Следы

Стоя на летней веранде их небольшого домика, Эрвин выпускал дым изо рта, слегка подрагивая от утренней прохлады. Докурив первую сигарету, он достал из кармана куртки, которую накинул на голые плечи, пачку и прикурил другую, прямо от дотлевающего окурка. Он ждал, что Леви вот-вот выйдет к нему, но, докурив вторую в одиночестве, Эрвин вернулся в дом. На столе стояли две чашки кофе — одна полная и горячая, со сливками, явно только что приготовленная для него, а вторая почти пустая, оставленная, как бы впопыхах. Леви сел пить кофе, но его что-то отвлекло, и он ушёл с кухни. Эрвин сел за стол и не спеша выпил свой кофе, который сделал для него Леви. Он пил его долго, ожидая, что Леви вернётся, чтобы допить свой, но спустя двадцать минут, когда чашка Эрвина опустела, а Леви — окончательно остыла, он встал и вымыл посуду. Эрвин уже и сам сбивался со счета, сколько лет они жили вот так, вместе. Пять лет? Шесть? Почти десять? Вернувшись с войны, на которой они провели бок о бок лет двадцать, они въехали в этот старый дом. Эрвин уже и не помнил, кто первый из них предложил жить вместе — это казалось таким естественным и логичным, просто выбрать жилье подешевле и подальше и остаться в нем, вдали от чужих глаз. Эрвин вышел из кухни и, окинув взглядом гостиную, поднялся по скрипучей лестнице на мансарду. Там тоже никого не оказалось. Пустая спальня выглядела точно так же, как и в тот момент, когда Эрвин проснулся — не заправленная постель, стул рядом с кроватью, на который Эрвин ставил на ночь стакан с водой, на случай если захочется пить. Обычно Леви убирал тот небольшой беспорядок, который Эрвин, просыпающийся позже, оставлял после себя, но сейчас, видимо ушёл работать в сад пораньше. Эрвин посмотрел в окно. От горизонта плыли по небу тёмные тучи. Значит Леви увидел их, как проснулся и, сделав Эрвину кофе, побежал укрыть саженцы в их небольшом огороде, чтобы их не снесло ветром и не прибило дождём. Эрвин попытался отыскать его фигуру на участке, но так и не нашёл. Потом он вспомнил, что грядки и теплицы расположены на другой стороне, их не видно из этого окна. Они часто могли не видеться по целому дню. Могли долго не разговаривать — наговорились когда-то, когда служили. Эрвин всегда ценил Леви за то, что понимает его без слов, но сейчас, когда они за целое утро не обмолвились даже приветствием, он почувствовал лёгкую тоску. Видеть Леви рядом, чувствовать его присутствие было необходимостью. Именно поэтому, когда закончилась та мясорубка, после которой им, как голодным собакам, кинули победу, как кость, он даже не задумывался о том, чтобы вернуться в родной город. Его место теперь навсегда было там, где был Леви. По субботам Эрвин вместе с соседом по участку ездил в город, чтобы закупиться продуктами на неделю. Леви в этих поездках участия не принимал, считал, что будет только обузой. — Ну и как ты собрался везти одновременно тележку с продуктами и коляску со мной? Нет, я лучше останусь, как раз приберусь… У Эрвина каждый раз сжималось сердце на этих словах. Они действительно не могли, как обычная семейная пара, поехать на выходных в город. Что уж и говорить, Эрвин не смог бы даже довезти их, сам каждый раз напрашивался пассажиром к чужому человеку… Вернулся он поздно. Небо, ещё с полудня покрытое тучами, было чёрное, хотя дождя так и не было. — Спасибо, Ханнес, — Эрвин прошёл в прихожую, поставив сумку. — Помочь донести до кухни? — участливо спросил подвозивший его сосед, нагруженный пакетами. Эрвин окинул взглядом прихожую и гостиную, покосился в сторону кухни и, поняв, что Леви нет поблизости, поднял свой пакет. — Да, если не затруднит… Вдвоём они дотащили пакеты до кухни. Ханнес, как обычно, пригласил к себе пропустить по одной, когда у Эрвина будет время. Эрвин, поблагодарив за помощь, обещался на днях зайти. Когда Ханнес ушёл, Эрвин хотел было уже позвать Леви, чтобы вместе разобрать сумки, но потом подумал, что, наверное, тот уже наверху и ему будет тяжело спускаться по лестнице… Эрвин осмотрелся. Весь дом превратился в карту с прочерченным пунктирной линией маршрутом, по которому он мог считать, что делал Леви, где он был и как долго. На столе пустая чашка с потемневшим донышком от высохших