Место, которого нет

Вернув младшего Учиху обратно в убежище, Обито тут же переместился в город постоянного небесного плача — Амэгакуре. Погода там была привычно холодной и хмурой, сопровождаемая проливным дождём. От угрозы в мгновение промокнуть насквозь он был спасён лишь благодаря тому, что удачно оказался под навесом резиденции Пейна — самого высокого здания в этом городе, — что нельзя сказать про пробегающих, в напрасной надежде сохранить хотя бы небольшой участок ткани сухим, местных жителей. Обито равнодушно смотрел на видимый из входа здания участок улицы, будничная невзгода нисколько его не тревожила. «Какой нетипичный дождь, более холодный и разящий чем обычно, неужели Пейн не в настроении? Ну уж прости, я испорчу его тебе сегодня окончательно, или это в ожидании меня ты сейчас впал в огорчение?» — размышлял Обито, пока перед его глазами продолжали мелькать растерянные люди. Мысль, что он может быть причиной их сегодняшнего несчастья, не тревожила его ум, а если бы её проблеск и был им замечен, то не более чем холодного равнодушия он бы не испытал. Подумаешь дождь, с его прямой инициативы с людьми случались вещи и пострашнее. Отвернувшись от дверного проёма, он направился к центральной части здания, большой и просторной зале, в стенах которой были скрыты две лестницы, с левой и с правой стороны. Помещение было абсолютно пустым, лишённым какой-либо мебели и декора, только на одной из стен была изображена картина, которая вздымалась вверх и упиралась в металлические пластины потолка, который в тоже время был и крышей. Эта часть здания была подобна колодезю, источник всех невзгод мира шиноби. Изображение было нарисовано на всю стену, и без преград подымалось вверх по ней под самые своды. Пройдя мимо него Обито нервно передёрнул плечом, и старался смотреть лишь прямо, чтобы случайно не увидеть его периферическим зрением, удавалось как всегда плохо, взгляд ловил цветные пятна, а воображение уже воссоздавало то, что он хотел бы забыть. Каждая чёрточка, каждый виток навсегда останутся в его памяти, даже если впредь эту картину он больше не увидит. Не задерживаясь в зале, Обито направился к левой стене, в черной прорези которой таилась лестница. Поднявшись на последний этаж, он шествовал по длинному и высокому коридору, резиденции Пейна. В этом месте всегда царил сильный холод ведь, как почти во всей деревне, здание было сооружено из металлических листов, предназначенным скорее больше для защиты от дождей и врагов, чем для комфортного проживания, а ещё он как-то слышал одну историю от здешних шиноби, что металлические конструкции домов позволяют в любой момент использовать жилое помещение, как вполне надёжное убежище. Будучи генином, Обито, отнёсся к этой идее весьма неодобрительно, яростно негодуя об ужасных условиях, в которых вынуждено существовать, но никак не жить, мирное население страны Дождя. Сейчас прежняя ярость поблекла, и к подобному он относился хоть и отрицательно, но всё же спокойнее. Ведь как можно осуждать какое-либо правительство или систему, если сам к ней причастен и сам её питаешь. Такое тупое лицемерие, связанное с неспособностью взглянуть дальше установленных кем-то границ, не вызывало в нём ничего кроме презрения и отвращения. И хоть ложь самому себе Обито презирал, ложь кому-то считал едва ли не своим главным оружием. Миновав несколько пролетов, Обито оказался в громадной комнате, где его уже ждали сидевшие на бесформенных, словно мешки, креслах Пейн и Конан. Первым его заметил мужчина, и поднявшись, дал понять своей подруге, что они больше не одни. — Что с Кисаме? — не желая терять времени, спросил Обито, стоило ему сесть в кресло. — Мадара, — сказал Пейн, наверное, он желал добавить ещё и привычное, но бесполезное в их случае, приветствие, но услышав вопрос, и уловив настрой вошедшего, без подготовки и промедлений перешёл к делу, — Без Итачи ему будет труднее выполнять свою работу. Он хоть и сильный шиноби, но в команде всегда требуется разделение обязанностей, а долгое пребывание в ней грозит привыканием, и как следствие — угасанием некоторых