Memento mori

      Смоленск.       Холод. Он пронизывает все вокруг. Леденит и без того остывшие тела. В наступивших недавно сумерках можно скрыть все тайны не самого большого города и, тем более, его окраины. Снег огромными хлопьями падает с неба, укрывает и светлую кожу белым одеялом. Пытается замести оставленные по глупости или даже неосторожности следы. Людям, прижатым к деревьям, уже не холодно. Им никак. Мороз больше не кусает. Сердце больше не бьется. Свет от мигалок полицейских машин наводит лишь большую тоску и скорбь на поляну.       — Анна Петровна, мы здесь все перекрыли, как и просили, — сообщает полноватый мужчина.       — Свидетели есть? — девушка ближе подходит к неестественно бледным парням на земле, старается по максимуму осмотреть все, ничего не задев.       — Только местный один, который их и обнаружил, но он толком ничего сказать не может: шел за дровами на них наткнулся, сразу нас и вызвал, — полицейский неловко переминается с ноги на ногу и, подумав, добавляет: — по предварительным данным, они умерли от потери крови. Полной потери.       Анна хмурится сильнее прежнего. Рука в кожаной перчатке невольно тянется к холодной шее, чуть приспуская воротник. Очертания следа от укуса горят красным пламенем. Внутри все скручивает от страха.       Санкт-Петербург.       Громкая музыка, чьи биты отдаются в теле дрожью, больно бьет по ушам. В темном помещении неприятно пахнет табаком вперемешку с алкоголем разной ценовой категории. Лиц людей вокруг почти не видно, да и Олега они не интересуют: здесь он лишь для того, чтобы не провести очередной вечер в гнетущем одиночестве квартиры. Белые ночи лишь усиливают и без того неслабую бессонницу.       Бармен кажется милым парнем: наливает виски чуть больше, чем нужно, и поддерживает непринужденную беседу в перерывах между другими заказами — Олегу хочется оставить ему чаевых. В пепельнице тлеет очередная сигарета, когда он замечает, как к какому-то пацану навязчиво клеится откровенно стремный мужик. Сколько бы раз Олег ни говорил себе не лезть не в свои дела, но еще больше он не слушал. Благо алкоголя было выпито немного: встал он быстро и, даже не пошатываясь, подошел к этой парочке.       — Отъебись от меня, идиот! Или думаешь, что ты бессмертный? — слышится злое бурчание парня, в ответ на которое лишь усмехаются и прижимаются теснее. — Сука, ты точно бессмертный…       — Он же сказал, что не хочет с тобой знакомиться, — встревает Волков. — Отстань от мальчишки. — Тот на это замечание сначала фыркает, а потом заинтересованно смотрит на Олега, слегка наклонив голову.       — Не лезь не в свое дело, мальчик, — амбал опускает руку на чужую талию, а Волков замечает отвращение на лице парня. — Мы сами разберемся.       У Олега будто пелена красная перед глазами: он, поняв, что согласием тут и не пахло, бьет со всей силы, вырубая поставленным ударом верзилу. Откуда со стороны слышатся вскрики, бармен лишь недовольно поджимает губы, смотря на приближающуюся охрану. Их выгоняют на улицу без всяких «но» и прочего.       В свете фонарей и не зашедшего солнца видны небольшие ссадины на костяшках. Первое, что слышит Олег в свой адрес от вроде как спасенного им парня, это возмущенное: «Я бы сам разобрался, дебил!» И это не может не ввести в ступор. Не такой уж реакции Волков ожидал.       — Хоть бы спасибо сказал, — голос кажется спокойным, нотки удивления, по мнению Олега, даже не проскальзывают.       — Спасибо за испорченный эксперимент, тупица, — бурчит тот в ответ, на что Волков все же недоуменно приподнимает бровь, но больше никак не реагирует. — Сигаретка найдется?       — Ты далеко живешь? — интересуется Олег, протягивая сигарету. Он уже лезет в карман за зажигалкой, как вдруг понимает, что парень и без нее затягивается, выпуская клубы белого дыма. Когда он успел? — Тебе, может, такси вызвать? Или проводить?       — С твоей любовью лезть в неприятности провожать тебя должен я, чтоб не полез защищать тех, кого защитить не сможешь. — Парень снова затягивается и, выдыхая тяжелый дым, расслабляет плечи. — Ладно, извини за грубость, просто это все совершенно не по плану было: ни он, ни ты.       — И все же? Ты так и не ответил на вопрос, — настаивает Олег, чиркая зажигалкой уже перед своей сигаретой.       — Да тут минут десять идти, не парься, — он выбрасывает уже истлевший окурок и протягивает руку. — Сергей.       — Олег, — пальцы у парня холодные, чуть ли не ледяные, подмечает Волков. — Пойдем тогда что ли, горе ты луковое, чтоб я уж точно не волновался.       — Фу, терпеть лук не могу, — бурчит Сережа. — А вдруг это ты маньяк, еще и так настойчиво проводить предлагаешь? — он хмурится, но по глазам видно, какие бесята там прячутся — не боится уж точно, а спросил, чтобы подколоть.       — Предложение вызвать такси все еще в силе, рыжий.       — Кстати, если надумаешь шутить «рыжий-рыжий конопатый убил дедушку лопатой», то сразу скажу, что это банально и скучно: всего-то один раз было.       — Что?       — Что?       Спустя минуту Сережа уже вовсю хохочет над Олегом, лицо которого будто является олицетворением слова «Загрузка». Или «Ошибка»? Волков быстро приходит в себя, хмыкает и тоже тихо посмеивается. Новый знакомый обещает быть интересным.       