остатков чая. Леви сидел на кухне и, допив чай одним глотком, ушёл, чем-то занялся и забыл про чашку. Эрвин аккуратно провел пальцем по ободку чашки, там, где предположительно Леви прикасался губами. Рядом в пепельнице несколько окурков — курил одну за одной. В ванной его полотенце слегка смято и еще влажное, значит, уже принял душ. Оно пахнет ароматизированным гелем и самим Леви. Эрвин медленно шел по дому, собирая, как детали пазла любые мелочи: оставленную посуду или одежду, передвинутые вещи, все, что говорило о том, что Леви был здесь. Идя по коридору к лестнице, Эрвин провел рукой по стене, на которую обычно опирался Леви при ходьбе. Он был невидим, как тень, но для Эрвина весь дом был пропитан его присутствием. Леви любил быть один, от того Эрвин и выслеживал каждый его след со скрупулёзностью маньяка. Эрвин наскоро принял душ после дороги и направился в спальню. Пустая комната была убрана, на кровати заправлена чистая постель, но Леви здесь уже не было. Наверное, как обычно, решил почитать перед сном и ушел в другую комнату, чтобы Эрвину не мешал включенный свет. Эрвин лег, почти с головой накрывшись одеялом. Он очень хотел услышать то, как Леви вернется в комнату и ляжет рядом с ним, но уснул так и не дождавшись. Весь день, с самого утра он искал Леви, но так и не увидел его. Проснулся он от раздавшегося грома. Сначала даже не понял, что произошло, резко сев на постели. Неприятной болью отдавало в правом плече и в когда-то травмированных коленях. Эрвин поморщился, разминая ноющие конечности. К этим болям, как и к галлюцинациям из-за сонного паралича он так и не привык. И никогда не привыкнет. Невозможно принять то, что твое тело, некогда сильное и выносливое стало болезненным и немощным. Эрвин соврал, если бы сказал, что никогда не стыдился этого и принимал себя таким, какой он теперь есть — слабый, похудевший, без правой руки и с уродливым шрамом на левом боку, тянувшимся от подмышки до бедер — задело при взрыве. Если бы не Леви, бесконечно готовый доказывать свою любовь к нему, Эрвин не знал наверняка, справился бы он с этим? Он повернул голову вправо, по привычке ища рядом на кровати Леви, и долго смотрел на пустующую часть постели. Сегодня Леви к нему так и не пришел… Эрвин старался никогда не нарушать его одиночество — он очень хорошо помнил, как долгое время после потери руки, сам никого не подпускал к себе, но иногда отсутствие любимого человека, самого близкого и родного, становилось таким невыносимым, что хотелось выть. Громко начали бить по железной крыше и стеклу окна крупные капли дождя. Мансарда, в которой находилась спальня, наполнилась шумом. Началась гроза. Эрвин поднялся и несколько мгновений ссутулившись сидел на кровати, слушая монотонные удары капель дождя по крыше и периодические раскаты грома, сопровождающиеся вспышками молний, озаряющих темную комнату. Эти молнии и гром так напоминали ему взрывы. Эрвин знал, что, наверное, не стоит тревожить Леви сейчас, глубокой ночью, но эта гроза поднимала в нем такие сильные чувства тревоги и одиночества, что он поднялся и направился в соседнюю комнату. Леви спал на узком диване с лежащей на груди раскрытой книгой, которая поднималась и опускалась в такт его беспокойного дыхания. Ему что-то снилось. Эрвин долго смотрел на него, стоя в дверном проеме, тихо подошел, и аккуратно сел рядом, не смея нарушить его чуткий сон. Он не знал точно, сколько так просидел, рассматривая любимое лицо, которое по диагонали от лба и до середины подбородка рассекал шрам, делая его и без того скупое на мимику безэмоциональной маской. Руки Леви лежали на груди, придерживая книгу, и Эрвин не удержался и, наклонившись, осторожно прикоснулся губами к пальцам, целуя по одному каждый. На правой руке у Леви не хватало двух, среднего и указательного. Эрвин целовал тонкие запястья. Прошелся губами по предплечью и уткнулся носом в шею, там, где тянулась напряженная выпирающая мышца от уха до ключицы. Через мгновение он почувствовал, как Леви запустил пальцы в его волосы, потянул и когда Эрвин поднял голову, поцеловал его, быстро, голодно. Как будто они не виделись целый месяц, а не один день. Эрвин весь растворялся в этом поцелуе, чувствуя, как сухие и жесткие