Не сказка о юной леди и прекрасном принце

— Когда-нибудь эта учесть может постигнуть и тебя, солнышко, ты сможешь полюбить кого-то иначе, чем как друга, — с грустью растянула губы в улыбку Сьюзен Вандом, с печалью смотря на свою зевающую дочь. Женщина, как и все мамы, желала своему ребёнку только счастья, а потому верила, что именно её чадо никогда не влюбится безответно в плохого парнишку, который разобьёт ей сердце и доведёт до самого критического состояния, несмотря на все свои внутренние опасения и предчувствия. Малышка Вилл широко улыбнулась матери, показывая свои только начавшие расти молочные зубки. — Я точно влюблюсь в самого красивого принца и стану королевой его сердца! А потом мы поженимся, и он увезёт меня в свой огромный дворец на белой лошадке! — Конечно, малыш, конечно, — согласно кивнула Сьюзен в ответ на фантазии своей единственной дочки. Расстраивать и рушить надежды маленькой наивной девочки сейчас совершенно не хотелось, но женщина ощущала тревожное и пугающее предчувствие — её Вилл на себе поймёт всю несбыточность своих слов, когда подрастёт. Отогнав свои опасения качанием головы, Вандом встала с небольшой кроватки дочери и задула единственную горевшую в комнате свечу. — Спокойной ночи, Вилл, — поцеловав ту в лобик, женщина тихонько вышла из их личной комнаты, потом покинула этаж спален для персонала и спустилась по узенькой старой, а оттого и жутко скрипящей лестнице вниз, на этаж своих пациентов. Накинув широкий белый халат с чистыми перчатками и завязав новый платок на своей голове, Сьюзен осторожно отворила ближайшую к ней дверь и зашла внутрь помещения. На кровати лежал бледный сильно похудевший молодой человек с золотистого цвета выбившимися из низкого хвоста волосами. Очередной приступ сильного несдерживаемого кашля вырвался из его лёгких, заставляя согнуться на грязной от полос крови постели. Рядом с жёсткой подушкой оказалось несколько жёлтых лепестков лилий с красными жидкими пятнышками. — Лорд Седрик, почему же Вы совсем ничего не поели, нельзя же так, — кинула укоризненный взгляд на мужчину Сьюзен. — Вы должны более внимательно относиться к своему здоровью, да ещё и скоро к Вам зайдёт Миранда. Вы же знаете, что перед очередным контактом с ней надо быть полным сил, чтобы больше отдохнуть и избавиться быстрее от этой болезни, — женщина сочувственно посмотрела на некогда сильного и вызывающего трепет непроизвольного страха мужчину, проследила, чтобы он взял с тумбочки рядом с кроватью тарелку с супом и немного отхлебнул из неё. Только после этого она вышла из комнаты пациента и направилась к следующей, чтобы проконтролировать и других. Сьюзен Вандом совершенно точно не хотелось, чтобы её дочь когда-либо влюблялась. Эта любовь во всём всегда виновата. Она не щадит никого, не выбирает какими-то определёнными махинациями свою жертву. Она просто идёт напролом и берёт своё.

