Дыхание

- Кас… - Ммм? Дин прерывает задумчивое молчание. Солнце клонится к закату, и его янтарные блики плавят стены домов. Улица пустынна, и Кастиэль ловит её отражение в витринах магазинов. Им нечасто выпадают такие спокойные дни, когда можно расслабиться и не думать о приближающемся конце света. Ему не нравится это определение. Разве свет может иметь конец? Звёзды не вечны, но их след в пространстве бесконечен. - На всех этих картинах… - Дин пытается вспомнить. – Благовещание… - Благовещение… - безучастно поправляет Кастиэль. В очередной раз Дин попытался привить ему человеческую жизнь. Но сегодня они пошли не в бордель или бар, а в художественную галерею. И почему для Дина столь важно заставить его проникнуться жизнью? Дин искал новые способы. Вот только искусство – это воссоздание окружающей действительности в формах человеческой чувственности, которой Кастиэль лишён. Он мог оценить мастерство художника, но не жизненность картин, потому что ему были доступны лишь отголоски эмоций, чувств и желаний. - Да, оно, - Дин легко соглашается. – На всех этих картинах…купидоны… - Херувимы. - Да, - бросает Дин и торопится продолжить.. – Их крылья…они не похожи на тени. - Ты хочешь знать, возможно ли явить крылья в материальной в форме? – Дин не часто интересовался ангельской сущностью. - Да. - Возможно, - Кастиэль больше не говорит ничего, он готов рассказать Дину о многом, но только не об этом. Солнце тонет за крышей торгового центра, погружая город в полумрак, когда они возвращаются в мотель. Их шаги эхом отзываются в пустом коридоре, а дверь номера надрывно скрипит несмазанными петлями. Дин не включает свет. - Почему ты никогда их не показывал? – Кастиэль чувствует спиной взгляд Дина, но не оборачивается. Обычно любопытства Дина хватает ненадолго. Как он может объяснить Дину, что явление крыльев – это высшая степень единения ангельской и человеческой сущности. Если это произойдет, то его настигнет все то, что вызывает смятение уже в своих отголосках. - Это сделает меня уязвимым, - Кастиэль отвечает все также коротко. - Уязвимым? - Уязвимым даже для человеческого оружия, - он лишь надеется, что это умерит интерес Дина. - Но я не собираюсь тебя убивать, - Дин неловко усмехается, но почему-то остается упрямым и настойчивым. Как он может объяснить ему, что явление крыльев сделает уязвимым не только его тело, но и его дух, уже покоренный мощью одной человеческой души. - Ты не доверяешь мне? – Дин не хочет или не может его понять. - Я готов вверить тебе свою жизнь. - Тогда почему? – Дин сверлит взглядом его спину, и Кастиэль оборачивается. Как Кастиэль может объяснить ему, что явление крыльев лишь ускорит его неминуемое падение, прорвав плотину чувств, когда он не может совладать даже с их отголосками. - Ты боишься… - и откуда в Дине взялась проницательность. - Любопытство? – Кастиэль хмурится. Зачем Дину подвергать его этому испытанию? - Нет, Кас, - Дин вздыхает и поспешно шагает ближе к Кастиэлю. Они стоят в тёмной комнате, освещённой лишь льющимся из окна светом неоновой вывески бара напротив. - Я хочу понять. - Ангелов? - все равно ни один ангел не обнажит свои крылья перед человеком. - Тебя. Кастиэль молчит. Это слишком сокровенное. Если он сделает это, то возврата к прежней жизни уже никогда не будет, он не сможет вернуться на Небеса. Хочет ли он туда вернуться? Кастиэль смотрит на Дина. Что может дать ему Земля? Если он обнажит свои крылья, то навеки привяжет себя к ней. Готов ли он на этот шаг? - Ты не знаешь, о чём просишь… - Так просвети! – Дин злится. Кастиэль не понимает причины. - Явление крыльев - это единение ангельской и человеческой сущности, - безучастно тянет Кастиэль. - Ангелы неспроста лишены человеческой чувственности. - Это делает нас живыми. - Я живой, - Кастиэль отступает к окну, он отступает под напором Дина. - Ты отмороженный. - Зачем тебе больше? - Кастиэль сам пытается перейти в нападение. Дин замолкает, и Кастиэль успокаивается. Он выстоял перед своим искушением. Дин хмурится. Он отступает к бару и наливает виски в стакан с разводами грязи. Он делает глоток, а за ним и еще один. Дин думает. Неужели они еще не закончили? - Я хочу, чтобы ты понял, - упрямый и непоколебимый. - Зачем? - Кастиэль не понимает, что он должен понять, но причины его интересуют гораздо больше. - Кас, ты должен понять то, что защищаешь, - Кастиэль не понимает эмоции в голосе Дина, пусть и пытается. - Разве недостаточно того, что я это защищаю? - Нет. - Почему? - Просто недостаточно... - Почему? - Мне недостаточно! - Дин злится и что-то еще… он вновь пьет виски. - Только давай без "почему", - Кастиэль молчит и хмурится, у него нет ничего кроме десятков "почему". - Почему, да? - Дин усмехается. Кастиэлю кажется, что Дин нервничает. Его движения прерывистые и резкие, он наливает еще одну порцию виски. Где-то внутри себя