Блуждая по ночным улицам Питера, они разговаривают ни о чем и обо всем сразу: у парнишки множество забавных историй, а еще он хорошо разбирается в искусстве и вообще во всем, о чем заходит их разговор. Поэтому, когда они подходят к парадной, Олегу становится даже немного грустно расходиться.       — Ну, получается, мы пришли? — спрашивает Олег, не находя других слов в данной ситуации. — Спасибо за прогулку и интересную беседу?       — Ты так говоришь, словно уже прощаемся, хотя я — по всем канонам, между прочим! — хотел позвать тебя выпить чаю, возможно, с печеньками, но это неточно, — Сережа прищуривается, склонив голову. Точно чертенок!       — Теперь роль маньяка переходит к тебе? — Волков даже будто выдыхает с облегчением, его губы трогает еле заметная улыбка.       — Как будто ты против!       Олег не уверен, но, по его скромному мнению, это немного похоже на флирт. Он заходит в открытую дверь вслед за Сережей, попадая на темную и немного мрачную лестничную клетку. Узкая длинная лестница кажется совсем неподходящей такому красивому дому, построенному еще явно во времена Российской Империи. Они поднимаются на второй этаж и бредут по немного запутанному коридору до нужной двери. Олег чудом удерживается от шуточного сравнения с лабиринтом минотавра.       В квартире небольшой бардак, но, как только что сказал Сережа, гении господствуют над хаосом. Коридорчик освещается слабым теплым светом настенной лампы, на полу лежат разбросанные кроссовки и кеды, а стены украшают картины, похожие на те, что в учебниках по истории искусств. Они разуваются, проходя в кухню, которая выдержана в подобном «классическом» стиле. Сережа ставит чайник, попутно рыская по полочкам в поисках обещанного печенья. Когда последняя капля надежды уже умирает в его груди, он находит заветную пачку где-то в самом далеком углу. Правда печенье оказывается засохшим и, кажется, с небольшими точками плесени, на что Олег только тихо смеется.       — Похоже, ты не любитель сладкого, — улыбается он, когда недовольный Сережа ставит перед его носом дымящуюся чашку зеленого чая — другого у него просто не было.       — Почему же? Себя я люблю… — бурчит он, заставляя Олега закашляться.       — Ну я не проверял, так что ничего сказать не могу…       — А хочется?       Если Олегу — прошедшему контрактную армию в горячих точках Олегу — казалось, что смутить его невозможно, то в данный момент его щеки алели с невероятной скоростью, пока Сережа довольно улыбался произведенным эффектом.       Они сами не понимают, в какой момент они встали со своих мест, забыв про медленно остывающий чай. Губы Сережи были мягкими, а сам он — податливым, несмотря на всю свою заносчивость. Олег аккуратно зарывается рукой в рыжие пряди, нежно прикусывая шею и наслаждаясь чужими тихими стонами. Сережа берет его за руку, ведя в другую комнату, что оказывается спальней. Свет они и не думают зажигать — достаточно его и из не зашторенного окна.       От одежды они избавляются постепенно — спешить некуда. Сережа, сначала оседлавший чужие бедра, быстро оказывается снизу, прижатым к подушкам. Олег, издеваясь, целует его медленно, плавно опускаясь все ниже, с наслаждением ловит громкие стоны, что только распаляют желание.       — И правда сладкий, — шепчет он, усмехаясь, пока Сережа до побелевших костяшек сжимает простыни, головой откидываясь на подушки.       — О-Олеж… пожалуйста… — всхлипывает он и смотрит так умоляюще, что сдерживаться очень трудно.       Но несмотря на все горящее огнем желание, Олег нежен и медлителен, он хочет, чтобы удовольствие получал не только он. Он останавливается, войдя полностью, ловит с чужих губ тихие стоны и старается отвлечь от болезненных ощущений всеми возможными способами. Ускоряется лишь тогда, когда Сережа вновь его просит.       Когда их движения максимально быстрые, а стоны — громкие, тело Сережи пронзает дрожь. Он кончает, даже не притронувшись к себе, оставляя на спине Олега красные полосы, а на плече — яркий укус, что точно не пройдет в течение недели. У Олега звезды перед глазами, когда Сережа сжимается вокруг него настолько сильно, что удержаться просто невозможно.       Засыпают они, укрывшись теплым одеялом и крепко прижавшись друг к другу.       Просыпается Олег от настойчивого жужжания телефона где-то в недрах его кожаной куртки. Он аккуратно выбирается из постели, чтобы случайно не разбудить Сережу. Яркий дисплей поначалу слепит глаза: что могло понадобиться Игорю в пять утра?! Олег сбрасывает очередной вызов, чтобы перезвонить на кухне и точно не тревожить чужой сон.       — Ты бы еще раньше позвонил! — шепчет Волков в трубку.       — Я пытался, но ты, видимо, очень крепко спал, — парирует Игорь. — Собирайся, через пять часов мы вылетаем в Смоленск, возражения не принимаются.       — Какой нахуй Смоленск, Гром?! — удивлению, как и злости, нет предела, но голос Олег все же не повышает, мало ли, вдруг стенки тонкие.       — Там похожие на наши трупы нашли, а одного тебя я тут не оставлю, так что собирай свои монатки, встретимся в Пулково через два-три часа.       Игорь отключается, оставляя Олега перед выбором: вернуться обратно под теплое одеяло или отправиться навстречу чему-то неизвестному. На столе Волков находит небольшой блокнот с зарисовками и карандаш. Он нехотя вырывает пустой лист и пишет на нем свой номер, добавляя внизу подпись: «Олег Волков. Прости, что так. Надеюсь, ты позвонишь, я буду ждать».       Дверь захлопывается почти бесшумно.