***

Торопливо перепрыгивая через ступеньки, Вилл спускается вниз, на этаж, отведённый для пациентов их госпиталя, в котором лежат больные люди. Только страдают они не из-за физической боли, а душевной — невзаимная любовь вызывает ханахаки, смертельную тяжело переносимую болезнь, часто приводящую к летальному исходу. Ослабить страдания могут только специально разработанные лучшими волшебниками и лекарями Меридиана зелья, которые производят и поставляют исключительно в госпиталь семьи Вандом, которые уже много лет занимаются лечением жителей королевства, страдающих от этой безжалостной болезни. Но и это лишь помогает частично ослабить мучения, полностью избавиться от них и не погибнуть смогут лишь те, кому со временем на чувства ответят взаимностью. И для этого, с целью сближения людей и уменьшения числа умирающих от ханахаки, молодой князь вместе со своей сестрой, принцессой Элион, пока ещё совсем юной, но уже мечтающей помогать и спасать всех и всё вокруг, ввели закон. Все вторые половинки больных обязаны были приходить к ним и быть в одной комнате с ними как минимум раз в два дня, а всех тех, кто не следовал и плевал на это правило, сурово наказывали и оставляли на долгие годы в сырой и холодной темнице, с силой выводя лишь только в госпиталь. Вилл знает — сейчас опаздывать никак нельзя, ведь к ним для оформления очередных новых бумаг приедет уже сам князь Фобос, а не его верный лорд Седрик, до сих пор благодарящий её мать за то, что смогла помочь ему больше шестнадцати лет назад встать на ноги после признания девушки, в которую он так по-детски для своих лет влюбился. Вилл знает, но, как всегда, безбожно опаздывает. Приподняв подолы серого простенького платьица, девушка стремительно вбегает в открытый кабинет мамы, в котором всегда и хранятся все важные бумаги на поставку зелий и запись пациентов. Первое, что она видит — развалившийся в мамином широком и таком уютном красном кресле мужчина со светлыми волосами, холодным взглядом зелёных глаз и искривлёнными в высокомерной насмешке губами. Отчего-то Вандом сразу становится ясно — вот, как выглядит истинный князь. — Добрый день, прошу прощения за опоздание, — склонилась в лёгком поклоне Вилл. — Ваша дочка так похорошела, Сьюзен, — в кабинете раздался шипящий бархатистый голос стоявшего позади своего правителя лорда Седрика, от слов которого девушка покраснела и благодарно улыбнулась. — Давайте лучше поскорее перейдём к делу, — скучающе напомнил о себе Эсканор и деловито стал вводить маму Вилл в пояснения пунктов очередного нового договора. Девушке быстро надоело слушать их рассуждения, и она стала с интересом рассматривать незнакомого до этого мужчину более пристально, пока он был занят разговором и не обращал на неё совершенно никакого внимания. Князь был явно высоким, не страдающим полнотой, привлекательным для многих мужчиной, его длинные тонкие пальцы, перебирающие листы бумаги, привлекли особое внимание к себе. Вилл даже пришлось сглотнуть и силой воли заставить себя отвернуться от Фобоса, настолько заинтересовавшего и сумевшего привлечь её внимание к своей персоне одним только внешним видом. И только тогда она смогла заметить на себе предостерегающий и взволнованный взгляд матери. После того, как князь с лордом покинули госпиталь, нахмуренная Сьюзен подошла к дочери. — Вилл, я знаю, что ты уже достаточно взрослая, чтобы распоряжаться своей жизнью самостоятельно, но я прошу тебя — пожалуйста, только не обращай внимания на князя. Это не тот человек, с которым ты будешь счастлива, уж поверь мне. — Мам, ну с чего вдруг ты решила, что я обратила на него вообще какое-то внимание? Да я просто ни разу в своей жизни не видела поблизости настоящего князя или любого другого правителя, вот потому и рассматривала его, — успокаивающе улыбнулась Сьюзен Вилл. И после этого, после каждого визита Эсканора со своим лордом к ним в госпиталь, которые происходили раз в несколько месяцев и на которых она всегда присутствовала, и продолжала точно также оправдываться и огораживать себя, украдкой наблюдая за мужчинами, а, если быть честной