул головой, намекая на плащ Винтера: — А ты как будто доволен тем, что он был заперт. Винтер раздраженно дернулся, сохраняя на лице бесстрастное выражение. Реши Сприн рассказать про его странные прогулки в чужую камеру, и Винтер рискует сам оказаться под трибуналом. Отем встал между ними, опираясь руками на подоконник и вглядываясь куда-то вдаль. Снежная пыль засверкала в глазах, больше похожих на застывшие капли янтаря: — Я просто надеюсь, что с Саммером сейчас все хорошо, — он говорил размеренно и тихо, но оба Главнокомандующих, стоявших рядом с ним, пристыженно замолчали. — Если Саммер действительно преступник, нам нужно его найти. Если нет… — он тепло улыбнулся, глядя сначала на одного, затем на другого. — Не самое время для разногласий, как думаете? В наступившем молчании каждый остался со своими мыслями, перебирая и складывая обрывки последних дней на собственный манер. И ни один не знал, что произошло на самом деле.