незадействованных долгое время способностей. — К чему такие сомнения в Кисаме, разве был повод? — Повода как такового нет, лишь предостережения, лучше пока повременить отправлять его одного на задания, пусть привыкнет к тому, что он теперь без напарника. — Ему не привыкать, — цинично изрёк Обито, вспоминая некоторые обрывки фактов из биографии Кисаме, до его поступления в Акацуки. — Кисаме прошёл профессиональное обучение в Деревне Тумана, это не обычный мародёр с улицы, готовый продастся за любую плату, и чья сила действительно со временим бездействия или по пришествию старости будет угасать. Есть вещи, которые человек обретает лишь единожды в жизни, но они остаются с ним навсегда. И уж поверьте, это не обычные боевые навыки. — Опыт Кисаме действительно впечатляющий, но я сомневаюсь, что он сможет преодолеть обычные человеческие слабости, как показал случай — они им не чужды. — Он бывший член АНБУ. Слабостей такого характера, как семья, товарищ, любовь, их лишают сразу. И Кисаме не раз доказывал, что обратно их обрести не возможно. Лицо Пейна сохраняло прежнюю безучастность, он кивнул Обито, вновь соглашаясь и принимая его мнение, заменяя им собственное. — Если ты так говоришь и ценишь опыт Кисаме так высоко, и так в него веришь, то возражений, как и сомнений, у меня нет. Я пошлю ему послание с его нынешней целью. Осталось решить, что же это будет. — Не надо послания, — прервал Обито, он опёрся локтями об колени, и левая кисть расслабленно повисла между ног, — я сам к нему отправлюсь, у меня к нему есть пара вопросов. Пейн на это кивнул. Обито чуть сильнее наклонился и опустил голову, единственный видимый из-под маски глаз был прикован к старому и потёртому местами, но при этом чистому, полу. В голове зрел план на сегодняшний вечер, который Обито хотел провести у себя в комнате, среди аскетичной, но родной обстановки, дав себе небольшой промежуток ночи отдыха, отдыха естественно души, сколько бы её там ни было. Но обстоятельствами было предначертано иное. Следует найти мечника, при разговоре с ним прошлый раз, а он был сразу после смерти Итачи, тот сказал, что будет в деревне Камня. Поэтому надо искать там, но и это представлялось трудным. Хоть и на заверения перед другими он отстаивал отсутствие человечности у Кисаме, сам он был уверен, что он вряд ли после недавней смерти, — наверное, наиболее близкого — товарища, которого только предстоит захоронить, будет сидеть на одном месте. Убийца товарищей скорбит по товарищу. Знакомая картина. Внутренние переживания шиноби не заботили Обито, он был к нему равнодушен ровно в той же степени, как и к людям спасающихся от дождя и жителях, прозябающих в металлических гробах. Для Обито было важно, чтобы все возложенные на Кисаме надежды были осуществлены, неважно каким способом и с какими последствиями, а потому он во что бы то ни стало вознамерился отыскать его. Кисаме хороший шиноби, он не будет болтать лишнего никому и будет держать любой разговор в тайне, в этом нет сомнений, всё же лидерство Нагато он изначально ставил под сомнения, такого как он тяжело провести, но возможно. — Кого ему поручить? Восьмихвостого или мальчишку-девятихвостого? — задал вопрос Пейн, полностью подчиняясь решению Учихи. Разве мужчина когда-либо врал ему? Тут либо всегда, либо никогда. Обито сам неоднократно думал о распределение всех хвостатых на оставшихся членов организации, какие-либо сложности были исключены в выверенном им плане, но он всё же не причислял себя к числу самонадеянных глупцов, и подспудные пути на случай спонтанных изменений всё же должны быть у него на готове. — Кисаме добудет восьмихвостого, для него это будет вполне по силам, даже несмотря на то, что Би нашёл общий язык с биджу. Займётся он этим в ближайшее время, а ты, Нагато, займешься девятихвостым. Обито не мог удержаться от иголки насмешки в сторону мужчины, назвав его настоящим именем. В этом незначительном и никем незамеченным жесте он ощущал собственное преимущество. Ведь Учиха знал истинное значение вещей. В отличие от Нагато, тот вообще не имеет ничего своего, лишь то, что дал ему