с хотя бы самой собой, за одним конкретным мужчиной. Только вот то, что она врала матери, что Эсканор её не интересует, девушка поняла тогда, когда одним утром выкашляла на чистую подушку лепестки алых роз, а горло стало больно царапать изнутри от шипов стеблей. Несколько дней Вилл сходила с ума от своих чувств, от ощущений, что все внутренние органы оплетаются одним большим шипом, из-за которого по венам перестаёт циркулировать кровь, а сердце не бьётся. Она постоянно сгибалась пополам и, казалось, выкашливала свои лёгкие вместе со сгустками крови, смешанной с лепестками этих гордых, величественных и холодных, как и сам князь, цветов. Хранила своё заболевание ото всех в секрете, изо всех сил держалась на людях, помогала матери и продолжала улыбаться каждому, но как только дверь за её спиной плотно захлопывалась, и девушка оказывалась одна, кашель было не остановить, как и скребущую боль внутри. Вилл никогда и не думала, что так глупо и по-детски наивно поведётся на один лишь образ красивого человека, на пустую оболочку. Но она повелась и сейчас должна страдать. Вероятно, так бы могло продолжаться и дальше, до самого последнего, критического и опасного состояния, как хотела сама Вилл, лишь бы не ощущать себя слабой в глазах других, однако её мама оказалась куда догадливей и вовремя заметила алые следы на простыне дочери. Долгий и серьёзный разговор со Сьюзен вывел Вилл из себя, она разозлилась и собиралась было со злости уйти из своего дома, из родного госпиталя, но ей не дали этого сделать. Силой закрыли в одной из комнат-палат для больных и заставили выпить зеленоватое горькое на вкус зелье, сразу прибавившее ей сил, сбавившее боль в лёгких и смягчившее сухой грудной кашель. А на следующее утро к ней в комнату с громким ударом двери об косяк вошёл явно недовольный сложившимися обстоятельствами сам князь, Фобос Эсканор. Мужчина развалился на стоявшем рядом с постелью девушки стулом и устремил свой холодный взгляд на неё. И в этот момент Вилл могла совершенно точно заявить — сейчас он не рад тому, что вместе со своей сестрой издал такой указ, закон, из-за которого сам должен тратить своё время с наверняка очередной, лишь одной из тысячи других, без надежды на взаимность влюблённой в него девушкой. — Значит, влюбилась? — изогнув бровь дугой, скорее не спросил, а констатировал факт он. Вилл лишь безвольно пожала плечами в ответ, не поднимая взгляда со своих крепко сцепленных вместе ладоней. — Прекрасно понимаю, будь я на твоём месте, тоже обратил бы на себя внимание, — хмыкнул он, после чего взял лежащую на тумбочке старую книгу легенд Меридиана и молча стал читать её. Вандом равнодушно покачала головой и тоже взяла лежащий рядом с ней и принесённый вчерашним вечером мамой толстый потрёпанный томик. На протяжении нескольких казавшихся Вилл бесконечно долгими часов в комнате висело напряжённое молчание, прерываемое лишь шелестом перелистываемых страниц. Князь заходил к Вилл через день и всегда молча читал то книги, то принесённые с собой бумажки с какими-то муторными и непонятными для Вандом записями, больше они не перекинулись ни словом, лишь кивали друг другу в знак приветствия и прощания. Но один, казалось бы, самый обычный день изменил всё и подарил надежду. Разгневанный Фобос шумно вошёл в палату, в зелёных глазах искрились грозящие убить любые препятствия на его пути молнии, а длинные пальцы сжимались в кулаки. — Что-то случилось? — нерешительно и тихо задала обеспокоенный вопрос Вилл, когда мужчина уселся на свой стул. — Повстанцы случились, — достаточно грубо рявкнул князь. — Ограбили направляющиеся к дворцу караваны с зерном, ночью устроили мятежи и сожгли несколько домов на главной площади, а потом ещё и убили нескольких моих стражников, — злость мужчины передалась и вмиг переменившейся в лице девушке. — Опять они взялись за своё, почему бы им не угомониться и не перестать портить жизнь всем?! Они лишь усугубляют положение простых людей, при этом ничего не добиваясь от Вас своими восстаниями! У них нет никакой силы, которая сможет помочь им захватить власть в