Abnormal

Тёмная мастерская освещена лишь мягким светом свеч. Картины маслом мягко играют и оживают, будто начиная двигаться, дышать, перешёптываться и насмехаться над их автором. Посмешищем. Эдгар Валден — юноша из почётного рода, художник, творец искусства, несчастный безумец. Он всё твердит что что-то потерял. Что-то очень важное. Кого-то. Человека, живого, дышащего, смеющегося переливчатым смехом, щурящим по лисьи зелёные глаза, улыбающегося широко и так живо — у художника перехватывало дыхание, завороженно смотря. Будто на самое драгоценное сокровище, произведение искусства, яркое, ослепляющее солнце, но вот только… Эдгар плачет. Плачет истерически и навзрыд, рвёт сотую картину одного и того же человека — известного изобретателя. Он пытается запечатлеть этот сияющий солнцем лик. У него не выходит. Его грязные, грешные, перемазанные в крови руки не способны отобразить нечто непорочное. Эдгар разбрасывает свои вещи: масляные краски, деревянные палитры, холсты, мольберт, разного размера и материала кисточки. Кажется, что-то из этого ему подарил тот самый изобретатель. Он сжигает портреты этого человека. Ему осточертели зелёные глаза, которые даже не похожи на действительные очи этого человека. Валдену, грациозному, вспыльчивому, известному, гениальному, сейчас так плохо. Его тошнит. Он рвёт и мечет. Пару дней назад он спас изобретателя из петли. Тот отбыл пару дней заключённым, а потом… исчез. Смотрители тюрьмы лишь отвечали, что тому прислали письмо. И заключённый исчез. Пропал, словно был лишь галлюцинацией больного разума художника. Эдгар объехал пол страны, находил связи с роднёй изобретателя, но никто не знает куда пропал «преступник». Художник прекрасно помнил, как приходил к парню на фамилию Бальса. Он без умолку рассказывал о разных механизмах и остальных неинтересных вещах для наследника Валденов. Сейчас Эдгар отдаст жизнь любого, любых, да хоть себя, всё что угодно злобной судьбе, лишь бы послушать ещё один такой рассказ. Он даже будет пытаться влиться в разговор, а не просто бездумно кивать. Бедный человек так сожалел. Художник помнил, как приехал в экипаже на взрыв и гам в подмастерье. На разочарованный, кристально голубой, слезливый взгляд Эдгара, даже на его мольбы судьбе было всё равно, ничего хорошего его там не ждало. Художник помнил, как присутствовал на приговоре Луки Бальсы — преступника и безумца. Он спас того из петли. Выкупил, хотя жизнь этого человека несравнима со всеми богатствами и сокровищами мира. Это было низко со стороны аристократа — заплатить за жизнь, но если это спасительный якорь для другого, то пускай. Только тогда слёзы всё же не задержались в голубых глазах Эдди — так его называл этот самый преступник и безумец. Он сразу же сбежал с той площади. Не было у него никаких сил смотреть на бывшего гениального изобретателя. Но, наверное, Лука обрадовался, увидев его в толпе. Он ведь помнит его, правда?.. В тот день, когда Эдгар хотел поговорить с Бальсой, тот исчез. Мастерская художника превратилась в место криков отчаяния и боли, слёз, и тех же грустных восковых свечей, что плакали вместе с единственным наследником семьи Валденов.

***

У Эдгара пропало вдохновение. Алая краска не разбавляла серых, бессмысленных, будней обезумевшего художника. Только… письмо. Письмо! «Вдруг это от того, кто забрал Луку?» — крутилась мысль в голове. Она была правдива, но тот пока этого не знал. Поместье Олетуса приглашает его на поиски вдохновения. В этот же момент Валден клокотом захохотал, аж слёзы на глаза выступили, а взгляд — презрительный, уставился на письмо. Но он поедет. Обязательно поедет и посмотрит, что ему предложат. Ему всё равно на наследство, на семью свою, на людей. Парень запрыгивает в ближайшую повозку, и едет куда глаза глядят. Только мерещится ему почему-то тёмно-каштановые волосы и зелёные глаза. Да мерещится так, будто они в одной повозке едут в это самое поместье. Приговорённые на казнь, но вместе, за руки крепко держащиеся. Но он знает, что сидит один, к своему огорчению. Он не помнит, как попал в готическое здание. Не помнил кто его привёл, привёз. Только момент выхода из своего поместья. Открывая двери его ждёт гостиная, люди, странные, все разные, отвратительные, смотрят на него резко и шокировано. Так пусть отвернутся, им нечего смотреть. Безжизненные серые глаза одного парня впились в Эдгара, как в жертву, задерживаясь надолго, но уловить его было сложно — «мышь» сидела в углу зала. Жаль, что маска скрывала пол лица, так бы Эдгар нашёл к чему ещё придраться, кроме взгляда. Словил взгляд и жёлтых, солнечных, глаз, простых и добрых, но художник чуял подвох и большую скрытность. Взор красного глаза, обрамлённого белыми ресницами, смотрел боязно, подозрительно и неодобрительно. Но тут же «желтоглазый» принялся, наверное, успокаивать альбиноса. Конечно художник видел на себе уйму других глаз людей в зале, но эти привлекли больше всего внимания. Ловит взгляды и слышит смешки с балкончика второго этажа. Проницательные голубые глаза какого-то графа, по крайней мере, по одежде так скажешь, и чёрные, бездонные глаза двух дам. Кто все эти люди? И людьми ли вообще они являлись. Но в зал врывается с громким шумом и раздражённым айканьем взбалмошный парень. Тёмные каштановые волосы, тюремная рубаха, кандалы. И взгляд зелёного глаза, растерянный, немного сонный. Эдгар теряется, тушуется. Но установив зрительный контакт на одну секунду, они уже оторваться друг от друга не могли. Валден его узнал. Своё личное вдохновение, то, что у него украли. То самое сокровище. Художник прикрывает глаза и шумно выдыхает. Он спокоен. Он кинется в объятия позже. Хотя ноги готовы сорваться со следующего момента и понестись сквозь уродливую толпу. Но прямо сейчас Эдгару нужно надеть свою маску и играть на публику. Пока он не кинет глупца-Бальсу в любое тёмное помещение, а может и не тёмное, и будет кричать. Кричать о том, как перепугался, как волновался, как страдал и… И что-то ещё. Может быть. Нет, Эдгар откладывает это на следующий разговор. Он ступает один шаг под свет люстр. Игра начинается.