Развлечения для дворян.

      В замке пахнет табаком и кровью. Свежая, только что разлитая по бутылкам алая жидкость хранится в погребе. Альсина очень любит этот запах, однако всё испить нельзя, а жаль, ведь так хочется. Она ходит туда-сюда по своим покоям, вдыхая этот чудный аромат, потягивая дымок своего мундштука, который также вкусно пахнет. Её дочери развлекаются в глубинах здания, догоняя и друг друга, и тех, кто ещё не умер от голода и холода в подземелье, что странно, ведь там нет условий для жизни. Им весело, а леди скучает и мучается от одиночества. Но тут она вспоминает, что есть тот, кто сможет развлечь её, ведь у него это прекрасно получается. Карл Хайзенберг, который так облюбовал свою сестру, что при каждой встречи бросает в её сторону язвительные и колкие комментарии. О том, какая она высокая сука, что задница её огромная, и так хочется сделать шлепок по ней. Кажется, ему даже нравится кидаться такими фразами, они выводят Альсину из себя, заставляют злиться, что, конечно, радует мужчину. Леди Димитреску набирает того по своему роскошному телефону, чтобы сообщить о том, что хочет видеть его у себя. Хайзенберг слышит телефон. Как этот аппарат бесит. Опять эта пизда Миранда со своими поручениями. Он неохотно встаёт с дивана, потирая виски, снимает трубку. — Алло это... — Да-да, Матерь Миранда, я уже понял, что ты хотела? — полный уверенности в том, что это она, начинает мужчина. — Сам ты Матерь, грязное дитя. Это Альсина из замка Димитреску беспокоит, — возмущённо говорит женщина, явно не ожидавшая такого, — К твоему сведению, перебивать даму не есть красиво. Извинись. — С чего это мне извиняться, гигантиха ебаная? Я ещё в своём уме. Так, что тебе надо? — делая вид, будто ему безразлично на её задетые чувства, спрашивает Карл. — Ладно, плевать. Я хочу, чтобы ты пришёл ко мне. Одиночество съедает меня, а новых гостей за последние недели две не было, — отвечает та, уже приводя себя в порядок у зеркала. Поправляет причёску, красится. — Да пошла ты. У меня своих дел по горло. И тем более идти к тебе я не собираюсь. Иди, сходи в деревню, ты же можешь, поищи кого-нибудь. А на кой хер я тебе. Моро ещё есть, — жажда собственности одолевала его, но Карл решил, что не будет показывать этого ей. Даже если она будет на коленях его умолять. Что, кстати, было бы неплохо... — Ох, не хочешь, как хочешь. Я найду другого мужчину. Он развлечёт меня лучше, нежели ты, бездарь. Матерь всегда так говорит, когда тебя нет, — Альсина знала, куда нужно давить. — Вот ты сучара.. Ладно, твоя взяла. Но это не потому, что я поддался на твои манипуляции, — и это действительно так. Он просто не хотел, чтобы она досталась кому-то, кроме него. Хайзенберг надевает шляпу и очки, выходит с фабрики, оставляя своих драгоценных воинов одних. Совсем одних... Мужчина направляется к замку Димитреску, изредка посматривая на жителей деревни, которые выглядывают из окон домов, бросая на него яростные взгляды. Ещё не всех съела. И хорошо. Для него важно, чтобы те были живы, ведь на ком проводить свои эксперименты, если никого не останется. Приближаясь к массивным воротам, ведущим в замок, мужчина засматривается на башни, величественно расположившиеся там, вверху. Зайдя во внутрь, оглядывается. Он не был здесь с того дня, как Альсина вышла из себя и ударила его, запретив приходить. Ему плевать. Карл проходит дальше, всё ещё помня, как устроен замок, где что находится. Без труда найдя покои госпожи, стучится. Та со вздохом разрешает войти в комнату. Перед глазами техника предстаёт такая картина: леди стоит по середине комнаты, в своём платье, но без широкополой шляпы, держа в руках ошейник и поводок, а на кровати ещё много разных инструментов для "создания веселья". У мужчины округляются глаза, — Ты что, совсем с ума сошла?! Я не за этим пришёл, больная. Можно как-то без этого? Ну там, чай попить, — сглотнув, говорит он. Сейчас и чаю был бы рад. — Нет. Это забавы моих предков. Развлечения для дворян. Конечно, они были немного изменены, в прошлом всё было