королевстве, они же сами не волшебники, а их мечи становятся виновниками чужих смертей, гибели напрасно страдающих людей! — Кажется, все это понимают, кроме них самих. Глупые создания, — качнул головой Эсканор и вновь обратил своё внимание на очередные договоры. Вилл не была точно уверена, но ей на секунду показалось, что он немного растаял от того, что она также недовольна происходящим и не согласна с мнением и действиями повстанцев, поддерживает истинную власть. После этого небольшого диалога их общение, наконец, сдвинулось с мёртвой точки, и они стали всё больше и чаще обмениваться какими-то фразами и рассуждениями об обстановке в королевстве, а потом и вовсе стали обсуждать прочитанные обоими легенды и прочие книги, с интересом ведя свои дискуссии и обсуждения. Постепенно Вилл даже стала подмечать, что в её присутствии князь выглядел более расслабленно, нежели раньше, шелест бумаги стал реже звучать в её палате, а дверь перестала с шумом открываться и закрываться с приходом так сильно ожидаемого девушкой каждые два дня гостя. Вилл казалось, что она нашлась интересной собеседницей для Эсканора, он смог начать не брызгать своей ненавистью в её сторону. И в её сердце зародилась надежда, постепенно с каждым днём разрастающаяся, что она услышит подтверждение взаимности своих чувств от мужчины и избавится от ханахаки. Пока однажды Фобос просто перестал приходить к ней. В первый раз Вандом списала это на то, что, вероятно, мятежники вновь устроили восстание, которое князю обязательно надо подавить. Но он не пришёл и через день после этого. И через неделю. А через две Вилл снова стало до невозможности плохо и невыносимо. Резко ночью царапающее горло дало о себе знать — хриплый грудной кашель не получалось сдержать, а с ним изо рта каждый раз вылетало по несколько лепестков алых роз. Из-за крови всегда белая подушка и одеяло на кровати девушки окрасились в насыщенный тёмно-красный оттенок. Пришедшая, как и всегда, рано утром Сьюзен мгновенно отметила ухудшение состояния дочери, с трудом смогла заставить царапающую ногтями своё горло и грудь Вилл выпить зелёное зелье, а после принесла ещё и стакан с бледноватой микстурой, после которой тело девушки ослабло, и мутное сознание провалилось в беспокойный, но долгий и непробудный сон. А когда она проснулась, — судя по темноте в палате, это было глубокой ночью, — рядом кто-то громко сопел. Перепуганная Вандом от испуга было дёрнулась, но ей не позволила осуществить это чья-то тяжёлая и широкая ладонь, лежащая на её животе, прикрытом тёплым заляпанным кровью и лепестками до ужаса гордых и самых высокомерных, самовлюблённых цветов одеялом. От резких движений девушки рядом с ней зашевелилась чья-то голова, а её ухо опалилось дыханием, вызвавшим сотни мурашек по всему телу. — А я думал, придётся спящую красавицу самому будить, — хрипловатый, но даже сейчас холодный мужской голос долгожданного гостя заставил Вилл от удивления широко распахнуть глаза и повернуть голову к лицу князя, в обычно равнодушных зелёных глазах которого промелькнул намёк на задорных чертят танцующих дикую самбу в высокой густой траве. Чуткий девичий нос почти сразу же уловил тонкий и приятный аромат женских духов, совершенно точно не принадлежавший никому из тех, кто работал в госпитале и навещал её. Он явно исходил от ухмыляющегося мужчины. — А я думала, придётся искать заплутавшего нарушителя собственных же законов, — неожиданно смело буркнула Вилл. У неё вновь получилось более свободно вздохнуть, к побледневшим щёчкам прилилась кровь, и даже получилось согнуть ноги в коленях, чтобы немного присесть на кровати. Девушка недовольно поджала губы и отвернулась от Эсканора к стене. Если он хочет, чтобы она рассыпалась в благодарностях за то, что он не даёт ей умереть, то будет ждать этого вечность, а то и больше. Принимать как должное его резкие пропажи и неожиданные появления она уж точно не собирается, гордость просто не позволит. Конечно же, он ничем ей не обязан — естественно, кроме обязательных посещений через день — но такие подачки ей не нужны. Лучше умереть, чем