Цветок сердца моего

— Лей, лей! Да побольше! — говорил Гюль-ага — Гюль-ага, кончился уже весь бекмес. — отвечал ему Шекер-ага, разливая по пиалам сладкий сироп — Сюмбюлю стоило попросить – пожалуйста, на здоровье! А для нас так кончился, да?       Шекер-ага вздохнул. — Вот, придет завтра Фахрие-калфа, спросит про бекмес, и что я ей отвечу?       Круглое, как солнышко, лицо Гюль-аги украсила улыбка. — Да ничего не случится. Я сам обьяснюсь Шекер! Наливай побольше! — Нет, Гюль-ага. Завтра ведь будут проверять. — отказался Шекер-ага — Я бекмес сейчас из тебя сделаю. Лей! — приказывал Гюль-ага       Дверь со звуком приоткрылась. К Гюль-аге подошёл стражник. — Вас Мухаррам-эфенди спрашивает, Гюль-ага. — сказал молодой стражник — Мухаррам? — удивился Гюль-ага, подняв на стражника раскрытые глаза, — Что же это ему понадобилось? Наверняка учуял запах золота. — Он из Эдирне приехал. Подарок привез. — Подарок..? — издевательски улыбнулся он, — Давным давно такого не припомню!       Шекер-ага и Гюль-ага еще немного пообсуждали торговца Мухаррама-эфенди и решили встретить его вдвоем.       Он уже стоял возле входа во дворец и все время удивлялся его красивым башням и куполам. — О, Машаллах! Как же здесь красиво! — говорил он, устремляя свои маленькие глазки то на белокаменные стены, то на золотые верхушки. Увидев Гюль-агу он плотоядно улыбнулся, — Ух ты, Гюль-ага! На пользу тебе жизнь в Топкапы! Ты здорово растолстел! — Отпусти ты! — оттолкнул его мужчина, — Что ты там приволок? — Ну, постой ты, мы же давно не виделись. Давай хоть поговорим, обнимемся. — Поговорим, обнимемся! Мы что с тобой – жених с невестой? — восклицал Гюль-ага       Шекер-ага рассмеялся и его лицо стало похоже на лепешку. — Тяжелый у тебя груз! — отметил он, взглянув на осла, перегруженного разными товарами, — Что ты там привез? — Кто этот здоровяк? — спросил торговец — Шекер-ага?! Главный повар нашего гарема! — ответил Гюль-ага, и Шекер гордо поднял голову — Слушай, — прошептал Мухаррам-эфенди, — А этот Шекер-ага тоже из тех кому, это..       Он показал пальцами ножницы и громко засмеялся. — Я тебе сейчас пальцы переломаю. — пригрозил Гюль-ага — Да, ладно тебе, успокойся! — говорил ему товарищ, который оглядывался по сторонам, — А где этот ваш? Сюмбюль-ага, кажется. — Ни за что не поверишь! — улыбнулся Гюль-ага, взмахнув короткими ресничками — Представь, женился! — закончил Шекер-ага — Как?! — воскликнул Мухаррам-эфенди, — Как это женился? Он же, это..       Он опять показал пальцами ножницы. — Ну, я тебе сейчас покажу! — рассердился Гюль-ага — А ну прочь отсюда! — подхватил Шекер-ага — Эй-ей! А как же деньги? — Никаких денег! Пошел вон! — воскликнул Гюль-ага — Эй, ну, дай осла то заберу! — Да ты сам осел! — бросил Шекер-ага, — Сюмбюль-ага теперь лучше тебя живет. — Иди торгуй дальше своими безделушками! — продолжил Гюль-ага — Вот я пойду пожалуюсь Кадию! Приведут к вам семерых, я вам покажу! — принялся грозиться Мухаррам-эфенди — Ох, он еще там что-то болтает. А ну-ка дайте-ка мне камень!       Таким образом Шекер-ага и Гюль-ага продолжали ворчать на глупого торговца, пока он окончательно не скрылся из виду.       Как все уже поняли, дворец жил своей жизнью, но он не стоял на месте. Все время происходило что-то новое и плелись какие-то интриги. Никаких новшеств я там не знаю. С того дня как ушли, ни я, ни Сюмбюль-ага там не появлялись.       Не думаю, что кому-то станет интересна наша нынешняя жизнь. Но, я дорасскажу, что же стало с нами и со всеми остальными. — Якуб! Столько людей, Хвала Аллаху! — воскликнул Сюмбюль, приходя в свое обычное время на рынок — Людям очень понравилось кофе, Сюмбюль-ага! — сообщил не менее удивленный Якуб-эфенди, — Но, нам не достает еще лукума. — Юсуф скоро вернется и принесет еще лукум. Ааа, вот и он!       Невдалеке два приятеля заметили юношу лет четырнадцати, в руках у которого был среднего размера мешок. Одет он был небогато, но аккуратно. Его темно-русые волосы покрывал тюрбан из небесной ткани, который так гармонично сочетался с коричневым цветом его глаз. Он с улыбкой подошел к Сюмбюлю и отдал ему мешок с лукумом. — Спасибо, дорогой! Ступай. — поблагодарил его Сюмбюль и махнул рукой       Юноша удалился в лавку и занял место за столом, разбирая какие-то товары.       