намного жёстче, поверь. Но тебе понравится, — уверяет Альсина Димитреску, подходя ближе. — Иди к чёрту, я ухожу отсюда, — тот хотел выйти, но огромное тело стало преградой на его пути отступления. Леди пару раз повернула ключ в замочной скважине, спрятав его в свою грудь. — Ты никуда не идёшь. Отработаешь все свои комментарии в мою сторону, тогда посмотрим. Она быстрым движением защёлкивает ошейник на его шее, пару раз подёргав за цепочку. Мужчина не выдержал такой силы, упав на колени. В голове он материл эту сволочь благим матом, но тут же представил, как нагнёт её в постели. И тогда она точно не достанется никому. Альсина же тащит его за собой, она садится на кровать, закинув ногу на ногу, ожидая действий своего сегодняшнего гостя. — Я не буду ничего делать. Особенно для тебя. — Какой же ты противный. Наглый мужлан, — женщина потянула за цепь, заставляя того двигаться, — Не понимаю, почему Матерь так тебя любит, это я её золото, хорошая девочка. — Скорее, огромная туша злости. Тебя так распирает от моих слов. Не забуду ту пощёчину, — он подползает ближе, совсем не желая этого делать, но её хватка была сильнее. — Я тебя ненавижу. Моя воля, убила бы сразу же после вживления каду. Такое животное не должно даже дышать, — Карл заполз к ней между ног, встав на колени, схатившись за бёдра, сжимая их в своих ладонях. Какие же они гигантские. Вот что в ней было отличного. Характер, конечно, дерьмо, но вот формы прекрасны. Альсина вздыхает. Ей определённо нравится то, что сейчас делает Карл. Она продвигается дальше, к изголовью кровати, потянув того за собой. Мужчина улыбается, заползает следом, предвкушая то, что сейчас произойдёт. Хайзенберг приподнимает гигантскую леди, снова устраиваясь между её ног. — Идиот. Ты не достоин этого. Я не собираюсь давать тебе. Это будет так низко, — решительно и со злостью в голосе говорит Димитреску, стараясь не давать тому свободы. — Ты пригласила меня, разве это не низко? Ты разрешила войти, ни это ли низко? Ты позволяешь себя трогать. Делай вывод, дорогая, — давит мужчина, уже стараясь дотянуться до застёжек её платья, чтобы снять его и увидеть наконец прекрасное тело Альсины. Женщина противиться, не даёт это сделать. Что не нравится Карлу, он притягивает её за металлический кулон на ожерелье, уже окончательно достав до застёжек, опускает платье до плеч вампира. Она фыркает, шипит, но даётся. Главное хоть ему, а не жалкому крестьянину из деревни. Тянет за поводок, тот держится, но вот-вот соберётся и порвёт его. — Негадяй. Ты позволяешь себе слишком много. Матерь была права насчёт тебя, — Альсина расстегнула ошейник, кинув его в сторону. — Ты уже сама этого хочешь, сраная сосунья. Интересно, сосёшь ты также хорошо, как и пиздишь? — Карл схватил ту за волосы, заставляя лечь на живот у его раздвинутых ног. Намёк был понят, и Димитреску с видом, будто ей противно, начала снимать с него штаны. Тот в свою очередь расстегнул корсет и бюстгальтер, удивился, зачем женщине столько держателей для сисек. Они ведь и так очаровательно смотрятся. Освободившаяся грудь была огромной, как и сама хозяйка. — Я не собираюсь потакать тебе, — штаны были уже на полу. Альсина опустила рукой нижнее бельё Хайзенберга, оттянув его до колен и аккуратно лизнула головку члена, а затем взяла в рот. С её размерами последний без всяких усилий входил на всю длину. — Чёрт.. Да ты хороша. Хоть в чём-то, — с характерной отдышкой произнёс мужчина, взявшись за затылок Димитреску, настаивая на том, чтобы она не выпускала пах изо рта, ведь там так уютно и тепло. Женщина начала двигаться быстрее, не давая ему и секунды, чтоб отдышаться. Жадно глотая воздух, Карл всё крепче сжимал волосы леди, не зная, куда себя деть, ведь ему было так хорошо. А вампиры и правда отличные сосуны... Когда всё же приходилось отстраниться, она не делала поблажек и водила по стволу рукой, ускоряясь и замедляясь. Хайзенберг выл, как щенок. Неужели ему так нравится? После нескольких минут безмолвия и работы, Альсина села напротив, разводя ноги, заводя руки за