Обито. Созданная им марионетка. Сасори бы позавидовал, он конструировал своих кукол из деревьев, фарфора, глины, Обито же сделал свою из боли, ложных целей и искаженных ценностей, и чья в итоге прослужит своему хозяину дольше и принесёт больше пользы? — Хорошо, — согласился мужчина, хотя Обито в этом и не нуждался, он и так знал, что его приказ в этих стенах не подлежит сомнению. — А что с тем мальчиком, из твоего клана — спросила Конан, но зачем-то решив уточнить, хотя Обито сразу понял о ком пойдет речь, — что будет с ним? — Он присоединится к нам. — предчувствуя, что сейчас вектор беседы развернётся в иное русло, в котором Обито хотел продолжать быть на плаву, он уверенно и безапелляционно ответил. — В этом есть нужда? Осталось не так много работы чтобы привлекать новые и неопытные лица. Сколько Обито общался с этой троицей, Конан всегда была более проницательной и имела здравые суждения, наверно прислушивайся они к ней чаще, были бы целее, но сложилось как сложилось, и вновь тихий женский голос разума будет погребен под натиском чужих уверений. — Да. В этом есть необходимость, для запечатывания хвостатых в любом случае пригодится больше человек, чем мы сейчас имеем, к тому же сила его глаз в недалёком будущем будет превосходить глаза Итачи, так что глупо давать Конохе в руки такое оружие. — Для введения его в наши замыслы потребуется время, которое можно было бы использовать для поимки Джинчурики, или продолжать диверсии по миру, чтобы отвлекать на себя всё внимание Великих стран. — Я сам буду распоряжаться собственным временем и ресурсами, и можешь быть уверенной, этот мальчик гений, для его обучения не потребуется много времени, чтобы поставить его на один уровень с нами. Не забывай, он уже убил троих наших членов. Чужая настойчивость и холодный расчёт заставили Конан поумерить собственный пыл, и уже менее круто, но по-прежнему оставаясь на своей стороне, она заявила: — И всё равно я не вижу смысла посвящать его в наши дела, если ты не хочешь, чтобы мальчик достался Конохе, то просто держи его подальше, в этом плане он мало нам поможет, и возможно ты превратно меня понял, но я не сомневалась в его силе. Я сомневаюсь в его готовности примкнуть к преступникам. Одно дело Орочимару, Саске, — Обито хоть и не подал виду, но знатно удивился факту того, что Конан, казалось, знала о Саске больше, чем просто сторонний наблюдатель, которым её до этого считал Учиха, и направленный в сторону подруги немного удивленный, взгляд Пейна, дал понять Обито, что он не один так думает. — там его держали собственные цели, у нас же нет того, что можно ему предложить. Деньги, слава, признание, свободу действовать вне закона, его это всё не интересует, он может в любой момент вернутся в Коноху и стать на её стороне, и как бы ты не хотел, Мадара, если он того действительно захочет, то вряд ли ты его остановишь, он ведь, с твоих слов, силён. Поэтому держать его подальше и меньше в это втягивать, я считаю разумным решением. Слова куноичи разбудили и без того жившие в нём сомнения, но явить их себе было трудно, а другим тем более, но он нашёл в себе силы, чтобы огласить то, что говорил до этого Саске. — Мы ему выгодны не менее чем был до этого Орочимару, в конце концов помощь в разрушении Конохи ему всё же понадобиться, но я буду куда осмотрительней и не позволю зайти ему мне за спину. — По-моему, это мальчик привлекает к себе неоправданно много внимания с твоей стороны, раз ты будешь за ним тенью следовать, пока он по убежищу будет из стороны в сторону бродить. — Конан, — впервые за этот разговор Обито повысил голос, что не могло заставить женщину не замолчать, — если я говорю, что он нам не помешает, а даже будет полезен, значит так и будет, я обучу его всему необходимому, так что причин для твоего волнения нет, как и сомнений в его неверности. И если ты так беспокоишься о напрасно потраченном на него времени, то он может вместе со своей командой захватить Восьмихвостого, думаю это развеет твои сомнения в его готовности сотрудничать с нами. Обито заметил, как всегда грустное и безучастное лицо женщины на миг