ощущать себя вечной должницей, да ещё и не кому-либо, а князю Меридиана! — Все знают, что Вы, князь, редкий ценитель и почитатель этих проклятых роз, — Вандом поморщилась от одного лишь упоминания этого чёртового цветка, который прорастал сейчас внутри неё, облеплял её внутренности и не давал возможности спокойно жить. — Так что же, решили посадить в своём саду ещё одну? * — Мы с Седриком целых две недели подавляли восстания по всему королевству, а вместо благодарностей за долгожданную мирную и спокойную жизнь я что от Сьюзен, что от тебя слышу укоры, ну надо же, — фыркнул Фобос. — Давай просто признаем, юная леди, что я не нанимался в няньки тебе, не обязан отчитываться, где пропадал, да и сидеть с тобой должен исключительно из-за собственного закона, так что будь благодарна и просто молчи, — теперь пришла очередь князя морщить лицо. Мужчина явно не горел желанием больше идти на контакт с девушкой, которую его слова только больше вывели из себя. — Что ж, уж извините, что вынуждены тратить своё драгоценное время на какую-то простолюдинку, влюблённую и наивную дурочку. Думаю, Вы можете идти и больше не посещать меня, справлюсь без Вашего присутствия, спасибо, — резко бросила через плечо аловолосая. — Ты уверена? — холодным и режущим больше, чем колючие и острые шипы в горле и сердце, голосом поинтересовался Эсканор. — Совершенно. И дверь захлопнулась. Мужчина ушёл, а мечты и цели на дальнейшую жизнь окончательно разбились в пух и прах. Больше ничего не будет. Дальше только смерть. А ведь она и так, казалось, уже опаляет тонкую девичью шею своим мерзким и тухлым дыханием. Предвкушает вкус своей такой лёгкой добычи. Вилл прекрасно понимала, что могла бы молча сидеть рядом с Фобосом и продолжать довольствоваться малым, чтобы жить. Но ей так не хотелось быть настолько зависимой от кого-либо. А тем более от него. От такого человека. От холодного и равнодушного князя, который должен в первую очередь думать о своём королевстве, управлять им, а не тратить по несколько часов своего времени каждые два дня рядом с ней. И у которого, как и у всех правителей, есть свои дамы, угождающие и воплощающие его желания в жизнь. Шмыганье носом, как ни странно, привело девушку в чувство. Она ощутила неожиданный прилив сил после того, как Эсканор ушёл, и знала, что это продлится недолго, а потому надо действовать сейчас. Выбор уже сделан. Она приподняла со стоящей рядом с кроватью тумбочки колокольчик с верёвочкой и позвонила в него. И уже меньше чем через минуту в палату вбежала до ужаса перепуганная Сьюзен. — Мам, не переживай, со мной всё нормально, — успокаивающе слабо улыбнулась ради спокойствия матери девушка. — Я всего лишь хотела попросить, чтобы обед мне занёс Мэтт, мы с ним давно не общались. Вилл на секунду показалось, что Сьюзен поняла её намерения, потому что в её взгляде промелькнул страх и волнение, но женщина лишь кивнула в ответ и поцеловала дочь в лоб, долго не отнимая губ от холодной кожи. И в обед к Вандом действительно зашёл приветливо улыбающийся и явно смущающийся паренёк, единственный сын повара, уже много лет работающего в их госпитале. — Мэтт, рада тебя видеть, — кивнула ему Вилл. Пока она понемногу ела жидкую похлёбку, они говорили на отвлечённые от болезни и госпиталя темы, но девушка всё же решила не оттягивать момент начала тяжёлого и важного разговора. — Мэтт, на самом деле я попросила тебя прийти не просто так. Хочу попросить об одном одолжении. Поцелуй меня. — Вилл, ты с ума сошла?! — мгновенно пришёл в ужас и побледнел от этой просьбы парень. Он отодвинул свой стул, на котором сидел, как можно дальше от кровати девушки и продолжил: — Ты же знаешь, к чему это может привести. Я не хочу быть виновником твоих страданий и гибели, да и ты должна, обязана жить дальше. — Никому и ничего я не обязана, Мэтт, — устало качнула головой Вандом. — Не хочу умолять на коленях князя побыть рядом со мной хоть немного, чтобы прожить ещё несколько дней с этими муками. Если сейчас ты не облегчишь мою боль, я всё равно умру, но ещё в большей агонии и кошмаре через неделю-другую, ты же