спину и опираясь ими на кровать. Мужчина сразу же понял, чего хочет сосунья и прильнул к её трусикам, водя рукой по нежной, бархатной ткани кружевного белья. — А ты и не такая уж и сука. Скорее профессиональная сосалка, — издаёт тот смешок, начиная снимать с неё это до боли красивое бельё, проводя пальцами по половым губам. — Ты ничего не знаешь, омерзительный гад, — Альсина вздыхает, прикусывает нижнюю губу, всё ещё питая ненависть к нему. Зачем приглашала? Возможно, затем, чтобы снова унизить. Сказать, какой он ужасный, странный, грубый... Во время секса. Тот, в отличие от неё, молчит. Ведь уже занят ублажением госпожи. Проводит языком по внутренней стороне бёдер, затем руками раздвигает промежность шире, чтобы уместиться и начинает двигать языком непосредственно внутри Димитреску. Горячее дыхание отдаётся дрожью по всему телу дворянки, а она продолжает свои унизительные речи. Карл доходит до клитора, медленно, словно дразня, лижет его. А затем уже отстраняется и вводит два пальца, потом понимает, что двумя пальцами здесь не обойтись и добавляет ещё два, начиная медленно двигать ими. — Недойстойный меня, — еле-еле выдавливает сквозь свои же стоны леди Димитреску, схватившись за его плечо. — Но при этом ты пускаешь меня в себя. Тебе это не кажется странным? — не отрываясь от дела, отвечает Хайзенберг, завороженно смотря на эмоции его гигантской пассии. — Закрой рот и работай... Хоть какая-то польза от тебя, — снова отсекает она, надавливая на мужчину рукой. Каждый раз касаясь клитора, он слышал абсолютно все вздохи и выдохи. Они были резкие и тяжёлые. Но пора была заканчивать с этими играми и перейти к чему-то более серьёзному. Вытащив пальцы, мужчина обнаружил на них смазку, поводил ими по члену, мало ли что. А после собрался уже входить в эту... Пещеру? Влагалище было и правда огромным. Оно и понятно, с её-то размером. — Эй, эй, подождите мистер всё и сразу. Я не разрешала, — возражает Альсина, отодвигаясь от брата. Но тот не растерялся, взял ту за бёдра, заставив остановиться. — Никуда ты не уйдёшь, я уже завёлся. Тем более, теперь твоя очередь прогибаться подо мной, — нагло произносит Хайзенберг, входя со всей силы в женщину, сжимая её бледную кожу до образования мелких синяков. Та взвигивает, противясь его действиям. Пытается вырваться, но ничего не выходит. Карл только ускоряется, улыбаясь, смеясь. Леди начинает громко и протяжно стонать, взяв в руки простыню. Всем, наверное, интересно, как в этой гигантской пещере можно что-то почувствовать? Только Альсине и известно. Шлепок. Как давно он мечтал это сделать. Второй. Ах, это прекрасное чувство гордости. Как Димитреску его достала. Манит и дразнит. Вот сволочь. Мужчине и оставалось только, что намекать на её огромные формы и пошло шутить. Та изгибается под ним, бьёт по плечам, но хватка не ослабевает, а Хайзенберг не останавливается. Как зверь, имеет её. Так проходит какое-то время, Альсина всё ещё сопротивляется, что, безусловно, прекрасно. Ведь такие дикие сопротивления прибавляют азарта. Карл чувствует, что скоро настанет момент пика. Пора бы и отстраниться. Так он и поступает, а затем изливает тёплую жидкость на Димитреску, если бы он сделал это в неё, лишился б головы и достоинства, в физическом понимании. — Можешь больше не приглашать, мисс гигантская сука, — говорит тот, одеваясь, чтобы уйти обратно на фабрику, вернуться к делам. — И не буду, зачем ты мне нужен, — отрезает та, вставая с кровати и направляясь в ванную комнату, — Надеюсь, не надо показывать тебе, где выход, дитя. — Нет, сам найду. Я давно здесь всё знаю, — Карл уходит, оставляя её снова одну. Со вздохом Альсина уходит принимать ванну. Вечереет. Солнце заходит за горизонт, всё становится розовым, прекрасный закат. Матерь снова что-то бормочет про свою никому ненужную дочь, а леди Димитреску и Карл Хайзенберг смотрят друг на друга, потягивая дым, вздыхая. Плевать на Миранду. Они думают, как снова встретиться. Чтобы женщина опять называла его нелепым идиотом, а он имел её на той шикарной кровати.