На лежачих полицейских звенит початый «Джеймесон»,
Обмелели слёзные железы.
Мокрый асфальт под колёса стелется
С шелестом.
Виски прокатывается по горлу почти неощутимо, пока я вдавливаю педаль газа в пол и наблюдаю за быстро сменяющимися мимо огнями: вывески, фонари и фары других машин слипаются в одно безобразное пятно. Я вылетаю из района и на сомнительном автопилоте кручу руль, укатываясь в неизвестном направлении. Агрессивный исполнитель что-то зачитывает, и я пытаюсь не жмуриться от непривычно громких басов. На пассажирском сидении снова жужжит телефон. «Абонент не дозвонится, на все четыре пусть щемится, с кем хочет спит, на ком хочет женится!». Если он не чувствует счастья и любви, нахуй ему дорога. Чудовище безобразное. Мразь. Ногу сводит от слишком сильного давления – педаль вот-вот врастёт в пол. В зубах оказывается сигарета, я затягиваюсь слишком глубоко и закашливаюсь. Судя по всему, ситуация – совсем пиздец. Раньше казалось, что выход есть, просто период такой ебанный, а дальше всё наладится, стоит только перетерпеть. Но если Арсений прямым текстом сказал, что в этих отношениях он несчастен, дверь в счастливое будущее с грохотом захлопывается прямо перед носом. Я вновь прикладываюсь к горлышку бутылки и делаю музыку ещё громче. Пытаюсь подпевать и направлять эмоции в голос. Получается херово, по коже с щекоткой прокатывается горячая слеза. Рыкнув, смахиваю её, отпустив одной рукой руль. Злоба плещется через край. Опьянения не чувствуется, но картинка перед глазами всё равно плывет.Виски греет куда лучше, чем кресло с подогревом,
Правая педаль интересней левой –
Она делает погром всё ближе к припеву.
Подпевает мимо нот с обидой и гневом.
Больно? Несомненно. Вкладывать всю душу и нервы в отношения, прятаться за фальшивыми фотографиями с не_своей девушкой, избегать прикосновений в кадре и выдумывать относительно вежливые ответы про фанфики, шипперов и прочую поеботу. Вместо счастья получить очередной скандал и фразу, которую даже этим ирландским сорокапроцентным спиртом из головы не выветрить. Глоток, ещё и ещё. Скорость – выше, насколько возможно в этой тачке, мысли – дальше, от квартиры, от голубых глаз, от прожигающей до основания боли. Ощущение, что я оказываюсь абсолютно один – и на дороге, да и на планете, блять, в принципе. Чувство опьянения догоняет с опозданием, когда количество выпитого виски стремится к критической отметке. Истерика отступает тихо и плавно, когда в сознание врывается звук мигалок. Ну, и хорошо, если остановят. Ещё пара поворотов, и я точно куда-нибудь впишусь. Я не держусь в полосе от слова совсем. Пытаюсь выровняться, сбросить скорость, проезжаюсь боком по какому-то забору и торможу окончательно, ударившись лбом об руль напоследок. – Нарушаем? Превышение скорости... Документы дайте, пожалуйста. Борь, глянь! – патрульный обращается к коллеге с явным удовольствием во взгляде. Что ж, да, нечасто в их район заносит таких злостных нарушителей порядка. – Да ты в хлам, батенька! – Да я... Вы не понимаете. Я бы никогда не сел за руль в таком состоянии. Но я просто худшего из людей люблю, – язык заплетается, но я старательно пытаюсь оправдаться в самой безвыходной на планете ситуации. – Господи прости. Пиздец, – кажется, Боря, сгребает меня в охапку и тащит к машине. Я не сопротивляюсь. Кажется, на автомате блокирую своё авто, забираю с собой телефон, документы и направляюсь, чёрт знает, куда. Наверное, в отделение. К горлу подкатывает комок тошноты, я невнятно блею что-то и дёргаю ручку. Машина останавливается, и меня рвёт прямо на дорогу. По пути у меня пытаются брать показания, я отвечаю что-то, наверняка отвечаю, но не на те вопросы, которые задают. Плету невпопад, как шизофреник. – Можете, пожалуйста, позвонить... Меня заберут... Я уеду... Не сам, в смысле, позвоните, пожалуйста, – в отделении душно, я не знаю, сколько времени провожу на неудобном стуле, но лица сотрудников всё ещё плывут: выпито было слишком много, ощущение времени и пространства потерялось напрочь. До дома бы добраться и рухнуть рожей в подушку. – Свалился на нашу голову в третьем часу ночи. Кому звонить? – Он... его зовут Арсений. Вот, – я протягиваю телефон дрожащей рукой, зажимаю рот рукой, и меня быстро выталкивают в сторону уборной, где меня вновь выворачивает. Снова, снова, снова и снова. Кожу на щеках стягивает от высохших дорожек солёных слёз. Заляпанное зеркало показывает отвратное перекошенное лицо, зажмурившись, умываюсь. Из-за двери слышится лишь краткое: «Живой?», я стараюсь ответить внятно и громко. На выходе опять идиотское пьяное блеяние. Мысли об Арсе пришибают к ледяному кафелю. Люблю, блять. И делать с этим что? Господи, и сейчас снова встречусь с ним, придётся объясняться и... и что дальше? Как исправить? Как чинить? Взгляд синих глаз строгий, но, кажется, радостный. Обладатель этого взгляда уже, по всей видимости, уладил все дела с блюстителями закона, те лишь машут в мою сторону рукой и напоминают забрать телефон. Арсений без лишних слов швыряет меня в такси и устало прикрывает веки. Дома молчит долго, смотрит внимательно, вслушивается в дыхание. Я принимаю ледяной душ и выхожу со взглядом побитого пса в комнату, где на диване в свете одной лишь настольной лампы сидит усталый Арс. – Я обидел тебя. До смерти. – Растоптал. – Я люблю тебя, Господи. – Идиот. Поцелуи сумасшедшие, торопливые. Воздуха не хватает от напора, от желания быть ближе, срастись, извиниться и простить сию секунду. Руки на спине холодные, пальцы дрожат, я подаюсь навстречу, пытаясь согреть, на деле лишь обдаю льдом после душа. Дыхания учащаются, выдохи трансформируются в требовательные стоны. Я прижимаюсь щекой к щетинистой коже Арсения, не помню, что он неразборчиво шепчет, то оглаживая кожу нежно, то кусая до искр из глаз от боли. Рука, вдруг оказавшаяся на двух членах одновременно, двигается почти без определённого ритма – конечности у обоих дрожат так, что пиздец. Несмотря ни на что, таких движений достаточно, чтоб почти рычать, хрипеть и вздрагивать. Чёрт знает, как я оказываюсь вжатым лицом в подлокотник дивана, чёрт знает, откуда Попов достаёт презервативы – они всегда лежали в спальне, а не здесь. Арс входит резко, хорошо, что до скандала уже трахались – не так больно, но всё равно всё это слишком. Эмоций и чувств столько, что все плещется через край. Ритм рваный, поцелуи в шею болезненные, шёпот у самого уха обжигающий, пляшущие перед глазами круги разноцветные и яркие. «Люблю» с надломом в голосе слишком громкое и запоминающееся. У нас всё будет не как у всех. На планете не найдётся прекрасней пар.Все простит.
Счастливым будет финал.
Но на это уйдёт не один год.