изменилось, и тут же вновь стало прежним. Но этого момента ему хватило, чтобы уловить тревогу, скрывающеюся в тонком изломе бровей, чуть сильнее распахнутых глазах, приоткрытых губах и застывшем на них дыхании. Всё это заставляло задуматься о возникшей завесе тайны между ним, Конан и Саске. — Это решение безусловно докажет его желание и готовность вступить в наши ряды. Ведь после такого все Великие Страны отныне сочтут его врагом и больше пути назад у него не будет. Обито на это никак не отреагировал. Одно дело заставить поверить в это преданным его идеям Акацуки, а другое заставить такого как Саске это совершить. Помимо предстоящего разговора с юношей и Кисаме, подозрительного поведение Конан, в мыслях присутствовала недремлющая вот уже сколько лет настороженность, которая как эффект взмаха крыла бабочки, пробуждала сомнения, а те в свою очередь наполняли голову дюжинами вопросов. А не может ли он создать своего собственного палача? Ведь поруки в верности у юного Учихи он потребовать не может, как себя обезопасить от действий Саске? Единственным залогом их доверия может быть лишь то, что Обито сказал ему правду, не всю конечно, та которая волновала парня больше всего, но именно этот жест должен был свидетельствовать, по мнению Обито, о его честных намерениях в отношении Саске и не давать тому повод усомниться в нём. Но это не усыпляло бдительность и настороженность Обито, он думал, как сильнее расположить юношу, чтобы свести как можно к меньшему риску шанс его предательства. Об этом он неоднократно задумывался и до разговора с Конан, и вовремя посещения убежища, он нашёл ответ на тревожащую его проблему. Громко, постучав несколько раз в закрытую дверь, Саске стал дёргать металлическую ручку. Никакого движения по ту сторону не было им замечено, как он не старался быть внимательным и сосредоточенным. Куда он мог пойти? Могло ли это касаться их сотрудничества? Что за странные действия предпринимает этот мужчина. — Как бы настойчиво ты не сверлил эту дверь взглядом, думаю, испугавшись, она не сорвётся с петель и не убежит. — сзади послышался веселый с нотками глумливости голос. Саске повернул голову в сторону Зецу и вкрадчиво спросил: — Где он? — Видимо не в комнате, раз он не реагирует на твой стук. — Где он может быть? — А мне откуда знать, разве он не с тобой должен был вернуться? Или может ты на него со спины напал и убил? — продолжал Зецу, распаляясь скорее от равнодушного напротив, чем от собственного остроумия, — чего такой недовольный, я же шучу, Мадару тебе так просто не одолеть. А находиться сейчас он может очень далеко, и вряд ли вернется раньше завтрашнего утра. Дорога, сам понимаешь… — Какая к чёрту дорога, — раздраженно перебил Саске, недовольный тем, что ему так нагло врут, — он перемещается благодаря пространственно-временной технике, дорога у него никак не может занимать столько времени, разве, что только на тот свет. — Он тебе рассказал про свою технику? — не пытаясь скрыть своего изумления спросил Зецу, выходя из тени на более светлый участок коридора. Саске был раздражен собственной невнимательностью в тот момент, и до сих пор винил себя за то, что многое из сказанного старшим Учихой ускользнуло от него. Но выдавать собственной досады он не желал, а потому уверенно без заминки продолжил. — Да. Не вижу здесь какой-то чрезвычайной тайны, это всё равно техника лишь его глаз, никто не сможет её применить кроме него, поэтому держать ее в секрете не имеет смысла. — Как молодые люди скоры на суждения, зная один факт, они мнят, что им известно всё. Саске не мог понять, это относится к их нынешнему разговору, или касается его положения здесь в целом. И хоть слова вызвали у Учихи раздражение, в этот раз он смолчал, у него не было желания разводить бессмысленный спор из-за беззаботно болтавшего всё что вздумается мужчины, или всё же человекоподобного существа, в этом Саске не был уверен. Вместо этого он заметил явную словоохотливость говорившего и, не теряя надежды докопаться до какой-либо истины, вернулся к интересующей его теме, а точнее к человеку. — Так, где он? Отговорке