Отступи, сейчас не до этого.
Потом, видеть, как Йегер - тот, кто нужен ей, не отвечает на чувства и приносит только боль. Я не нужен Микасе. Помоги ей!Ты ничем не поможешь ей. Она же сильнее тебя.
Даже спустя пять лет после того, как все закончилось: война с титанами, война со всем миром и с Эреном, Жан все так же находился на недосягаемом, от Микасы, расстоянии, и это его мучило. Она никогда не делилась своими чувствами с ним, но почему-то казалось, что даже спустя столько времени – Жан не должен лезть к ней со своими признаниями. Я не нужен Микасе. Ты любишь ее?Так признайся ей, трус!
Жан открывает глаза, почувствовав некий прилив сил, он вновь смотрит на место, где должна была сидеть Микаса, но там ее уже не было. Он грустно усмехается. *** Ночью снег уже не слепит глаза, медленно хлопьями оседая на земле и бледных ладонях Микасы. Она моргает, и ей кажется будто перед тем, как открыть глаза проходит целая вечность. А еще, щеки неописуемо горят. Жарко. Так жарко, что даже пальто оставила в баре и сидит теперь в одной блузке на заснеженных ступенях бара. Она шумно выдыхает, наслаждаясь ночным, зимним воздухом, и вдруг ей в голову приходит странная мысль о том, что Энни сегодня уж часто краснела и нервничала, при этом постоянно держа одну руку на животе. Это наводило на смущающие догадки. «Неужели она? Нет, Микасса, ты слишком много выпила, - думает Аккерман, поднимая глаза к ночному небу, - надо идти домой, пока ноги держат». Она, пошатываясь, встает и крепко вцепляется руками в перила крыльца. - Ты что здесь делаешь в таком виде? Замерзнешь же, - она слышит за спиной грохот входной дубовой двери и голос Жана, на который тут же оборачивается, поскальзываясь на подлой ступеньке. Микаса успевает издать лишь удивленный вздох, когда вдруг понимает, что летит с крыльца вниз. Такой неуклюжей она может быть только, когда выпьет. Открыв зажмуренные глаза, Аккерман видит прямо перед собой обеспокоенный взгляд светло-карих глаз Жана и понимает, что тот крепко держит ее, не позволяя встретиться с жесткой, бетонной дорожкой. - Ты как? Плохо себя чувствуешь? Голова кружится? - Жан так обеспокоен состоянием девушки, что даже не смутился столь резкой близости с ней, в отличии от самой Микасы. Она глупо моргает, краснеет и принимая вертикальное положение, отходит от Жана на шаг. - Немного перепила, но все нормально. Спасибо, Жан, - девушка опускает взгляд вниз, и парню открывается потрясающий вид смущающейся Микасы с ее длинными пушистыми ресницами. - Микаса… - взгляд Жана становится мягким, ему хочется ее обнять и не отпускать. Почему жизнь обязана быть такой сложной? «Стыдно. Я такая неуклюжая». - Я пойду, - говорит Аккерман, не поднимая взгляда и отворачиваясь от Кирштайна, - хорошо посидеть вам. Пока, Жан. Парень сжал кулаки и нахмурился – почему же она снова уходит от него? Микаса зашагала прочь от бара, стараясь более-менее идти прямо, но ноги явно не слушались. - Стой, - повелительно проговорил голос позади, и она почему-то послушно остановилась, смотря на то, как хлопья снега кружат свой замысловатый танец, - я такой жалкий, аж самому тошно, но теперь, пожалуйста, выслушай меня. Микаса взволнованно смотрела перед собой, не смея обернуться и не понимая, от чего так быстро заколотилось сердце. - Аккерман, давно хотел сказать: ты невероятно сильная, умная и стойкая, но порой меня так раздражает твоя недогадливость. Ты всегда слишком много берешь на себя, всегда отдаешь себя другим, без остатка, не думая о себе, а потом страдаешь в одиночестве от своей силы. Ты все-таки глупая. Микаса спустя минуту, обернулась и непонимающим взглядом уставилась на Жана. Ее задели его слова, но она в силу своей привычки, не показывала этого. Возможно, алкоголь внутри только подливал масла в костёр. - Улыбаешься мало, держись в себе все, будто это все имеет какой-то смысл, - светло-карие глаза смотрят непоколебимо прямо в душу, - ты холодная и кажешься бесчувственной, даже ведёшь себя, как мужик порой. И у Микасы уже слезы от его правдивых слов, а он не останавливается, и тогда девушка срывается с места, быстро шагает к нему и залепляет звонкую пощёчину. Жан спокойно прикрывает глаза, чувствуя жар на щеке и снова мягко смотрит на девушку, которую любит уже столько лет. А она плачет. - А ещё, ты выходишь зимой в одной блузке, - он делает шаг к ней, снимает с себя пиджак и накидывает ей на плечи, после чего наклоняется к ее лицу, стирая шершавыми пальцами слезы с щек, - заболеешь, и придется мне, такому болвану, лечить и заботиться о тебе. - Жан, зачем ты все это говоришь мне? – она наивно смотрит ему в глаза своими заплаканными, никогда он еще не видел такую хрупкую ее сторону. - Потому что я люблю тебя, Микаса. Этот взгляд ошарашенных серо-голубых глаз он запомнит еще надолго, но Жан ведь действительно не лукавит. Оказывается, сказать это было так легко. Удивительно. - Если хочешь меня отвергнуть, давай. Я думаю, что давно готов к этому, но прошу тебя, не будь больше такой сильной. Вернее, ты можешь не быть со мной сильной. Мне тяжело на тебя смотреть и не уметь помочь. Я хочу только, чтобы ты была счастлива и чаще видеть твою улыбку. Сейчас я понял, что готов ждать тебя, сколько угодно. Ты лучшее, что есть в моей жизни и я больше не хочу держать это в тайне от тебя. Микасу вдруг, словно током пробивает, она видит себя в глазах Жана. Она понимает его, потому что сама была такой, и внутри, наконец, что-то обрывается. Подумать только, она была зациклена только на своих мыслях и своей боли, а он любит ее все это время. - Жан… - Аккерман хватает парня за ткань рубашки и утыкается ему носом в грудь, заливаясь слезами и начиная рыдать, - Жан, как же мне больно... Я так устала от всего. Я… я хочу просто не чувствовать эту боль никогда. Прости меня, я… действительно не заслуживаю этого. Я должна быть сильной! Должна быть… - Ты никому ничего не должна, Микаса, - Жан улыбается краешком губ, крепко прижимая любимую женщину к себе и чувствуя, как она вжимается в него, будто маленький, брошенный котенок, - Я с тобой, все хорошо. Я рядом. Он будет ждать ее столько, сколько понадобится. И, по правде говоря, ждать осталось совсем немного.