Как вы поняли, Сюмбюль-ага и Якуб-эфенди продолжили продавать людям кофе в маленьких стаканчиках. Сюмбюль продавал людям кофе и улыбался каждому так солнечно, и так весело разговаривал и смеялся с Якубом-эфенди, что глядя на него, нельзя было подумать, что он изменился. Его волосы уже посеребрились, каждый раз при улыбке глаза его с двух сторон обрамляли морщинки.       На самом деле, идея открыть кофейню и стать купцом пришла к нему довольно давно. Я помню, будучи еще в гареме мы с ним пробовали этот необычный напиток, который он купил на рынке. Конечно, когда Сюмбюль занялся торговлей, лавка и переживала убыток, и случались проблемы, но сейчас все стало хорошо и всем людям Стамбула безусловно нравится этот экзотический напиток — кофе.       Я же, большую часть времени проводила дома. — Как дела на рынке, Зейнеп? Ты не видела отца? — спрашивала я — Видела. Сегодня на рынке все очень оживлённо, народу в нашей лавке очень много.       Порог дома переступила молодая девушка, тоже лет тринадцати-четырнадцати. Волосы у нее были тёмно-коричневые, а глаза черные. Кожа у нее была белая, лицо небольшое — словом, она была очень красива. Сюмбюль за эту белую кожу и небольшое личико называл ее «моя луноликая девочка». В основном она была ближе к отцу, чем ко мне. Она часто приходила к нему и брату в лавку, помогала варить и перемалывать кофе и так далее.       Юсуф же, больше был со мной. Сюмбюль практически каждый день забирал его в лавку учить торговать, чтобы он стал купцом, и ему это нравилось. Но, все же он часто помогал мне, говорил, оставался со мной и просил советы. Так мы, вдвоем с Сюмбюлем, и жили.       Сразу после свадьбы нам пожаловали хороший домик и просторный двор, куда я посадила свой гиацинт, который забрала из дворца. Он цвел каждую весну и радовал глаз своими фиолетовыми цветочками. Сейчас есть двое чудесных ребятишек, которых мы воспитали как своих. Старший сынок Юсуф, и младшая девочка Зейнеп.       Я назвала сына так в честь Юсуфа Синана-эфенди. Ведь всем известна история, когда все ученики принесли самые красивые и яркие цветы, а Юсуф Синан принес гиацинт. Я не до конца помню эту историю, но он сказал, что как только он тянулся к цветам, как они возносили молитвы Аллаху, тогда он поднял с земли этот гиацинт и принес в школу. Именно в честь него называют Сюмбюлем, то есть гиацинтом. Не правда ли, красивая история?       Сюмбюль-ага назвал девочку Зейнеп. Это имя переводится как «украшение отца». И вправду, такого отца, который бы так любил дочь, еще стоит поискать.       Часто на рынке мы видели Шекера-агу с Гюль-агой, а потом одного Шекера-агу. Через два года после нашей свадьбы Фахрие-калфа вышла замуж за Гюля-агу. Сначала я очень удивилась такому событию, но потом, конечно, была рада. Они стали прекрасно дополнять друг друга и их служба Хюррем-султан их сблизила. То, что Гюль-аге когда то нравилась Нигяр-калфа, забылось.       Когда Махидевран-султан покинула дворец, все перевернулось вверх дном. Нигяр я больше никогда не видела. Вскоре Хатидже-султан узнала о ее связи с пашой. По этому поводу было много толков, только знаю, что Нигяр покончила с собой также, как и Хатидже-султан. Ибрагима-пашу казнили по приказу повелителя. Эти мысли долго не выходили из моей головы, но все же я это как-то пережила.       Нигяр сама была виновата. Любовь к паше ее ослепила. И любовь ли это, если она для него ничего не значила? Во внешность ли она влюбилась, или в статус — неизвестно. Зачем она его любила, если он был счастлив и без нее? Ведь я говорила, что паша ее только к смерти приведет. Что этот Ибрагим-паша? Просто смазливый паша с большими деньгами. Нигяр так и не поняла, не стоило любить красоту тела, не стоило богатство и огромную власть. Нужно любить красивую душу, любить богатый внутренний мир и огромное сердце. А красивая душа, богатый внутренний мир, огромное сердце, великодушие, честь и благородство, доброта и забота — это все ты, Сюмбюль-ага.       Цветок сердца моего, Сюмбюль, счастья моего обитель..