с дорогой я не поверил, может всё же скажешь правду? Впервые эти желтые глаза так тщательно вглядывались в его лицо, в поиске ответа на одному лишь Зецу известный вопрос. — Сказать, где он я не могу, не по той причине, что не доверяю тебе или мне запрещено об этом распространяться, а по той, что в любом случае ошибусь. Ты переоцениваешь мою значимость для Мадары, он не будет меня предупреждать о своем передвижении, если не посчитает это нужным. — Откуда ты тогда знаешь, что он будет завтра утром? — Потому, что ты ищешь его уже сейчас? — несмотря на вибрирующее каждой клеточкой раздражение юноши, Зецу сохранял святую невозмутимость и расслабленность, — шучу. Всего лишь шутка, не будь таким угрюмым, это, знаешь ли, отталкивает… — Мне плевать, — перебил Саске, — он точно будет завтра утром? — Раз ты так этого хочешь, то обязательно будет. К тому же утром я должен с ним обсудить одну новость, так что он будет здесь непременно. — С этого и надо было начинать, а не тратить моё время на свои глупые шутки. Напоследок одарив Зецу взглядом, Саске собирался удалиться обратно к своим товарищам, игнорируя адресованные ему в спину слова — Так ты в начале спрашивал, где он, а не когда он будет, может будешь конкретнее выражать свои желания, Саске? По возвращению обратно в убежище Обито встретила тишина, не то чтобы здесь всегда было шумно и живо, но с появлением новых обитателей Обито часто слышал доносившиеся голоса при особо громком разговоре — как правило его участниками были лишь двое особо громких членов команды — и топот ног от частого хождения из комнаты в комнату. Обито удивился, что сейчас этого не было слышно и, казалось, всё вернулось к тому моменту, когда эти стены не видели, ни команды, ни Саске в её главе. Но как бы подозрительной не была эта тишина, Обито знал, что Саске здесь, другого он даже не предполагал. Следуя по коридору в направлении своих покоев, Учиха обернулся назад, туда откуда доносился шорох. — Я говорил, что поговорю с тобой утром, почему ты здесь? — спросил Обито вышедшего из тени Зецу. — Со мной ты можешь поговорить и утром, но одна особа настойчиво тебя искала, как только ты покинул убежище, да так настойчиво, что не приметни я вмешаться прорвалась бы в комнату… — Где он? — не дав договорить, перебил Обито, полностью поворачиваясь к Зецу. — Неужели он такой приятный собеседник, что ты так жаждешь с ним общения. — Не отвлекай меня своими шутками и говори по существу. Где он? В убежище? — Какая забавная ситуация выходит, — произнёс Зецу, вспоминая недавний разговор, но вскинутый вверх подбородок и сложенные на груди и крепко сжимающие друг друга руки, говорили ему, всё же прекратить развлекаться и ответить на волнующий мужчину вопрос, — нет, не в убежище, мальчик имеет тягу к прогулкам в лесу, и, если тебе интересно, в убежище его редко застанешь. Не нравится ему тут видимо. Зецу и не старался скрыть насмешливый и внимательный взгляд, под которым многим было бы некомфортно. Но Обито не собирался как-то выказывать своего замешательства, подобное поведение Зецу было хоть и присуще ему, но не столь постоянным, как происходит последнее время. Все эти смеющиеся взгляды, разного рода шутки, которые порядочного человека вели бы в краску — в случае с Учихой лишь вызывало раздражение. Не желая тратить время на дальнейшую пустую болтовню, он пошёл в направлении, которое ему указал Зецу. Уже начинало светать. Обито думал, о том, что это Саске так рано проснулся или вовсе не ложился спать, что же его так могло беспокоить, что он даже не пытался это скрыть и дальше блюсти примерный образ незаинтересованного ни в чем земном человека. Сдернув маску с лица, он уже вознамерился войти в, хранивший ещё в своих зарослях ночь, лес, но заметил темную фигуру, находящуюся немного в далеко от него, в стыке между чащей и полем. В этой фигуре Обито сразу признал Саске, но вот объект, приковавший его внимание, был им не узнан. Лишь подойдя ближе, уже находясь в метрах десяти от юноши он понял, что лежащая в ногах Саске груда шерсти, была не чем иным, как умершим несколько минут назад животным.