Кастиэль отлавливает нотки волнения, словно сейчас между ними происходит что-то действительно важное, словно они приблизились к какой-то важной черте. - Ты мне нужен, - Дин поднимает на него взгляд. - Я же здесь, - Кастиэль не понимает, почему его голос звучит глухо, он не понимает, что же вызывает в нем такое смятение, такое желание уступить. Дин лишь качает головой. Его решительность тревожит. Дин залпом осушает стакан виски и шагает к Кастиэлю. Так внезапно он тянет его за шею и целует, и Кастиэль замирает. Ему кажется, что это тело ему больше не подчиняется, кровь шумит в ушах, а сердце стучит так громко, что перекрывает собой все звуки. Дин отстраняется, а Кастиэль стоит все так же неподвижно. Дин ждет, а он пытается осмыслить поставленный перед ним выбор. Он может либо пасть, либо вернуться к ангельской незыблемости. - Я прошу о многом? - Дин неловко усмехается, ждет его реакции еще какое-то время и отступает. - Прости, - сейчас легко может отступить и Кастиэль и просто забыть о происходящем. Дин отступает к столу и щедро наливает себе еще одну порцию виски. Кастиэль отступает к окну. Он всматривается в очертания темнеющего города, а потом его плащ падает на пол. Он скидывает пиджак и, ослабляя галстук, выправляет рубашку. Дин неотрывно следит за каждым его движением. Кастиэль молчит, и только его рубашка соскальзывает на пол. Однажды Дин показал ему то, ради чего стоит умереть, может, теперь пришла пора узнать ради чего стоит жить. Его спина гнётся, и Кастиэль падает ладонями на подоконник, придавленный почти болезненной тяжестью, а за его спиной раскрываются трепещущие сероватые крылья. Внезапно прохладный воздух комнаты обжигает оголённую кожу, а грохот рухнувшей лампы отзывается вспышкой головной боли. Запах пыли забивается в нос, и Кастиэль крепко зажмуривает глаза, утыкаясь макушкой в оконную раму. Он дрожит, оглушённый потоком нераспознаваемых ощущений, и судорожно пытается втянуть в себя воздух. Так много. - Дыши… - шепот Дина оказывается так близко. - Не прикасайся! - легкие сопротивляются вдоху, и Кастиэль боится, что он просто не переживет еще одного потока ощущений. - Вдох, выдох, Кас, все просто, вдох, выдох, - голос Дина, такой уверенный и спокойный, пробивается в его агонизирующее сознание. Кастиэль полной грудью делает глоток воздуха, чтобы медленно выдохнуть, и его сердце начинает биться спокойнее. Еще несколько вдохов, и у него получается выровнять дыхание. Он не оборачивается. Они оба молчат. Кастиэль знает, что Дин стоит за его спиной, и этого знания оказывается достаточно. Он не знает, сколько проходит времени, но однажды он оборачивается к Дину. Дин не шевелится, когда Кастиэль тянется к его лицу и осторожно касается его щеки, лишь подушечками пальцев. - Теплый… - Кастиэль с каким-то удивлением смотрит на свои пальцы, которые лишь мгновение назад касались Дина. - Это не может не радовать, - Дин усмехается, а потом и сам тянет руку к Кастиэлю, она замирает у самого лица, словно спрашивая разрешения, и Кастиэль кивает. Дин уверенно касается ладонью его щеки, и они оба вновь замирают. Кастиэлю снова надо привыкнуть к этому ощущению, к этим эмоциям. - Дыши… - шепчет Дин, и Кастиэль делает глоток воздуха. Они не шевелятся, пока сведенные судорогой мышцы Кастиэля не расслабляются. Он прикрывает глаза и движет головой навстречу ладони Дина, касаясь губами его пальцев, позволяя его руке соскользнуть на свою шею. Дин все также не шевелится, Кастиэль сам подставляется под его ладонь. - Дыши… - и Кастиэль вновь вспоминает и делает выдох. Он открывает глаза и смотрит на Дина, его губы касаются его ладони, но Кастиэлю уже этого мало. Словно наркоман, он хочет еще больше, он хочет оказаться к Дину еще ближе. Кастиэль не понимает, что с ним происходит, но он хочет, чтобы это с ним происходило. И Дин притягивает его к себе и обнимает мягко и осторожно, Кастиэль и не мог представить в нем такой осторожности. Его сердце болит и бьётся гулко, но близость человеческого тепла делает эту пытку столь сладкой, что Кастиэль тянет руку, чтобы коснуться оголенной кожи Дина. Ему надо его касаться. Неподвижные они стоят у окна, освещенные лишь голубоватым светом неоновой вывески, безмолвные, Кастиэль слышит лишь звук их дыхания. Несдержанный, Дин медленно опускает голову, прижимаясь щекой к щеке Кастиэля. Он продолжает это плавное движение. - Остановись, - почти умоляет Кастиэль - для него это новый предел. Его тело отзывается, это тело впервые принадлежит только ему. Вот только Дин не останавливается, его дыхание обжигает кожу, когда он прижимается губами к шее Кастиэля. Слишком много. Кастиэль шумно выдыхает и резко выпрямляется, словно его тело пронзает боль, а не вспышка тянущего удовольствия. Дин вжимается губами в его шею, глотает его запах, а потом замирает. И они снова стоят, неподвижные и безмолвные.