ото сна губы впиваются в его рот, двигаются жестко, напористо, как рука гладит его затылок, от чего по телу шли электрические разряды. Они оторвались друг от друга неохотно, тяжело дыша, смотрели пристально в глаза, а потом, не говоря ни слова, начали стаскивать друг с друга одежду. Эрвин целовал только что оголившееся тело Леви — линию подбородка, шею, узкие плечи, грудь с темными выделяющимися на бледной коже сосками, живот, более мягкий, чем раньше, но со все еще видимыми очертаниями проступающих мышц. Эрвин медленно вылизывал низ живота, там, где проступала дорожка волос к паху, и обхватил вставший член губами. Никогда прежде Эрвин бы не подумал, что будет с таким упоением делать минет другому мужчине. До появления Леви он вообще не задумывался, что может быть с мужчиной. Но сейчас они здесь, в этом доме, и он с огромным желанием скользит ртом по чужому члену, лаская языком, сильно втягивая щеки, изо всех сил пытаясь доставить удовольствие, помня о том, чему учил его Леви. Сейчас это было таким естественным и нормальным, что он со смехом вспоминал, как смущался и боялся в их первую совместную ночь. Тогда Леви, еще будучи молодым и самым сильным солдатом, показал ему все прелести интимной близости, вытворяя такое, что Эрвин даже спустя десятилетия не может думать ни о ком другом. — Эрвин, — Леви позвал глухим, осипшим от возбуждения голосом, дергая за край футболки. Эрвин, как всегда, понял без слов. Сняв белье, он навис всем телом над Леви, перекинув через него ногу. Не прекращая отсасывать и, устроившись поудобней, застонал, когда Леви взял его член сразу глубоко, в самое горло. Поза была не самой удобной — Эрвину было тяжело опираться на одну левую руку, которая моментально затекла, но чувствуя, как Леви с громким хлюпаньем засасывает его, он не смел шевелиться. То, что делал Леви, сбивало его с ритма, заставляя иногда опускать голову, заходясь жалобными стонами. Но когда Леви вставил в него палец, Эрвин окончательно сдался и выгнулся, толкаясь навстречу. Леви не спешил, разрабатывал его медленно, со вкусом, любуясь зрелищем. От осознания этого Эрвин сходил с ума. Ему так хотелось услышать властный хрипловатый тихий голос, но Леви молчал, только тяжело вздыхал, наблюдая за тем, как Эрвин двигает бедрами в такт, позволяя трахать себя все глубже и быстрее. Эрвин не выдержал. С громким жалобным стоном он развернулся и, придерживая член Леви, направил его в себя. Резкая боль пронзила тело, когда он никак не смазывая, насадился на полную длину, но терпеть не было сил. Медленно, чувствуя руки Леви на своей талии, он аккуратно приподнимался и опускался, постепенно ускоряя движения. Расслабляя, а потом вновь сжимая мышцы, от чего Леви зашипел, закрыл глаза, начал двигаться навстречу. Постепенно Эрвин привык и ускорился, принимая в себя Леви всего, до основания. Ощущения наполненности, болезненной растянутости, приятного тягучего распирающего наслаждения сводили с ума, Эрвин всхлипывал, подпрыгивая так, что внутри оставалась только головка, а потом резко опускался, ударяясь бедрами, насаживаясь до самых яиц, так, что Леви закатывал глаза и впивался ногтями ему в поясницу. Эрвин не знал, сколько прошло времени, прежде чем его тело свело судорогой, и он кончил, упав Леви на грудь. Скуля от оргазма, он чувствовал, как Леви весь напрягся, дотрахивая его обмякшее и обессиленное тело, сжав его бедра так, что следов не избежать. Через несколько секунд он тяжело задышал, напрягся, и Эрвин собрал все оставшиеся силы, чтобы сжать мышцами его член, из-за чего Леви моментально кончил. Они долго лежали, пытаясь отдышаться. — Нам надо сходить в душ, — прошептал Леви, ласково гладя Эрвина по спине. — Да, только давай еще вот так полежим, — Эрвин снова ткнулся носом ему в шею. Он так скучал весь этот день, что не хотел отрываться от Леви даже для того, чтобы пойти в душ, не дай боже, они после секса примут его раздельно и Леви не захочет вернуться в спальню… — Да, мне так хорошо сейчас, — прошептал Леви. — Но будет еще лучше, если я вымою тебя как следует, и мы ляжем на нашу кровать, а то от этого дивана у меня болит спина. — Да, так будет лучше, — Эрвин, улыбнулся, крепче прижимаясь к Леви. — Так будет намного лучше…