это прекрасно знаешь. Олсен упрямо молчал и смотрел в пол, а потому Вилл умоляюще и как можно жалобнее проскулила: — Пожалуйста, Мэтт! В память о нашей давней дружбе! — Твоя мама этого мне никогда не простит, — просипел парень в ответ. — Нет, Мэтт, я уверена, что она, как никто другой поймёт меня, а на тебя не будет держать зла. Ты знаешь, что ханахаки сломает кого угодно, испортит жизнь кому угодно. А я сама виновата, что повелась на красивый и величественный образ, так теперь и получаю по заслугам. Надо думать головой, а не сердцем. — Ладно, я сделаю это, — хрипло и тихо прошептал Олсен и нерешительно, робко, боязно прикоснулся к холодным покусанным губам юной Вандом, а руками к исцарапанным ногтями маленьким и хрупким ладоням. — Спасибо, друг, — благодарно улыбнулась ему Вилл напоследок и навсегда закрыла глаза. Девушка не желала, чтобы Мэтт слышал её наполненные адской и прожигающей насквозь болью крики, а потому прикусила до крови нижнюю пухловатую губу и изо всех своих оставшихся сил сжала руками одеяло. Не такой её должны были все запомнить. Казалось, шипы на стеблях прорастающих внутри неё цветов стали царапать ещё больнее и сильнее, разрастались всё больше, облепили каждый внутренний орган и обволокли горло, крепко сжимая его и не давая сделать и маленького вздоха. Лепестки, как раз застрявшие в гортани, зарождали ощущения сдавливающей верёвки на шее, из-за чего приходилось широко раскрывать рот в попытках поймать хоть немного кислорода. Но всё было напрасно. И вот, наконец, она — долгожданная темнота и пустота. Нет ни боли, ни цветов внутри. Больше ничего не мучило и не мешало девушке, теперь на её искусанных потресканных губах застыла облегчённая улыбка, а некогда мечтательный и наивный взгляд красных глаз устремился в потолок палаты. А уже через считанные минуты не осталось и этого — на кровати вместо переставшей дышать и добровольно обрубившей свою жизнь девушки лежала лишь одна роза насыщенного алого цвета. И Вилл уже никогда не узнает, что эту колючую, величественную и гордую розу после должного оплакивания со стороны Сьюзен и Мэтта забрал себе сам князь Меридиана, Фобос Эсканор. Его сестра, Элион, узнав эту историю, долго злилась на брата и вымаливала прощения за него у Сьюзен Вандом, а после упросила забрать оставшийся после Вилл цветок в их королевский сад и посадить его там. И отчего-то именно он всегда был обильно полит, прикрыт от холодных порывов ветра и дождя. Иногда к этой розе подходил и сам Фобос, долго смотрел на неё, будто пытаясь взглядом на обычный цветок передать своё мнение о глупости совершённого юной Вандом поступка. Если бы не её гордость и не желание унижаться, глупышка могла бы жить, но разве можно заставить человека принять другой выбор? А тем более тогда, когда этого человека уже нет, а на память о нём на долгое время остаётся настолько гордый, как и он сам, цветок? Это точно не сказка о юной деве и прекрасном принце, сумевшем увезти её на белой лошади в свой дворец, но разве такие вообще случаются в жизни? Разве всё бывает так просто? Разве детские мечты сбываются? Сьюзен Вандом ещё долго будет с болью и тоской смотреть на старую кровать своей дочери, на которой когда-то юная Вилл предавалась мечтам о счастливом будущем, но если она знала, чувствовала ещё шестнадцать лет назад, что таким наивным мечтательницам не ждать долгого счастья в жизни, не значит ли это, что судьбой всё было предрешено ещё совсем давно? Не значит ли это, что никто не подвластен сбежать от своей участи и любви? Смерть и любовь шагают по одной дороге, тесно переплетаясь между собой и дыша людям в затылок. Они довольно переглядываются между собой и предвкушающе смеются. Глупец тот, кто захочет получить любовь — ведь тогда его ждёт и её верная тёмная подруга. Смерть духовная от любви или же физическая от неё же — между ними нет совершенно никакой разницы. Выбирая сердцем, ты всё равно вероятнее всего будешь страдать. И это только твой выбор. Любовь не щадит никого, не выбирает какими-то определёнными махинациями свою жертву. Она просто идёт напролом и берёт своё.